Жемчужный узел

— Ну, может, и видела, — нехотя откликнулась женщина. — Плутоватый такой.

— Да! — Лизавета радостно закивала: описание было самым что ни на есть подходящим. — А вам не приходилось с ним заговаривать?

— Нет, зачем?

— Может, видели его с кем-то из здешних? — пропустив вопрос женщины мимо ушей, Лизавета надавила сильнее. — Я ищу кого-нибудь, кто хорошо его знал. Он уехал, а мне жизненно необходимо его найти.

— Прям-таки жизненно? — женщина хмыкнула. — Да не знаю я, с кем он тут якшался. Вроде бы и ни с кем, кому ж он тут сдался.

— Ладно, — Лизавета вздохнула, не в силах скрыть разочарование. — Спасибо и на том.

Руки уже опускались. По ощущениям, они уже успели опросить большую часть деревни, и все отвечали одно и то же. Кто-то отмахивался, кто-то пожимал плечами — мол, не знаю ничего и знать не хочу. Даже Добрыня с Любавой не смогли помочь, хотя и были не прочь.

Лизавета беспомощно огляделась по сторонам, сама не уверенная в том, кого ищет. Часть её хотела увидеть Ярослава, его неудачу, почувствовать себя не одинокой в своих ошибках. Другая часть жаждала найти кого-то, кто всё же мог что-нибудь знать.

Взгляд Лизаветы наткнулся на женщину, сидевшую на скамье у одного из домов. На первый взгляд она казалась слишком старой, чтобы что-нибудь подмечать, — сгорбленная фигура на пороге Нави. Но Лизавета заметила, как живо бегали туда-сюда её маленькие глаза, приглядываясь к каждому прохожему. Такая наверняка подметила незнакомца в деревне и всех, кто согласился с ним заговорить.

— Извините… — Лизавета подошла к ней робко, потупившись.

Опыт подсказывал, что старухи любят покорных и кротких.

— Чего тебе, барышня? — прежде чем ответить, женщина окинула Лизавету изучающим взглядом.

— Я ищу одного человека…

— Слышала, знаю. Что, никто с тобой не разговаривает?

Лизавета покачала головой.

— Знаешь, почему? Потому что ты городская, чужая. Кто знает, для чего ты на самом деле выпытываешь? От людей, задающих странные вопросы, всегда жди беды.

— Это от Неждана следует ждать беды, бабушка, — повинуясь порыву, Лизавета присела рядом с ним. — Вы не знаете, но на днях на том берегу озера произошла беда. Мы думаем, что этот человек, Неждан, что-то знает.

— Так вы ж с ним давеча разговаривали. Что, не сказал он вам правду?

— Сказал, бабушка, да не всю.

Старая женщина молчала, словно ожидала, что Лизавета продолжит. Та быстро взвесила «за» и «против»: что случится, если она расскажет чуть больше правды. Показалось, что ничего страшного.

— Мы думали, что он сам виноват в той беде. Но он сказал, что ничего не сделал, однако кое-что слышал — два голоса, оба женских. Обладательница одного из них сейчас мертва, и обладательница второго может быть тому виной. Если он не соврал, конечно.

Женщина ещё немного помолчала, но уже не выжидающе, а задумчиво.

— Где, говоришь, и когда это было? — спросила вдруг.

— На другом берегу, бабушка. В лесу. Утром, дня три назад.

— А леший чего говорит?

Глаза Лизаветы широко распахнулись. Ей потребовалось усилие, чтобы голос звучал спокойно, будто она не поняла, к чему женщина клонит.

— Какой леший, бабушка?

— Ты у меня не юли. Думаешь, если народ молчит, то ничего не подозревает? Молодёжь догадывается, а мы, старики, всё равно что знаем, кто на том берегу живёт. И ты знаешь, раз у водяного за пазухой столько времени живёшь, и до сих пор не сбежала, сверкая пятками, да в водяницу не превратилась.

У Лизаветы перехватило дыхание. Она не была готова к такому повороту разговору, не знала, что ей сказать. Стоило ли всё отрицать? А может, признать — и посмотреть, что дальше будет?

— Если леший ничего не видел, ты у рыбаков спроси. Они поутру на свой промысел выходят, всё вокруг видят. Если кто-то со стороны деревни в лес ходил, они тебе скажут.

