Страница 61 из 84
Победа над ливийцами, победа над народами моря… Рамсес III начинает мечтать. Разве он, образцом которому был Рамсес II, не сможет стать победоносным полководцем? Неужели не сможет перейти в наступление после того, как ему пришлось так долго обороняться? Не учит ли прошлое, что Обе земли защищены от вторжения, когда Египет идет с мечом в Азию? Вновь уверовав в могущество своего государства, Рамсес III начинает осуществлять свои надежды. Он берет четыре крепости в Сирии и одну в стране Амор. Некоторые из них были заняты хеттами, бывшими союзниками египтян.
Трудно сказать, дошел ли Рамсес III до Евфрата. Но походы в Азию, конечно, не удовлетворили его тщеславия. Например, палестинское побережье оставалось в руках филистимлян. В Сиро-Палестинских землях продолжались волнения. Можно даже усомниться в исторической реальности похода в Азию, ибо Рамсес III, приказав ваятелям увековечить свои победы, часто просто-напросто копировал сцены сражении Рамсеса II. Тем не менее в намерения этого фараона входило хотя бы частичное восстановление египетской империи в Азии. Но Египет уже был бессилен изменить или хотя бы контролировать международное положение. Основополагающие ценности царства фараонов сохранились, но внешний мир разительно переменился. Средиземноморье перестало быть замкнутым мирком. Оно превратилось в арену вторжении, столбовую дорогу миграции, переселений, зону экономических и социальных потрясений. А Египет все более и более превращается в особый, изолированный регион, который жаждут поработи и, воинственные народы. В эпоху Рамессидов Обе земли уже не так спаяны. Дельта поддается средиземноморским влияниям, а Верхний Египет замыкается, обособляется, бережно храня исконные традиции.
* * *
Совсем неплохо идет в Египте торговля. В стране снова возник интерес к этому занятию. Шли караваны в сторону Пунта, добывали медь и бирюзу в рудниках Синая.
Нубией правили египетские чиновники, строго державшиеся своих обычаев. Дороги пустыни тщательно охранялись. Иногда применяли магические средства: вспомним о защитительной статуе, найденной у дороги, ведущей к Суэцкому перешейку. Эта фигура и впрямь охраняла караваны, ограждая путников от укусов змей и скорпионов.
Рамсес III украшает Фивы. Он строит в Карнаке храм в честь Амона-Ра. Чтобы сохранить внутреннее единство страны, царю приходится опираться на фиванское жречество. Поэтому фараон обогащает владения Амона, даруя ему скот, поля, виноградники. Папирус, устанавливающий имущественное положение великих египетских храмов, показывает, что храмы Фив занимали среди них первое место: в Карнаке Амону сложило более восьмидесяти тысяч человек. Жрецам принадлежало более четырехсот садов, около двух с половиной тысяч квадратных километров полей. Крестьяне десятков деревень обрабатывали храмовые земли. Два других больших храма — храм Гелиополя, где было около тринадцати тысяч работников, и храм Мемфиса, где их было около трех тысяч. Фивы владели более чем четырьмястами тысяч голов скота, Гелиополь — сорока пятью тысячами, Мемфис — десятью тысячами.
Возникают большие затруднения в связи с наполнением царской казны. Жречество проникает во все части государственного механизма, неуклонно ослабляя реальную власть царя. Слишком много земель освобождены от налогов и податей. Похоже, что Рамсес III пытался преобразовать общество, но пока невозможно точно сказать, какие методы при этом использовались и к каким результатам они привели. Кое-кто предполагает более строгое, чем прежде, разделение на «классы», приведшее к усилению элиты и к недовольству среди большей части населения.
