Жемчужный узел

— О, нет! — Рогнеда отмахнулась от этого предположения так же, как пару дней назад Инга отказывалась от родства с Ольгой. — Упаси Матерь!

Гордея посмотрела на неё снисходительно.

— В этом не было бы ничего настолько плохого. Но нет, мы не родственницы. Просто жизнь под водой накладывает на каждого один отпечаток, делая нас похожими внешне: бледными, светлоглазыми, повидавшими больше, чем любой человек к окончанию своей жизни.

Лизавета покосилась на Славу — интересно, а он уже успела что-то такое повидать? Однако по лицу маленькой русалки невозможно было прочесть её прошлое, равно как невозможно было понять причину странной, напуганной молчаливости.

— Да, — из раздумий Лизавету вырвал голос неожиданно очнувшейся Инги. Оказалось, та тоже не сводила взгляд с потупившейся Сбыславы. — Гордея права: смерть накладывает отпечаток на каждого.

От Лизаветы не укрылось, что мавка выразилась иначе. Если Гордея говорила о жизни под водой, то Инга затронула куда более мрачную тему, в очередной раз намекнув…

И тут краска сползла с лица Лизаветы. Она поняла.

14

Потрясённая, Лизавета так сосредоточилась на том, чтобы не выдать своих эмоций и не затронуть явно больную тему, что напрочь забыла, зачем они с Ингой вообще явились на реку. Она не спросила ни о магических договорах, ни о способах их нарушить — говорила сплошь какую-то ерунду о вкусной еде, красивых косах Сбыславы, желании обязательно повидаться ещё…

Попрощались так же невнятно и скомкано, как и беседовали. Чувствовалось, что мысли Инги заняты другим — и русалки догадываются, чем именно. Все хотели поскорее расстаться, забыть о ране, разбереженной слишком откровенным молчанием. Но та словно назло продолжала зиять между ними.

— Постойте! — Лизавета и Инга уже развернулись к лесу, но их окликнула Слава. У неё словно прорезался тонкий, хрупкий, а всё ж таки звонкий детский голосок, затрагивающий какие-то особые струны в душе. Эти-то струны и заставили девушек замереть.

Медленно, они обернулись. Слава робко вышла из-за Рогнеды, руки в стеснении она прятала за спиной, взгляд упёрла в кончики туфель. Ей потребовался один глубокий вдох, чтобы собраться и вскинуть острый подбородок.

— Вот! — оказалось, в руках у неё были венки, сплетённые из растущих вдоль реки незабудок. — Простите, что толком с вами не поздоровалась.

— Прощаем, — голос Лизаветы дрогнул, когда она, наклонившись, позволила надеть венок на свою голову. — Да же, Инга?

Та смогла только угугнуть, принимая венок из маленьких ручек.

— Ты не думай, — Лизавета выдавила улыбку, заставляя себя посмотреть в лицо Славы. — Она только кажется такой суровой, а на самом деле тоже стесняется.

Слава бросила на Ингу недоверчивый взгляд, но та уже быстро отвернулась — словно и впрямь в порыве смущения. Лизавета даже обрадовалась, что благодаря этому Слава получила более-менее приятное объяснение.

— Ладно, — девушка распрямилась. — Мы, пожалуй, пойдём. Приятно было повидаться, со всеми вами.

Лизавета отдельно кивнула Славе, и поспешила уйти. Она не хотела, чтобы маленькая русалочка видела, как у неё на глаза навернулись слёзы. Лизавета подозревала, что по той же причине Инга сейчас столь стремительно шагала сквозь лес, пряча лицо в тенях.

— Инга! — окликнула Лизавета её, когда они отошли подальше от русалок. — Инга, постой! Почему ты меня не предупредила⁈

Та резко остановилась.

— Не предупредила? — лицо её исказила гримаса то ли злости, то ли боли. — О чём не предупредила? О том, что все обитатели этого пр о клятого места мертвы? Мне казалось, ты и сама догадалась об этом. Или я должна была предупредить о том, что одной из нас можно стать даже в десять лет? Да это тоже вроде бы всегда было очевидным. Или ты хотела, чтобы я заранее сказала тебе, что это в действительности произошло и на реке нас встретит ребёнок, который умер меньше недели назад и теперь боится собственной тени⁈ Так я, может, тоже хотела, чтобы меня кто-нибудь предупредил!

