Страница 43 из 84
Аменхотеп III обосновался во дворце Мальгатта на левом берегу Нила, южнее Мединет-Абу. Дворец почти полностью разрушен, но и то немногое, что сохранилось, может убедить зрителя, что это, несомненно, самый роскошный из всех дворцов Египта. Здесь царят яркие краски и преобладает натуралистический декор. Всюду растения, картины природы, птицы. В зале празднеств Аменхотеп III справлял «юбилеи», или празднества сед в тридцатый, тридцать четвертый и тридцать седьмой годы своего царствования, обретая новые силы, необходимые ему, чтобы продолжать управлять страной. От пышных дворцов Нового царства остались одни развалины: построенные из кирпича, а не из камня, они не предназначались для вечности.
Богатейшие Фивы были также городом богословским. Столица считалась более священной, чем другие крупные города. Именно здесь впервые появились вода и земля. Фивы — Око бога Ра. Ему принадлежит все. Вот почему фиванское жречество, широко пользовавшееся богатствами Египта, отстаивало свое право на особое место в «национальной» жизни.
Аменхотеп III и Тэйе не были слепы. С одной стороны, они радели за сплоченность страны и не могли изолировать верховного жреца Амона в каком-нибудь «гетто». С другой стороны, они остерегались того противовеса своей власти, который был сосредоточен в его руках. Первое время Аменхотеп III продолжает тонкую политику своих предшественников, поддерживая равновесие между Гелиополем, Мемфисом и Фивами, по крайней мере в плане религиозном. Ра гелиопольский — демиург, но гарантирует сотворение мира бог Птах из Мемфиса. Ра один, он — единственный, а Амон-Ра — таинственный бог, не имеющий ни формы, ни имени. Он отец богов. Так хитроумно обеспечивался «обмен идеями» между различными культами. Аменхотеп не может забыть, что его имя означает «Владыка правды — Ра»[95]. Это имя налагает на него особые обязательства по отношению к Гелиополю. Царь не только оказывает милости жрецам Солнца, нейтрализуя фиванское влияние, но и лишает жречество Карнака некоторых административных привилегий. Тем не менее нет никаких признаков открытого конфликта. Хоть царь и играет на плюрализме культов, но это никоим образом не оборачивается противопоставлением доктрин.
Когда Аменхотеп III назначает верховного жреца Птахмосе визирем Верхнего Египта, он, конечно, исходит из дружеских побуждений. Птахмосе сделал блестящую карьеру, ибо всегда поступал так, как требует истина, которую любит царь и которой он живет. Жрец много работает, проводит бессонные ночи, чтобы выполнить свои обязанности. Каждое утро он первым приветствует царя. Он угадывает замыслы фараона, исполняет его приказы, не допуская небрежности. Он умеет хранить молчание и вести себя сдержанно.
Управление Египтом становилось настолько сложным, что фараон вынужден частично передать власть таким высшим должностным лицам, как визирь, наместник Нубии и верховный жрец Амона. Если царь обладает достаточно сильной натурой, то при этом никаких проблем не возникает. В противном случае властолюбие сановников может проявиться и поставить под угрозу единство Египта.
Верховный жрец Амона, он же первый «пророк» бога, назначался на должность самим Амоном. Это происходило так: во время церемонии статуя бога склонялась перед тем, кто возводился в сап главы священнослужителей. Но цари с XVIII династии вмешиваются в церемонию назначения. Собственно говоря, ведь фараон доверяет верховному жрецу свои богатства, возлагает на него ответственность за храм, объявляет ему, что отныне все находится под его печатью. В свою очередь, верховный жрец Амона, становясь политической фигурой первого ранга, использует свое влияние при интронизации царя. Именно так случилось, когда Ханусенеб способствовал возведению на престол царицы Хатшепсут. Верховный жрец повелевал многочисленными священнослужителями и мирянами, владел огромными пространствами возделанных земель. Амон давал фараону силу победить врага на войне, а царь благодарил бога, обогащая его мирские владения.
