Клянусь, я твой

— Или же это однофамилец, или у меня явно проблемы со слухом, — он медленно поднимает на меня сверлящий взгляд. Я смотрю на него с вызовом:

— Нет, папа. Это тот самый Кейн.

Отец недолго застывает, глядя на меня, он моргает, но мне трудно прочитать что-то на его лице. Он встаёт, ставит газету вдвое на край свободного от тарелок стола и спокойно направляется на выход. И я понимаю, что эта тишина пугает меня больше, чем крики.

— Пап, ты куда? — удивлённо спрашиваю я.

— Пойду поищу в гараже ружье. Зря я его тогда не пристрелил.

— Папа! Ты не имеешь права так говорить, я уже взрослая и только мне решать, с кем строить свое будущее!

— Ах, будущее?..

— Да, папа, — мой взгляд пылает решимостью, а ещё гневом. — Я переезжаю. К нему. Я приехала к вам, чтобы поделиться своей радостью, но так уж и быть, больше я сюда не вернусь. Я только заберу свои вещи.

Папа болезненно вздрагивает от моих слов, и я понимаю, что мне удалось пробить маленькую брешь в его напускной самообороне. Мама охает, но я даже не успеваю проникнуться выражением ее лица, потому что уже целенаправленно двигаюсь по направлению к выходу.

— Ким, что же такое говоришь? Джордж, ну сделай же что-нибудь! Останови её!

Мамин голос застревает в ушах отчаянным криком и я резко останавливаюсь, переводя дыхание. Моя рука ложится на ручку чемодана, вдох запинается, я торможу. Я медленно оборачиваюсь и вижу в арочном проёме отца. Его взгляд хаотично мечется, зрачки гневно пылают, кулаки крепко сжатые, ноздри раздуваются… Он срывается с места и пролетает мимо меня, угрюмо хлопнув входной дверью. Я чувствую, как сдавленный всхлип рвет горло. Поначалу я пытаюсь сдержать его, но затем начинаю плакать, сотрясаясь в немой истерике. А я так надеялась, что все эти притирки между папой и Кейном остались в прошлом. Я чувствую позади себя тепло, оборачиваюсь в слезах и вижу маму, обеспокоенно застывшую позади меня. Мое сердце пускается вскачь, она делает шаг вперёд и я сдаюсь, повисая у нее не плече. Я чувствую, как она меня обнимает, успокаивающе гладит волосы, прижимая мое дрожащее от тихих рыданий тело к себе, а сама могу думать только об одном.

Не принял.

49

Я смотрю на свой ярко-оранжевый топ, подковыривая его ногтем и думая, откуда на нем это бледное выцветшее пятно, я ведь его почти не носила. Отправляю его в чемодан, тянусь к следующему предмету гардероба и слышу, как по округе раздается звонок в дверь. Поначалу я застываю, но затем быстро кладу кофточку в чемодан, убираю подтаявшее мороженое и плитку шоколада по дороге в холодильник и иду на звук, забив на свою растянутую футболку, купленную месяц назад в мужском отделе, небрежный пучок на голове и свой домашний вид.

Проворачиваю замок, открываю дверь и нос к носу сталкиваюсь с Кейном. Я не вижу перед собой ничего, кроме горящего и обжигающего взгляда этих светло-синих глаз. Он долго смотрит на меня, слишком долго, и от его дыхания и огня в глазах я чувствую, как моё сердце пропускает удар. Теперь его взгляд блуждает по моему лицу с каким-то болезненным отчаянием, и по его измождённому виду я могу догадываться, что прошлой ночью Кейн не сомкнул глаз.

— Привет, — выдыхает он.

— Кейн, прости, — выпаливаю я.

Я действительно чувствую за собой вину и я вижу, что взгляд его смягчается. Мне хочется извиниться перед ним ещё тысячу раз, но я понимаю, что Кейну этого достаточно.

— Всё-таки поехала к родителям и ничего мне не сказала. Ты не представляешь, как сильно я переживал за тебя, Ким. Прошу тебя, больше никогда так не делай…

— Как ты узнал?

— Вчера ты вела себя странно, это не похоже на тебя, и я решил…

Я бесцеремонно перебиваю:

— Элайна рассказала?

Он замолкает и слегка недовольно поджимает губы.

— Да, рассказала.

