Шелковый дар

— Вот-вот, — сосед говорил все тише и тише, пока его зловещий шепот не пробрал купца до дрожи. — Принесли его, значит, обмыли, уложили на лавку, как положено. Ну и…

— Язык прикуси! — шикнула на него его жена, расслышав разговор. — Вслух не поминай!

Мужики тихо перешептывались между собой, тоже обговаривая странности. Где-то впереди захныкал ребенок, за ним второй, уж слишком мрачной была процессия.

— И что? — шепнул купец, топая рядом с соседом к лекарю. — Бел-то чем поможет, коль не дышит Гойко?

— Ушел он, Гойко-то. Ночью, — мужик немного придержал шаг, чтобы не услышала супруга. — А вернулся до петухов, худой как скелет. И подратый весь, как собачился с кем…

Купец вызвал в памяти Гойко, жившего на соседней улице — мужик здоровый был, метра под два ростом, и плечи шире коромысла. Кулаки как молоты, мог железо гнуть.

— Как скелет? — недоверчиво переспросил. Точно врет сосед. Остановился на мгновение, невольно бросил взгляд в сторону, где стояла изба с покойником, и по позвоночнику поползла жуткая дрожь, стоило только представить живого мертвяка. — Ушел⁇ Сам⁇

— Сам, сам, — подтвердил Ярой с дома напротив. — Бел, может, подскажет, что делать-то теперь? Он много лет бродил по миру, повидал всяко.

— Колом его надо… И на погост. Сразу же сказал! — яростно процедил кузнец, держа в руке тот самый кол, которым собрался дырявить несчастного Гойко.

Очень страшно стало Гостяте. Завелся если упырь — быть беде, много людей покосит. Еще и обернет в таких же кровопийц.

Навстречу сельчанам на крыльцо вышел сельский лекарь. Седой сухой старик, лет ста от роду, а то и больше. С длинной бородой, завязанной серебряным кольцом посередине, на котором начертаны были знаки. Острые выцветшие глаза обвели людей, Бел почесал кончик носа, и спустился на несколько ступеней, волоча за собой сумку.

— Слышал, слышал, — проговорил он неожиданно сильным голосом. — Ведите, поглядим на упыря при свете, пока выйти никуда не может.

Сумку у лекаря сразу забрали, чтобы не напрягался он зря, толпа развернулась и потекла обратно более оживленно.

Гостята все еще не верил в слова сельчан, пока сам не увидел помершего. И невольно зажал рот рукой: все было именно так, как и описал сосед. Кожа да кости лежали на лавке, еще и погрызенные со всех сторон, в открытых ранах запеклась черная кровь. На сморщенном лице Гойко застыл ужас, изо рта торчал кусок шерсти, под синими ногтями — грязь и та же шерсть, словно отбивался от кого.

— На пса моего окрасом похоже, — проговорил кузнец, приглядевшись внимательнее к волосинам. И тут же отошел подальше, вдобавок сообщив, что собака сбежала ночью.

Под тихий гул голосов прижал Бел ко лбу покойника кольцо, висевшее на бороде, вдавил с силой, подождал немного. Люди затаили дыхание, словно Гойко должен был сразу вскочить и выдать себя. Но ничего не происходило, и за спиной лекаря даже послышался разочарованный ропот.

Кузнец протянул кол, на всякий случай, как пояснил. Если Гойко, или кто он уже теперь, встал один раз, то поднимется и второй. Предложение нашло одобрение большинства, Бел только покачал головой.

— Ноги, руки ему связать надо было сразу, чтоб понял он, что не ходить ему больше в этом мире. Оставили… Душа, — поднял палец вверх, — уйти должна. И дверь открытой оставьте, а то выламывал, бедолага.

Дверь в избу на самом деле покривилась. Стоящие у порога невольно освободили выход, вдруг душа Гойко прямо в этот момент решит покинуть мир.

— Не упырь он? — шепотом осведомился Гостята, более дружелюбно поглядывая на покойника. Лекарь качнул головой.

— Заблудший он. А вот этого, — вытащил клок шерсти из скрюченных пальцев, в глазах его вспыхнуло опасение, когда принюхался, — я бы поостерегся.

— Волколак? — ахнула одна баба и прижала к себе ребенка так тесно, что тот закряхтел.

Вмиг сельчане перестроились на новый лад.

