Первые

— Нет у тебя парня, — резко обрубает. Я тут же поворачиваюсь голову и натыкаюсь на его недовольный взгляд. — С Шумом мы уже поговорили.

— Подрались? — произношу шепотом, но в груди все клокочет. Вот откуда эти следы! Боже… Дима знает…

— Поговорили, Лиз.

— Но…

— Нормально поговорили. Если тебя интересует, то узнал он не от меня, — я только рот открываю. Антон внимательно следит за моими реакциями. — Кто-то заснял, как мы с тобой целуемся и скинул в чат.

Каждое слово впивается в кожу острыми клыками. Я лишь рот открываю. Насколько же больно даже представить реакцию Димы. Видимо, каждая эмоция отражается на лице, потому что Маршал отступает. Отводит взгляд в сторону. Скрипит зубами. Злится, делая вид, что рассматривает окружающую нас обстановку.

— Кофе, если есть, и покрепче, — отворачивается, отходит от меня и садится за стол, широко раскинув ноги.

Антон прищуривается, наблюдает за мной, пока я разливаю кипяток по кружкам, и удивленно поднимает бровь, когда ставлю перед ним заварник с чаем. Внутреннее трепыхание продолжает выбивать из колеи, но не настолько, чтобы я стала перед ним послушной девочкой. Мне хочется протестовать, хотя бы в таких мелочах, потому что физически я ему проигрываю.

— Не ровно к нему дышишь? — с хрипотцой в голосе произносит Маршал. Я отхожу к кухонному гарнитуру, сохраняя тем самым между нами дистанцию, сжимаю кружку руками и пожимаю плечами. — Лиза…

— Что ты хочешь от меня услышать? Дима не заслужил такого отношения. Он… — проглатываю противный ком в горле, не представляя, как буду смотреть Шумову в глаза. — … хороший.

— Я заметил.

Антон открывает коробку, берет эклер и запихивает его в рот. Жутко аппетитный аромат наполняет комнату, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не взять себе хотя бы один. Смотрю, как Маршал расправляется с парочкой и возвращает внимание мне.

— Я не уйду, пока ты не дашь ответ.

— Какой?

— Ты дашь мне еще один шанс? — усмехается. — Хотя нет. Ты дашь мне еще шанс, Лиза, иначе придется все эклеры в кондитерской скупить.

30

— Антон… — тело простреливает от волны чувственной дрожи, которую посылают губы Маршала, касаясь моей кожи. — А-а-ах-х-х… — я цепляюсь пальцами за простыни, терзая губы зубами, вгоняя их в припухшую от поцелуев плоть, и зажмуриваюсь, не справляясь с ощущениями.

Его горячие пальцы скользят по ногам, плавно перемещаются от икр к бёдрам. Исследуют внешнюю сторону и вдруг вторгаются на запретную территорию. Нежная кожа откликается на невесомые прикосновения Антона, когда его руки приближаются к промежности. Внутренняя часть бедра покрывается мурашками. Мышцы содрогаются, будто я бегала несколько километров без отдыха. Распахиваю глаза и тут же попадаю в тёмный омут напротив. Антон смотрит на меня, не моргая. С грацией хищника движется вперёд, не забывая по пути оставлять метки на моем теле. Целует каждый сантиметр кожи, задирает футболку, припадает губами к открывшейся полоске плоти, сдвигая пальцами ластовицу трусиков, и меня ударяет электрическим разрядом, не иначе. Вся напрягаюсь, давлю на его плечи руками.

— Антон, нет! — дыхания не хватает. Сиплю. Упираюсь, не позволяя ему сделать этот процесс необратимым. К горлу подкатывает ком. Неприятный. Будто в гортани бьётся сердце. Кислород в лёгких заканчивается, а Маршал улыбается. Снова целует низ моего живота и убивает жадным взглядом. Меня уже откровенно трясёт от нашей близости. — Я ещё ни разу… Слышишь?! Ни разу…

— Я знаю, — нахально поднимает уголки губ, пальцы живут своей жизнью, надавливая на трусики, — будем исправлять…

— Чёрт! — именно с таким кличем я просыпаюсь. Принимаю сидячее положение на кровати. Чувствую бешенный стук собственного сердца, провожу руками по лицу, телу, убеждаюсь, что мне просто приснился сон, и откидываюсь на подушки с шумным выдохом. От стыда горят щёки. Тело и вовсе меня не слушается. Низ живота тянет. Между ног пульсирует, будто Маршал и правда меня там трогал и доводил до исступления нежными ласками. Хочется волком выть от бессилия, ведь Антон и здесь побеждает! Вторгается в мои сны! Не хочет выбираться из головы! И всё, что я могу, стонать от слабости перед ним…

