Страница 4 из 64
— Так дают же! — вытаращила глаза дурёха.
— Дают, чтобы такие, как Томка, хоть чуток разогрелись, — с досадой пояснила я наивной девушке, — а у тебя отнимать надо, а то вместо робкой лилии парень получит медузу.
Данка задумалась, но принятая недавно доза оказалась слишком велика, и пальчики подруги с силой провели вниз по животу:
— Думаешь, парень? Мне нравятся и мужчины постарше, они такие знающие.
— Эк тебя расплющило, пошли-ка к лекарю, тебе бы успокоительное принять, — я всерьёз забеспокоилась, встала и потянула подругу.
— Я и твою дозу выпила, — призналась она, обнимая меня за талию и прижимаясь чересчур крепко. — Ты всё равно не пьёшь, а зря.
— Руку убери, — прошипела я, перехватывая локоть разошедшейся Данки.
В медпункте нас встретил недовольный лекарь:
— Уже третья за сегодня, вы что — читать не умеете? Каждая же подписывалась под инструкцией безопасности! Оставляйте свою подругу.
— Какой милый, — жарко изогнулась Данка, а я поторопилась за дверь. Не хватало ещё и здесь практику наблюдать.
Томка-ябеда вернулась в дортуар с мокрыми волосами и полыхающими щеками, уткнувшись взглядом в пол. Легла на кровать и отвернулась к стеночке. Пожалеть паршивку? Как же, счас!
Я плюхнулась на её кровать и, чтоб уж точно привлечь внимание, костяшками кулака постучала по лопатке.
— Чем это ты занимаешься? — издевательски спародировала Томкин вопрос.
— Что надо? — вызверилась наша вечно правильная девочка, развернувшись и толкнув меня своим острым локтем.
— Ты почему не пьёшь распаляющее средство? — хмуро спросила я.
— Какое твоё дело? Ты… ты… жаба! — выпалила эта тощая дохлятина.
Девчонки, привлеченные перспективой скандала, подтянулись поближе.
— Такой активный язычок, когда слишком много болтает, — с насмешкой протянула я, — скоро муженёк оценит его в деле.
Девушка беспомощно пыхтела, прижатая к постели моей рукой.
— Девчонки, у кого осталась заначка, я с утра у троих видела, — не оборачиваясь, попросила я. И действительно мне сразу подали небольшой пузырёк, вмещающий ровно три глотка.
— Сейчас ты выпьешь до дна, а потом мы с тобой будем разговаривать, поняла? И не надейся разлить, осталось ещё два флакона, и девочки очень рассердятся, если сегодня ночью останутся без волнительных снов.
Я поднесла пузырёк к губам нашей ледышки, и она покорно присосалась к содержимому.
— Вот и умница!
Она уставилась на меня ненавидящими глазами. Я оглянулась на остальных девчонок и весело продолжила:
— А теперь на правах старосты нашего цветника я скажу. Девушки! Позади пять лет учёбы и присяга! Через два дня нас ждут храбрые офицеры и важные люди для всей Полийской империи, а для них, в свою очередь, самым дорогим, важным, нужным в этой жизни станем мы! Понимаете? Именно мы будем той крепкой сетью, которая поддерживает империю! Именно нам будут доверять чувства и тайны самые значительные люди. Может, завтра кто-то из нас станет личностью века! Поэтому прошу вас, девочки, оставим в прошлом обиды и ссоры, нас ждёт блестящее будущее, а в наших силах сделать его ещё более великим, если мы будем поддерживать друг друга.
Девчонки раскраснелись, вдохновились.
— Раз мы теперь все такие дружные, — по-прежнему возмущённым голоском возникла Тома, — зачем ты в меня влила эту гадость?
— Затем, что надо! — отрезала я.
И пусть мне было предательски совестно, но в моей душе в тот момент так перемешались и негодование на Томку, и непрошенная забота об этой неповзрослевшей девчонке, и тайные наставления лери куратора, что я ничуть не сожалела о поступке.
— Мы уже выпускаемся, а ты всё старосту разыгрываешь! Не надоело командовать? В каждой дырке затычка и вездесуючка! Сама не пьёшь, а мне влила. И скажи ещё, что ты не имеешь никакого отношения к тому, что меня отправляют в конец списка! — закричала Томка.
— Что? — зашумели девчонки. — Чего ты мелешь?