— Дядька Бел, — купец тронул лекаря за широкий рукав рубахи, вспомнив, зачем он вышел из дома. — Заболел у меня родич утром, не поглядишь ли? Парнишка умный и способный в травах, может, в ученики еще возьмешь?

Старик поглядел еще немного на толпу в избе, на миг задумался над тем, чем закончатся похороны Гойко, но потом махнул рукой: пока народ взбудораженный, с ним не сладить. Проще позже связать несчастного самому, взять крепких мужиков да отнести на погост.

— Идем, — никуда покойник не денется, полежит еще несколько часов в окружении полсотни людей.

В избе купца Карин уже сидел за столом перед миской картошки, отваренной теткой Фаттой. И вид у него был намного лучше, чем утром. Темненький, с тенью щетины, с повязанной головой и собранными волосами, он не походил на себя вчерашнего. Увидев нового человека, отложил ложку и вскочил на ноги.

— Это он больной, что ли? — спросил лекарь, садясь на лавку напротив. Отряхнул подол рубахи, сумку, которую таскал с собой, кинул рядом на пол. — Не похож. Чего грязный-то такой? Воды нет?

Сыновья купца проглотили испуганные смешки. Сам купец с досадой поджал губы.

— Чистый он, смуглый просто, — для верности потер нос Карина и показал старику чистый палец.

— Ну-ну, — Бел погладил свою бороду, приглядываясь к будущему ученику. — Звать как?

— Карин, — быстро ответила хозяйка. Старик сдвинул седые брови и смерил глазами рост парня. Ширину его плеч, объем рук. На лекаря тот был похож в той же мере, в какой он сам на вилу[1].

— Карин, значит. С языком что?

— Немой он, ни слова не говорит, — купец поджал губу, расстроенный таким недостатком юноши. — Но очень смышленый. И учится быстро. Жена говорит — сразу ей показал все рецепты от кашля да живота.

Лекарь встал и поманил за собой купца, вывел его в сени, подальше от лишних ушей. После чего заинтересованно склонил голову, глядя на хозяина будто с насмешкой, и принялся притопывать одной ногой по доскам. У купца сложилось неприятное впечатление, что Бел потешается над враньем, которое ему пытаются вручить.

— Сколько лет ему? — однако, задал вполне обыкновенный вопрос. Купец, уже придумывавший байку о дальних родственниках с юга, кои скоропостижно скончались все разом и оставили сына ему на попечение, запнулся.

— Двадцать, — вроде такой же как Солн. Будут одногодки.

— Немой от рождения?

— Ага. Но может знаками показывать.

— Кто учил его травам?

«Понятия не имею», — с досадой подумал Гостята. — « Откуда он вообще это знает».

— Бабка его. Лечила немного, в лес его с собой брала и рассказывала все.

— Чем болен был? Утром? Сейчас ведь вполне здоров.

Купец развел руками, показывая, что на это объяснения у него нет. Бел постоял еще немного, раздумывая над просьбой купца взять Карина в обучение. После чего вернулся в избу. Невесть откуда взявшийся родственник опять вскочил, в то время как остальные мальчишки остались сидеть.

— Учтивый какой, — пробормотал себе под нос лекарь. Подумал немного и спросил совсем не то, что от него ожидали: — Скажи-ка мне, почему мертвые ходят?

Карин указал на свои руки и ноги, потом дернул концы веревки, которой подпоясаны были его штаны и вопросительно посмотрел на старика, усы которого подозрительно дернулись.

— А упырь если он?

Карин поискал глазами по избе, взял в руку метлу и постучал пальцем по черенку. Улыбка лекаря стала шире, а взгляд — пытливее.

Купец попытался вставить слово о лекарствах и больных, но был остановлен косым взглядом старика. Вторак и Солн слушали с большим интересом о нечисти, как и положено мальчишкам. Лишь Карин не мог понять, что за проверку ему устраивают. Но отвечал, даже не задумываясь, словно всю жизнь только и занимался упокоением духов.

— А с бесом что делать будешь?

Карин обвел рукой пучки трав у печи, показывая, что они развешены здесь не просто так.

— Согласен взять его в ученики, — утвердил лекарь. И, недолго думая, подхватил свой мешок с пола, закинул за спину, словно весил он с зернышко. Глянул на новоприобретенного ученика, который, видимо, не совсем понимал, что происходит, и вопросительно косился то на купца, то на его жену. — За мной иди. Прямо сейчас и начнем… учение.

Конец ознакомительного фрагмента.