Я удивлена, что вчера вечером он ушёл, не надавил на меня, оставил наедине с вкусными эклерами и жалящими, как пчёлы, мыслями. Еле уснула, ворочаясь с одного бока на другой. Диме звонить не решалась, хотя совесть верещала о том, что так поступать нельзя. Он не заслуживает грязного отношения к себе. Вот только страх внутри разрастался с поражающей силой, и я не представляла, какие слова должна произнести, чтобы Шумов простил меня за предательство. Ведь именно так называется поцелуй с Маршалом… ПРЕДАТЕЛЬСТВО…

Приятное событие физически, но оставляющее горький осадок в душе. Я прикасаюсь подушечками пальцев к губам. Вчера Антон их не целовал, но его вкус я помню, и он потрясающий! До такой степени, что сердечная мышца не выдерживает, взрывается, наполняя тело теплом. Удивительная реакция, если учитывать то, что между нами произошло в прошлом. Мой мозг отказывается принимать эту информацию… В голове не укладывается, что ТАК можно…

Заставляю себя подняться, умыться и приготовить себе завтрак. Кутаюсь в тёплый домашний костюм, ковыряю вилкой в витаминном салате и со вздохом перевожу взгляд на коробку, в которой остался один эклер. Да! Желудку всё равно, кто принёс ему вкусняшку… Жаль, что с мозгом так договориться нельзя. Вилка падает на стол, когда раздаётся звонок в дверь. Я часто моргаю, пытаясь унять скачки пульса, и направляюсь к выходу. Трель разлетается по всей квартире, а я боюсь. Вдруг там снова Антон…

— Мелкая Лиза, — как песня, врывается в уши голос Степана Андреевича, когда я всё же открываю дверь, — наконец-то я вырвался к тебе, — он заходит в квартиру, закрывает дверь и сгребает меня в охапку, обдавая прохладой и стойким ароматом парфюма.

— Дядь Стёп, — жмусь к нему, зажмуриваюсь и испытываю что-то похожее на облегчение.

— Извини, Лизок, что так рано, но рейс был лишь на это время, — он отстраняется, на лице улыбка, вид уставший, — я вовремя, да?

Принюхивается, намекая на мой скромный завтрак. Сердце подпрыгивает от радости. Я даже на миг забываю о Маршале и переменах, которые против моей воли вторглись в жизнь. Иду на кухню, наспех готовлю яичницу с беконом, пока дядя Стёпа приводит себя в порядок после перелета. Через десять минут он уже мирно завтракает, а я кусаю губы в ожидании. Конечно, я не буду вываливать на него новости об Антоне. Я сама не понимаю, как мне быть с ним, да и Степан Андреевич уже видел Диму. Как теперь сказать, что я хорошего парня променяла на минутное удовольствие…

— Раз с учёбой всё отлично, то отдам тебе подарок, мелкая Лиза, — дядя Стёпа подмигивает мне, на несколько минут уходит в комнату, где оставил сумку, и возвращается с большой плоской коробкой, выручает её мне и загадочно улыбается.

— Что это?

— Открывай, не скромничай, — ухмыляется, пьёт чай, а я аккуратно снимаю красочную бумагу. Когда вижу, что внутри, сердце с разгона ухает в ноги.

— Тот самый… Спасибо, дядь Стёп… — обнимаю его, часто моргая. Я так долго хотела себе хороший планшет для работы с иллюстрацией, и теперь он у меня в руках. Новенький. Дорогущий…

— Не за что, Лизок, — Степан Андреевич тяжело вздыхает, оставляет от себя кружку и трёт переносицу, — тут такое дело ещё… Ты давно Жанну видела?

Радость от получения подарка сменяется адской болью между ребер. О Жанне Павловне я вспоминаю лишь в негативном ключе. С выставки я её не видела и не разговаривала даже по телефону. И она особо не рвалась узнать, как мои дела. Пару раз позвонила все лишь.

— В прошлом году.

— В общем, мелкая Лиза, тебе с ней поговорить нужно. По душам.

— Что?!

— Не закипай, — дядя Стёпа поднимает руку, чтобы остановить поток моего возмущения, — я сам до некоторых пор относился к ней со злостью и пренебрежением. С головы не выходило, как она с тобой поступила, но… Как оказалось, мы с тобой знали не всю правду, Лиз.