Вокруг кровати столпились девушки, загородив весь свет, потому что Томка сболтнула абсолютную нелепицу. Ясно, что её язык вела досада вместе с зельем. Томка вообще быстро вспыхивала и скоро раскаивалась, но насчёт списков я ей не поверила:
— Ты чего-то напутала, такого просто не может быть! Такого не случалось за всё время существования пансиона…
— Мне всё равно, — прервала моя жертва. Томкины глаза подозрительно заблестели, и жгучая обида искривила губы.
Я нахмурилась и решительно сказала:
— Сейчас пойду и поговорю! Если кто-то что-то и сказал…
Томка ухватила мой рукав и глухо сказала:
— Не ходи, Варьяна, я знаю, что это не ты. Прости за то, что наговорила. И для чего флакончик, тоже прекрасно знаю. Только не хочу.
— Хочешь, чтобы тебе было больно, противно, и ненавидеть несчастного парня до самой смерти? — прищурилась я. — Испортить жизнь себе, ему, вашим детям?
— Тебе не понять, — бросила эта девчонка и попыталась отвернуться.
— Томка, — проникновенно сказала я, — вот скажи, ты готова принять в себя мужчину? — та в ужасе замотала головой. — А надо, чтобы к послезавтрашнему дню была готова! Ты что, думала, мы мечтаем прыгнуть в постель с первым встречным? Нет. Тоже боимся, только в отличие от тебя не считаем себя пупом империи, и готовимся стать не живыми шпаргалками, а любовью всей жизни.
Я выскочила на пустую середину комнаты, качнула бёдрами, изогнулась в страстной призывающей позе номер шесть и выкрикнула:
— Неотразимые! — повела бедром в сторону девчонок. За мной выскочили другие, я повела эту виляющую змею между кроватями.
— Блистательные!
— Нежные!
— Страстные!
— Грациозные!
Тому подхватили девчонки и тоже включили в змею.
— Отвязные!
— Красивые!
— Умные!
Я остановилась и многозначительно сказала:
— Единственные!
* * *
На следующий день начали прибывать офицеры. Девчонки комментировали, оккупировав подоконники:
— Какой красавчик, м-м-м…
— Двадцать пятый!
— Ты через одного не считай! Это двадцать четвёртый!
— Не ссорьтесь, девочки, уже всё равно на всех хватит, — примирительно сказала я, и не подумав отрываться от травника. Мне тоже очень хотелось посмотреть, но вчера я неожиданно придумала себе задание и старательно его выполняла в свой предпоследний день в этих стенах.
— Что ты всё пишешь, Варьянка? — с любопытством спросила Данка, отвлекаясь от центральных ворот пансиона.
— Боюсь, что попаду на границу, где ни лекарств, ни справочников не достать, — со вздохом призналась я, — вот переписываю основные сборы из разных местностей, пока есть время.
— Ты взяла неудобный травник, — подошла Тома и с видимым равнодушием положила передо мной свою тетрадь, заполненную аккуратным почерком отличницы.
Я перелистнула несколько страниц. Было видно, что записи делались в разное время: менялись цвет чернил, наклон и даже написание некоторых букв. Но сами рецепты чётко были разделены на разделы: северные травы, южные, центральная полоса, приморье. Я внимательно посмотрела на девушку.
— Спасибо, Тома, это настоящее сокровище! Ты сама как?
— Хорошо, — она зарделась.
— Не пила сегодня?
— Лучше завтра, — выдохнула Тома.
— Наоборот, завтрашний флакон надо приберечь до того самого момента, а на выбор идти в трезвом разуме, — со вздохом посоветовала я и скомандовала, — девочки, сползайте с подоконников, доставайте свои тетрадки. Чтоб у всех было хотя бы по два рецепта на каждый тип местности!
Девушки застонали, но послушно направились к тумбочкам.
— Варьянка, вечно тебе больше всех надо.
— Достала уже писанина.
— У кого остались записи с первого курса травоведения, могут не напрягаться, — разрешила я.
Порой мне самой было удивительно, почему они, ворча, стеная, даже угрожая иногда, но всё же меня слушались. Возможно, дело было во внешности. Среди девчонок было много смуглых красавиц-южанок с большими карими глазами, именно этот тип красоты был в моде последние лет пятьдесят. Часто встречались узкоглазые и такие изящные степнячки. Тома носила пышную гриву тёмно-каштановых волос, по которым безошибочно можно было назвать её родиной восточное побережье.