Я обнажаю зубы и касаюсь языком левого края своей верхней губы. Жест нетерпеливого раздражения. Поначалу я старательно сдерживаю нервный смешок, рвущийся из груди, но затем против воли начинаю смеяться. Я не могу злиться на Элайну, вернее не так, даже не хочу. То-то мне показалось нелепым, когда она убежала с самого утра со сбивчивым объяснением о каком-то странном свидании…

Позади Кейна раздается шум и он привлекает мое внимание. Я удивлённо расширяю глаза и смотрю за его спину. Кейн выдыхает и задирает голову, глядя в потолок.

— Оливия, ну долго ты там будешь возиться? — он нетерпеливо вздыхает и оборачивает голову через плечо, недовольно понижая голос: — Давай уже, заходи.

50

В дверях немного зажато показывается Оливия, прижимая свой розовый ранец к груди, который и очевидно стал причиной шума.

— Привет, Ким, — малышка пытается улыбнуться мне надтреснутой губой почти что со свежим кровоподтёком.

От меня не укрывается это, как и странное напряжение между этими двумя.

— Она со мной не разговаривает, — нетерпеливо вещает Кейн ещё прежде чем я вообще могла бы до этого додуматься. Он обращается к ней, в сущности даже не глядя: — Оливия, помнишь, ты хотела прокатиться на том большом аттракционе по дороге сюда?

Молчок. Кейн красноречиво поднимает брови и разводит руками в стороны, мол, видишь? Только я уже сфокусирована не на нем, мое внимание заполонила малышка, я смотрю, как она неуверенно заходит в квартиру и отчего-то затаиваю дыхание. Ребенок оглядывает мою с Элайной съёмную квартиру. Я слышу тихое восторженное «вау», когда она осторожно касается редкого сувенира на стеллаже рядом со входом.

— А можно я посмотрю здесь всё? — голос Оливии уже звучит смелее, теперь она смотрит на меня своим искрящимся тихим восхищением взглядом.

Я улыбаюсь:

— Можно. Советую начать с балкона. Мы специально выбирали такое место, чтобы была большая терраса. Там есть качели и плед, если что, можно покачаться.

Оливия и вправду загорается, когда слышит про качели. Она быстрым шагом уходит в указанном направлении и я качаю головой, глядя за ней. Оборачиваюсь назад, затягиваю Кейна вовнутрь, защелкнув дверь, тяну его на кухню и усаживаю за стол.

— Что же ты такого натворил? — удивлённо спрашиваю я, насыпая за столешницей ложечкой кофе по кружкам.

— Накричал на нее.

— Почему?

— Догадайся с трех раз. Она подралась, снова.

Я чуть вздрагиваю, рассыпав из баночки сахар, радуясь тому, что стою к нему спиной. Кейн не замечает этого, продолжая делиться своими переживаниями:

— Пока ты была с нами, она словно стала другой. Более спокойной и девчачьей, что ли. И знаешь, что я понял? — и дальше эта пронзительная тишина. Я уже хочу спросить «что?», когда слышу звук скрипящих ножек стула полу, а затем тихие шаги. По моей спине бежит дрожание, когда он опускает свои горячие руки мне на талию.

— В нашем доме не хватает женской руки, — шепчет Кейн, наклонившись к моему уху. — Ей нужна настоящая женская ласка и забота. Любовь…

Его руки двигаются, соединяясь на моем животе. По моей коже уже вовсю плывут мурашки, я чувствую его дыхание на своей шее, замираю в ожидании поцелуя, закрываю глаза и… Тут вся магия рассеивается, руки из моей талии исчезают повеяв холодком, и меня отрезвляет вдруг ставший далёким искренне недоумевающий и выразительный голос:

— Что я могу ей дать, кроме денег? Я очень люблю ее, но иногда мне кажется, что я ее ничему полезному так и не смог научить.

Кейн прислонился рядом спиной к столешнице, запустив руку в волосы и сокрушительно качая головой. Я опускаю глаза в стол, чуть краснея от стыда, из-за того, что подумала не о том. Встряхиваю головой, беру чайник и разливаю по кружкам кипяток, доготавливая кофе и старательно делая вид, будто ничего не было.

— Это неправда, Кейн. Ты мужчина, а она маленькая девочка и тебе никто не рассказал, как надо. Ты прав, ей не хватает женского внимания, но может быть я смогу ей дать то, чего не смог дать ты?

Я поворачиваюсь к нему лицом и застываю с чашкой готового дымящегося кофе в руке. Наши взгляды пересекаются и мы какое-то время смотрим друг другу в глаза, я протягиваю ему кружку и тянусь за своей.Кейн опускает взгляд, моргнув, в свою чашку и задумчиво смотрит на нее.