Невзирая на роль, которую стали играть Фивы, Мемфис остается административной столицей Египта и сохранит это положение до Позднего царства. Здесь находятся храмы, дворец, царский гарем. Здесь часто бывают фараоны. Мемфис — важнейший экономический и стратегический пункт с портом и арсеналом. Город буквально кишит иноземцами, живет насыщенной жизнью.
Аменхотеп III любил Нубию. Он приезжал туда охотиться и забирался в своих странствиях южнее четвертого порога. На пятом году его правления в Нубии возник мятеж, подавленный войском под командованием наместника Нубии. В текстах утверждается, что Аменхотеп III лично участвовал в операциях и сам мощной дланью пленил более тысячи врагов. Однако скорее всего мятеж в действительности захватил совсем небольшую территорию и не приобрел сколько-нибудь значительного размаха. Нубия была достаточно спокойна, чтобы в ней в мире и безопасности работали ремесленники фараона и возвели такие внушительные сооружения, как Сульб и Седэнге. Именно здесь, вдали от пристальных взглядов фиванских жрецов, царь основал святилище в честь солнечного бога Атона[96].
Нубия делилась на две области, которыми управлял наместник. Его изображали справа от царя с жезлом, секирой и флагеллумом-бичом в руках. Подчиненная наместнику территория была основным поставщиком золота, необходимого для отделки храмов. В нубийских селениях обосновывались египетские жрецы, чиновники, воины. Они, однако, сохраняли привычки и обычаи своей страны и почти не смешивались с местным населением. О многом говорит тот факт, что воины утверждали, будто нубийская кухня нехороша и не идет ни в какое сравнение с египетской.
Дети высшей нубийской знати воспитывались в Египте. Египетская культура оказывала на них глубочайшее влияние. Они призваны были сделаться эмиссарами египетской политики у себя на родине, где по возвращении занимали важные государственные должности.
Аменхотеп III утверждает, что его царство простирается далеко на юг и на север. На юг — за Напату, что представляется верным; на север — до земли Нахарина, что кажется лишь желанием фараона, так как положение в Азии быстро менялось. Египет все еще считал себя центром мира, куда стекается дань. К моменту первого «юбилея», к тридцатому году царствования Аменхотеп III велел подсчитать, какое количество зерна собирают в подвластных Египту землях. Получилась громадная цифра — двадцать пять миллионов гектолитров.
Аменхотеп III — бог и солнце своих подданных. Он их защищает. В письме князю палестинского города Гезера фараон называет себя «царем, твоим владыкой, что дарует жизнь своему слуге». Он заявляет, что чувствует себя хорошо, так же как и его войско, что бог Амон поставил мир под его пяту. Каждый год подвластные князьки должны были платить дань, принимаемую служащими египетской администрации. Дань выплачивалась либо натурой, либо драгоценными металлами. Если фараон желал сделать подарок союзнику, то посылал ему запечатанный ларец с золотом. По прибытии в чужие земли желтый металл строжайше проверялся в присутствии послов. Золота у Аменхотепа III требовали отовсюду: необходимо было финансировать всевозможные работы. И фараон умел показать себя щедрым. Дипломатическим языком был аккадский[97]. Из религиозных соображений египтяне сохраняют иероглифы только для внутреннего пользования. Писцам, которые избирали дипломатическую карьеру, приходилось овладевать чужеземными языками.
Одно из соседних государств все-таки волновалось. Речь идет об Ассирии, которая долгие годы подчинялась Митанни и Вавилонии, но постепенно под предводительством деятельных царей обретала независимость. Аменхотеп III следит за изменениями и использует в большей море дипломатию, чем военные акции. С ассирийцами он обменивается подарками, с вавилонянами торгует лошадьми, драгоценными металлами, лазуритом. Кипр менял медь на египетское золото. Властители называли друг друга «братьями», но предъявляли друг другу явные и откровенные требования, сдобренные, правда, неотъемлемыми формулами вежливости. Хотя египетские тексты называют Кикладские острова, Кипр и Крит подданными, в действительности это не совсем так. Речь идет скорее о торговых связях, основанных на договорах, в которые входили некоторые особые условия.