— Да мы, почитай, со всей деревней поговорили. Не знают они, бабушка.

— Знают-знают, — та почему-то не сомневалась. — Я же говорила: не нравитесь вы им, вот ничего и не рассказывают. Ты иди к Кузьме, что вон в том дальнем доме живёт. Вы же с ним ещё не разговаривали?

— Не разговаривали.

— Вот и славно. Иди, значит, к нему, но лучше не одна — этого своего возьми. И скажи, что Прасковья Никитична вас отправила. А если кочевряжиться будет, напомни, что я про него столько знаю, сколько жена родная не ведает.

Женщина ухмыльнулась так, что Лизавета поняла: в случае чего, она жене-то Кузьмы всё и расскажет. Кто бы мог подумать, что такая старуха могла держать в страхе здорового мужика!

— Бабушка… — Лизавета поднялась со скамьи, но напоследок обернулась. — Прасковья Никитична, а вы-то почему мне помогаете?

— Так я тоже неместная когда-то была. Такие как мы должны быть заодно.

Лизавета так и не узнала, правду ли женщина сказала, или только её часть. Спрашивать было не к месту, медлить — тоже, так что она лишь благодарно кивнула и отправилась к Ярославу. Он как раз вывернул на дорогу, и весь вид его говорил, что все попытки выяснить подробности того страшного утра обернулись провалом.

Теперь, когда та старая женщина сказала о рыбаках, Лизавета вдруг поняла — это было очевидное решение. Она покосилась на Ярослава, шагающего рядом с ней. Он выглядел таким умным, таким уверенным, что у неё и мысли не возникало спросить…

— Подобного рода убийства… они ведь редки в Нави?

Ярослав только угукнул себе под нос. Лизавета же кивнула: она подозревала подобный ответ, он укладывался в картину мира, который, словно мозаика, постепенно складывался у неё в уме.

— Значит, вам нечасто приходилось вести расследования?

— Что? — поглощённый собственными мыслями, Ярослав не сразу понял, к чему она клонит. — Нет. Если подумать, это первый раз за пару столетий. Да и тогда всё было проще: люди знали о существовании духов, и с ними можно было говорить открыто.

— Тогда виновен был человек? — Лизавета предположила наугад.

— Да. Это было в те времена, когда наши миры только начали разделяться. Если прежде нас считали всё равно, что богами, то теперь всё чаще почитали за демонов. Некоторые даже решали, что от нас лучше избавиться.

— Человек убил духа… из страха?

Княжич остановился, листва жалобно захрустела у него под каблуком. Когда он посмотрел на Лизавету, она поняла чувства своих предков: то, как Ярослав возвышался над ней — выше по росту, положению, опыту — вызывало желание потупить взгляд. Но она сдержалась.

— Из ненависти, — хлёстко произнёс он. — То была мавка. Человек решил, что она затянула под воду его младшего брата, но это было не так. Мы пытались объяснить, даже его собственный род пытался…

Голова Ярослава дёрнулась, челюсти сжались.

— Он решил, что она убила его младшего брата по собственной прихоти, и из мести сделал то же самое с ней. Как будто не знал…

— Чего? — Лизавета заглянула ему в лицо, поймала взгляд.

— Мавками становятся не от хорошей жизни, равно как русалками и водяными. Поэтому убивать нас — вдвойне жестоко.

И снова Лизавета чувствовала, что он уходит от ответа — Лад, Ольга, Инга, все они делали так же. Подходили к самому порогу, но не отваживались переступить и рассказать, каким именно образом стали тем, кем являлись. Лизавета была уверена, что в их прошлом скрывалась не только смерть.

Этот разговор, впрочем, смог дать ей пищу для размышлений. Сам того не зная, Ярослав подтвердил её догадки о возможном трагическом характере смерти тех, кто стали позднее духами. А кроме того, ненароком подтвердил: он был не самым опытным дознавателем. Вот почему он так легко поверил в идею Лизаветы о виновнике, вот почему не опросил рыбаков прежде. Даже причина его нелюбви к людям крылась в его собственном прошлом, в первом деле, в котором ему доверили разобраться — и которое ранило его больше, чем сам Ярослав, возможно, осознавал.

— Мы найдём его, — они уже двинулись дальше, когда эти три слова неосторожно сорвались с губ Лизаветы. — Убийцу. Мы найдём его, Ваше Высочество.