Вот оно что. Лизавета застыла с приоткрытым ртом, не способная пошевелиться от внезапного осознания. Оказывается, Инга тоже могла чего-то не знать.

— Прости, — с трудом вымолвила Лизавета, но Инга уже не слушала.

Выговорившись, она круто развернулась и рванула к выходу из леса, словно пытаясь спастись от чего-то. Может быть, ей казалось, что чем дальше она окажется от Сбыславы, тем проще будет не думать о её преждевременной, слишком преждевременной смерти. Но Лизавета понимала: они обе будут возвращаться мыслями к маленькой русалочке ещё и ещё.

Как она умерла? Почему стала русалкой? Отчего Ингу так поразило её появление — только ли из-за возраста Славы или было что-то ещё, для Лизаветы непостижимое? И как могли остальные русалки вести себя столь невозмутимо: было то следствием возраста или у них было попросту больше времени, чтобы свыкнуться с прошлым Славы?

Чем дольше Лизавета оставалась в Нави, тем больше у неё возникало вопросов, на которые никто не желал давать ответы. Вот и очередной сорвался с её губ, стоило вырваться из тени деревьев на залитый солнцем песчаный берег:

— Что происходит?

Её внимание привлёк яркий силуэт — бельмо на фоне зеленоватого озера и голубого неба. Некто в светлой рубахе недвижимо сидел в крашеной белым лодке и смотрел прямо на воду, которая шла частыми, прерывистыми волнами.

Лизавета не сразу поняла, что кто-то тонет. Ей потребовалась секунда, чтобы осознать это, и ещё одна — чтобы осознать равнодушную фигуру в лодке. Она не встречала его несколько дней, а до того привыкла наблюдать в движении, размахивающего руками, улыбающегося, хмурящегося, но никогда неподвижного, так что не было ничего странного в том, что часть её сначала отрицала увиденное. И всё же существом, терпеливо ожидающим, пока трепыхающийся в озере незнакомец издаст свой последний вздох, был Лад.

— Что?.. — Лизавета не потеряла дар речи, но как будто позабыла слова. Внутри, пульсирующей жилкой у виска, бились всего два: «Это неправда».

Неправда-неправда-неправда.

Не может быть, чтобы кто-то тонул в озере на глазах у Лизаветы. Не может быть, чтобы Лад никак не пытался помочь. Не может быть, чтобы Инга чертыхнулась себе под нос и выставила руку вперёд, преграждая путь шагнувшей было вперёд Лизавете.

— Не смей.

— Что⁈..

— Не. Смей. Мешать, — давать объяснения она явно не собиралась.

Лизавета медленно опустила голову, тупо уставилась на руку, замершую на уровне её живота. Та была тонкой, хрупкой и вряд ли смогла бы удержать её, если бы Лизавета прямо сейчас сорвалась с места. Если бы…

— Какого⁈.. — голос Ольги вывел её из ступора. Старшая мавка замерла на пороге избы, ошарашенная, всклокоченная. — Быстро уводи её в дом. Инга!

Младшая, помедлив, послушалась. Лизавета почувствовала, как её приобняли за плечи, мягко подтолкнули в сторону широко распахнутой двери. Однако взгляд её, всё её существо было приковано к озеру.

Плеск стих. Волны улеглись. Лад встал, как ни в чём не бывало, одним шагом переступил борт лодки и скрылся в воде — там же, где совсем недавно…

— Он умер? — стоило оказаться в избе, и говорить стало проще, словно кто-то снял с Лизаветы обет молчания. — Это был человек? Он утонул? Что произошло? Почему Лад ничего не сделал? Почему вы ничего не сделали⁈

Голос её подскочил до невиданных высот — и сорвался. Лизавета застыла посреди комнаты, тяжело дыша и только сейчас заметив, как быстро колотится сердце. Оно, казалось, тоже хочет выскочить прочь из дома, к озеру, попытаться спасти обречённого или хотя бы понять…

— Сядь, — голос Ольги приземлял, возвращал в реальность.

Сама не зная, почему, Лизавета послушалась — или у неё просто подогнулись колени? Дыхание её начало выравниваться, но нервозность до конца не ушла: пальцы невольно стиснули стол, сильно, до побелевших костяшек.

— Теперь ты, — Ольга повернулась к Инге. — Как вы вообще здесь оказались?