Жемчужный узел

— Боюсь, мир таит в себе слишком много опасностей, и не от всех может уберечь знакомство с княжичем.

— Что ж, — Лизавета кивнула. — Тогда я обещаю убежать, как только почувствую, что моему здоровью или моей жизни что-то угрожает.

Ольга молча протянула ей руку. Договор, вот, что она требовала от Лизаветы. Договор, обязывающий её не лезть в самое пекло, если в подводном княжестве было уместно такое сравнение. Лизавете оставалось только гадать, было ли это спланировано или Ольга действовала по наитию.

— Хорошо, — она пожала ей руку. — Скрепим это обещание.

Произнося это, Лизавета покосилась на Ярослава: а что думает он? Но княжич куда лучше Ольги сохранял положенную при таком разговоре невозмутимость. Оставалось только терзаться в догадках о том, каковы его истинные мотивы.

20

— Вы солгали.

Было утро следующего дня, когда Лизавета с Ярославом наконец-то остались наедине. В надземном мире такое вовсе было бы невозможно, но среди духов никто не следил за такой глупостью, как приличия. Это было Лизавете на руку: она не признавалась самой себе, но ей нравились их с Ярославом разговоры в такие моменты, когда их никто не мог услышать. Наедине они становились другими, Лизавета надеялась — самими собой.

Рядом с Ярославом она походила на героиню романа, которые так любила. Она была достаточно смелой, чтобы ввязаться в расследование убийства. Достаточно умной, чтобы вести разговоры с княжичем почти что на равных. Достаточно красивой, чтобы иногда ловить на себе его взгляды — такие, которые благочестивой девушке лучше не трактовать.

— Зачем вы солгали, Лиза? — в его словах не было осуждения, и даже наоборот — Лизавете казалось, что она слышит отзвуки уважения.

— О чём, Ваше Высочество?

— Не притворяйтесь. О том, что вы так уж хотели сотрудничать со мной.

Они медленно шли по тропинке к деревне. В лесу ещё было тихо, даже птицы не щебетали. Умиротворение природы нарушали лишь их голоса и шаги, хруст сухой листвы и веток под ногами.

— Но я хотела, — одна из веток треснула особенно громко. — Я поняла это позже, но в тот день, во время нашего разговора, я только и думала о том, как доказать свою невиновность. И как взять жизнь в свои руки.

Ещё несколько шагов. Ярослав молчал, ожидая продолжения, а Лизавета гадала, готова ли она его дать. Наконец, её голос вновь прервал тишину:

— Вы ужасно раздражали меня, Ваше Высочество. Тогда, во время нашего разговора. Вы были так уверены в своих словах, так легко решали, кто прав, а кто виноват, так запросто записали меня в возможные убийцы… Когда вы говорили, я чувствовала, как моя собственная воля утекает сквозь пальцы. Вы вершили мою судьбу, как до этого делал Лад и много кто ещё…

Она покачала головой. Зачем вообще всё это рассказывать?

— Вам это надоело, верно? Быть орудием в чужих руках?

Лизавета чувствовала себя скорее игрушкой, но уточнять всё же не стала. «Орудие» звучало куда как благороднее, более гордо. Быть орудием — значит, быть полезным, играть какую-то роль.

— И всё же это решение вы приняли не сами.

— Нет. Мне просто повезло — сами того не зная, вы предложили кое-что стоящее. Даже если пытались поймать меня в ловушку.

Ярослав усмехнулся.

— Все ещё не доверяете мне?

— Вы с самой первой встречи вели себя так, будто я — как минимум досадная помеха. Как я могу поверить, что вы передумали всего за один?

— А я и не передумал, — Лизавета скосила взгляд и увидела, что он улыбается. — Вы всё ещё досадная помеха, и я всё ещё верю, что ваше появление на озере попортит нам будущее. Но это не отменяет того, что наблюдать за вами… занятно.

— Буду считать, что это комплимент, Ваше Высочество, — она присела в подобие реверанса и с трудом удержалась, чтобы не засмеяться.

Что ж, их общение и впрямь было занятным. Лизавета даже с удовольствием посмотрела бы, куда могла вывернуть эта беседа, но они уже подходили к постоялому двору, где рассчитывали вновь поговорить с Нежданом — да и с другими деревенскими тоже. Вчера они поспешили, ухватившись, словно собаки, за первую брошенную кость, и поплатились за это потерянным временем. Сегодня же они планировали быть куда более вдумчивыми, осмотрительными и настойчивыми. Не помешало бы, например, отвести мужика к реке, чтобы он указал то самое место. И заодно поведал, чем вообще там занимался.

