Клянусь, я твоя

- Что это?

- Ничего такого... Пара сырных сэндвичей, кусочек черничной запеканки, термос с чаем и яблоко, - немного смущенно отчитываюсь я. Кейн удивленно выгибает бровь:

– Ты сама приготовила?

- Нет, я попросила маму завернуть мне с собой обед, потому что в школьной столовой просто отвратительно кормят.

Да, я специально это сделала, чтобы накормить его вкусным обедом. Больше еды взять я не могла, тогда мама точно бы что-нибудь заподозрила.

Кейн отступает на полшага и надевает на лицо маску холодной отстраненности.

– Я не голоден.

- Кейн, - ласково зову я, касаясь кончиками пальцев линии его скул. – Прошу, не надо сейчас включать гордость. Я же знаю, что ты устал и проголодался.

В его маске просматривает осторожная прорезь, он несколько секунд колеблется и не знает, какую сторону выбрать.

– Только если ты поешь со мной, – тихо соглашается он.

Я улыбаюсь:

– Хорошо.

16

Солнце мягко нагревает воздух, заливая засаженную ивами лужайку золотым сиянием. Верхний слой озера искрится, он спокойно и уютно колышется, отражая в сияющей воде блики лучей, словно маленькие разбросанные алмазы. Одинокий белый лебедь величественно и важно плывет, рассекая водную гладь, и при этом его движения полны надменной неторопливости. Он держится на безопасном расстоянии от берега, но размеренно подплывает все ближе, собирая с поверхности падающее лакомство. Возможно, он отбился от стаи, а может, птица все еще ждет свою вторую половинку.

Я отламываю кусочек хлеба и бросаю в воду, косясь на Кейна. Он держит в руке термочашку и смотрит на меня, давая мне уверенность в том, что все это время не сводил с меня глаз.

– Тебе еще не нужно домой?

- У меня еще есть время, - мурлычу я, глядя на него из-под ресниц и едва сдерживая улыбку. Я на миг отвлекаюсь, разламывая последний кусочек надвое и бросая их лебедю. - И к тому же ты хотел, чтобы я тебе помогла с кое чем.

- Действительно, - теперь уже на лице Кейна прорезается улыбка. Что-то меняется, когда он откладывает чашку на другой край деревянных прутьев скамьи и хищно возвращается. Он вдруг поднимает ко мне голову, и я вижу его глаза. Ярко-синие, они искрятся внеземным сиянием, и у меня перехватывает дыхание. Кейн резко хватает мое запястье и дергает на себя, я коротко пугаюсь, спотыкаясь своим телом о него. Кейн придерживает мою поясницу и сажает меня на себя, теперь мы смотрим глаза в глаза. Его рука медленно поднимается к моей шее, пальцы плавно и нежно пробегают по затылку, а затем он приближается и целует меня. Нежно. Тепло. Сладко...

Я совсем теряю голову, мое тело мгновенно реагирует на поцелуй, отзываясь острым покалыванием по всей коже. Кровь моментально ударяет в голову, сердце взволнованно бегает, внутри все пульсирует. Я упираюсь ладонями в деревянную спинку скамейки и закрываю глаза, обмякая, мои ноги разъезжаются в стороны и сгибаются в коленях, оказываясь плотной ловушкой для его бедер. Я чувствую Кейна каждой клеткой своего тела и не могу контролировать плавно опускающиеся куда-то ниже мысли. Мое сердце стучит, как безумное. Кажется, вот-вот и оно откроет мне нечто большее, что-то, находящееся за пределом моего осознания, что-то запрещенное, желаемое... Кейн отодвигается первым и внимательно смотрит на меня.

– Кто бы сомневался, – смеюсь я, одаривая его насмешливым взглядом, но это скорее из-за волнения. – У тебя только одно на уме.

Он отчетливо смотрит на меня, не меняя лицо. Что-то тянет меня посмотреть вниз и я теряю улыбку, озадачившись тем, что в его руке.

– Это браслет Оливии, – просто объясняет Кейн. – Она потеряла его дома, хотя никогда с ним не расстается. Это мой подарок на ее прошлый день рождения... Для нее он очень важен, а меня к ней больше не пустят на этой неделе. Сможешь передать ей?

Мне становится стыдно за свой неуместный флирт и я отчаянно краснею. Я тянусь к браслету и сжимаю хрупкое серебряное украшение со свисающей белочкой.