Появляются симптомы социального распада. Самый показательный из них — забастовка ремесленников в Дейр эль-Медине, мастеров по строительству гробниц в Долине царей. Не получая положенного им пропитания, они отказались работать и грозили даже покинуть поселение, где проживали, и больше туда не возвращаться. Обстановка становилась напряженной. Власти пытаются успокоить элиту ремесленников. Но мастеров уже не раз обманывали, и они больше не довольствуются обещаниями. Ремесленники отправляются в Рамессеум, чтобы заставить власти выслушать свой протест, но сталкиваются с полицией. Жрецы пытаются урезонить мастеров, требования которых совершенно конкретны. Они говорят: «У нас нет одежды, нет масла, нет рыбы, нет овощей. Пусть уведомят об этом фараона и визиря». Власти получают инструкции у двух самых важных лиц государства, и обещанное продовольствие наконец доставлено. Но уже в следующем месяце работникам в Дейр эль-Медине снова не дали продовольствия. И вновь забастовка. На этот раз вмешивается сам визирь. Он с гордостью заявляет: «Моя задача давать, а не отнимать». Подобные инциденты показывают, что экономическая машина начинает давать сбои.
По некоторым сведениям, визирь Нижнего Египта даже подстрекал к государственному перевороту в Атрибисе, чтобы захватить власть и оказать противодействие растущему влиянию жрецов. Но переворот не удался, и визирь получил отставку.
* * *
Очаровательные сцены на рельефах храма в Мединет Абу изображают Рамсеса III в гареме, окруженного наложницами, на которых всей-то одежды — только сандалии да ожерелья. Многие женщины гарема были чужеземными царевнами, присланными в Египет в залог дружбы. Гарем эпохи фараонов ничуть не напоминал темницу. Скорее это государственная организация, имеющая значительный бюджет и управляемая специальными писцами.
Именно в этом с виду мирном месте, предназначенном для утех, в конце царствования Рамсеса III созрел заговор, целью которого было свержение царя[137]. Документ, который рассказывает о «гаремном заговоре», очень странен. Этот великолепный папирус хранится в музее Турина. Повествование ведется от лица Рамсеса III, он сам объясняет, что произошло. Дело оказалось таким темным и запутанным, что царь не поручил его обычному суду, а для тщательного расследования приказал нескольким приближенным составить специальную юрисдикцию. Оказалось, что близкие царя намеревались свергнуть его и, вероятно, даже убить. Заговор родился в гареме. Одна из женщин вовлекла в него своего брата, командующего войсками в стране Куш. Он должен был послужить главной пружиной интриги и предоставить соучастникам военные силы, чтобы довести их план до конца. Гарем, о котором идет речь, был не столичным гаремом, а сопровождающим царя при переездах. Заговорщики широко применяли черную магию: изготовились фигурки из воска, на которых надписывали текст, предназначенный для наведения порчи на царя. Душой козней была, несомненно, одна из жен фараона, озлобленная тем, что не увидит своего сына на троне, и пытавшаяся добыть для него власть такими гнусными средствами.
Злоумышленники не сумели сохранить тяжкую тайну: поползли слухи. Царя предупредили, и он приказал арестовать подозреваемых. Находят около тридцати замешанных в заговоре и разделяют их на пять групп в зависимости от тяжести вины. Рамсес III требует: «Пусть преступление, в котором они виновны падет на их головы». Дав полную власть назначенным им судьям, царь велит им быть беспристрастными. Фараон не должен быть ни слишком суровым, ни несправедливым. Жестоко раненный предательством в собственной семье, которой он полностью доверял, царь ничего не хочет знать о приговорах.
Процесс был сложным. Обвиняемые выступали не под своими именами, а под прозвищами вроде «Ра его ненавидит» или «Этот слепой слуга». А ведь для египтянина имя — это живое существо. Таким образом, применяют магическое действо, которого достаточно, чтобы показать всю низость заговорщиков. Некоторые из членов комиссии по расследованию обесчещивают себя: привлеченные чарами женщин гарема, они вступают с ними в любовные связи. Это выходит наружу. Из судей эти люди без промедления становятся подсудимыми. Рамсеса III постигает новое разочарование: его окружение, оказывается, совсем не заслуживает доверия. Наконец, в результате простейшей процедуры — вызов обвиняемого, оглашение его гражданского состояния и главных пунктов обвинения — выносят приговоры. Четверым определена смертная казнь. Известен способ приведения ее в исполнение: самоубийство. Осужденного оставляли одного в зале суда, где он карал себя сам. Другим отрезали носы и уши.