— Доброе утро! — Лизавета через весь зал помахала рукой крутящейся за стойкой Любаве.

Та улыбнулась было, но, завидев Ярослава, нахмурилась. Видимо, Добрыня уже успел рассказать ей, кто именно пожаловал в деревню. Морской княжич или водяной — Любава не жаловала всех духов.

— Доброе утро, — помедлив, всё же поприветствовала она. — Давно тебя не было видно.

— Простите, я всё как-то… — Лизавета даже не знала, как оправдаться: она ведь и впрямь позабыла о своих благодетелях, приютивших и поддерживавших её в начале пути. — Простите.

Искренность в её голосе смягчила Любаву:

— Ну, ничего-ничего. Ты, главное, впредь вспоминай о нас почаще. Всё ж таки твоё место здесь, на земле, а не с этими… — она стрельнула маленькими глазками в сторону Ярослава, —…неместными господарями.

— Спасибо, что пощадили мои чувства, и не сказали, как думали, — усмехнулся тот. — Не окажете ли ещё одну любезность?

— Какую? — Любава подозрительно прищурилась.

Неждана в зале не было, но это не смутило и не удивило Лизавету. Они не договаривались о встрече, так что тот вполне мог отправиться на свою охоту или просто отсыпаться после ночных возлияний — в том, что Неждан этим грешит, Лизавета практически не сомневалась.

— Да есть у вас тут постоялец один, Нежданом зовут…

Любава вдруг ощутимо расслабилась, лицо её прояснилось.

— А, этот! — пренебрежение в голосе подсказывало: любовью местных Неждан не обзавёлся. — Да я б и рада помочь, только уехал ваш голубчик. Ни свет, ни заря со мной распрощался и покатил отсюда верхом.

Лизавета не поверила своим ушам: сбежал! Если минуту назад она была готова поверить в невиновность Неждана, то теперь маятник подозрений качнулся обратно — если он не был причастен, то не стал бы уезжать. А значит, вчера он искусно обвёл вокруг пальца, и не только неопытную Лизавету, но и самого морского княжича.

На щеках Ярослава заиграли желваки. Было видно — ему так и хочется грохнуть кулаком по столешнице да высказать все свои мысли об окаянном. Но, видимо, он не решился ещё больше портить впечатление Любавы, и усилием воли сдержался.

— А куда покатил, знаете?

— В сторону леса, того, что по левому берегу озера. Но это давно было, вряд ли вы его догоните.

— Не стоит меня недооценивать, — на лице Ярослава появилось хищное выражение. — В отличие от вашего постояльца, я знаю, где срезать путь. Идём!

Последнее он бросил в сторону Лизаветы, в то время как сам рванул обратно к выходу. Лизавета на мгновенье замялась — ей не понравился повелительный тон Ярослава, который будто забыл, что они должны быть равными в этом деле, — а когда опомнилась, обнаружила, что Любава держит её за локоть.

— Ты уверена в том, что делаешь, девочка?

Лизавета ни в чём не была уверена, но признаваться в этом не собиралась.

— Что вы имеете в виду? — осторожно спросила она, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и тихо.

— Когда Добрыня сказал, что ты отправилась в дом к водяному, я ужасно за тебя волновалась, но смогла смириться. Пускай я этого вашего Лада и недолюбливаю, но он всего лишь шалопай — бед может натворить только по глупости. Но вот этот…

— Он пообещал не причинять мне вреда.

Любава невесело усмехнулась:

— Пообещал, это, конечно, хорошо. Но тебе стоит знать, что духи любят оставлять в своих обещаньях лазейки. Постарайся вспомнить, что именно он говорил, а потом глядя мне в глаза скажи — так ли уж можно ему доверять?

Лизавета нахмурилась. Ей казалось, что она воспроизвела обещание Ярослава дословно — не причинять вреда, так он ей и сказал. Формулировка казалась всеобъемлющей, но сейчас, когда Любава усомнилась в ней, Лизавета и сама призадумалась. А мог ли Ярослав приказать другому причинить ей тот самый вред?