– Смогу конечно.

– Спасибо, Ким.

Голос Кейна мягко утихает в моих ушах. Это непростая благодарность — я чувствую, что она выходит откуда-то из глубин души, и когда понимаю это, сердце мое падает вниз. Это отчаянное осознание того, что надежда есть. Он вытащит малышку из этого ада. А я помогу ему всем, чем только смогу.

Я крепко сжимаю браслет в ладони и льну к нему всем телом, он прижимает меня к себе, целует в висок и снова выдыхает:

– Спасибо, – шепчет он.

Я улыбаюсь. Не знаю как. Губы сами расходятся в осторожной, ласковой улыбке. Кейн медленно оглаживает линию моего лица, внимательно изучает его, затем отпускает меня и оглядывается в сторону объекта.

– Мне уже пора, Ким. Парни будут негодовать.

Я с трудом узнаю его внезапно притихший голос. Я смотрю на его припущенную линию ресниц и чувствую, как внутри что-то переворачивается. Кейн снова поднимает на меня взгляд и я не могу не заметить скрытую печаль на дне его прекрасных глаз. И почему же время так быстро пролетает, когда он рядом...

Мне не остается ничего, кроме как безропотно согласиться.

Да, я знаю его напарников. Их пятеро, и все они гораздо старше Кейна за исключением одного парня, которому на вид не больше двадцати, но я не помню, как его зовут.

Я киваю и мы поднимаемся со скамьи, Кейн закрывает мой бокс, закручивает колпачком термос и аккуратно складывает их в сумку. Я молча ожидаю, когда он застегивает молнию моего рюкзака, а потом протягивает мне.

Я снова киваю и беру ее, сжимая ремешок немного сильнее пальцами. Сделав вдох-выдох, я легонько прикусываю губу, сдерживая за этим легкую грусть:

– Хорошо. Люблю тебя.

Кейн немного приподнимает уголки губ и я робко ему отвечаю. Я замечаю оживленный блеск в синих глазах, но больше ничего, и я оборачиваюсь, уже не дожидаясь ответа, но меня неожиданно останавливает его рука.

– Ким, – его голос, тихий и мягкий, утопает в местной тишине. – Сегодня вечером я приду.

Кейн отпускает меня и несколько секунд смотрит, но до меня доходит смысл его слов уже когда он прячется за углом.

Я стою и улыбаюсь, как дура. Потому что да. Я буду ждать его.

17

Передний двор приюта переполнен детьми: одни бегают на детской площадке, галдят, стоя в стайках, другие играют в догонялки, визжа от восторга. Все они разного возраста; есть и старшие дети, одни играют мячом, другие болтают, сбившись небольшими кучками. Дверь главного корпуса открывается и оттуда вываливается еще одна толпа детворы. Они такие забавные в своей суматохе, щебечут как маленькие птички. Я стою в тени высокой айвы, у невысокого забора с задней стороны двора. Отсюда меня вряд ли хорошо видно, поэтому я подхожу к нему вплотную и хватаюсь за металлические секционные поручни. Воспитателей я не могу найти, хоть и знаю, что они не оставляют детей одних. Возможно, они смешались во всей этой пестрой толкотне, охватывающей площадку перед входом, поэтому я просто их не вижу. Среди толпы мне даже не сразу удается рассмотреть знакомую золотистую шевелюру, разгуливающую на детском стадионе.

– Оливия! – зову я.

Пятилетняя сестренка Кейна останавливается на бегу и растерянно осматривает двор. Я подпрыгиваю и машу ей рукой. Она замечает меня и становится светлее, что-то бросая своим подружкам. Мчится ко мне, солнышко. Волосы развеваются, на лице сияет улыбка.

– Кимми!

Врезается в сетку с разбега, как бы ни ударилась. Я мягко улыбаюсь и тянусь сквозь металлические прутья, поглаживая упругие солнечные кудри.

- Привет, зайчонок. Ну как у тебя дела?

- Получила по лбу сложенной в трубочку тетрадкой.

– За что?

Она кривится:

- За невкусную кашу!

- Вот как... Смотри, что у меня есть.

– Ты нашла мой браслетик! Ура! Спасибо, Кимми!

Маленькая ручка уже тянется между металлическими прутьями, я легко защелкиваю браслетик на запястье и сжимаю ее в своей ладони.