Временные трудности

— Все проходит и уходит, все в мире циклично и сменяется, за зимой приходит весна, а за ней лето, и потом осень и снова зима, — продолжал бормотать жрец.

Крестьяне почтительно прислушивались и внимали. Для настоящего храма деревня была маловата, лишь на центральной площади, с недавних пор ставшей очень оживлённой, стояло небольшое святилище без посвящения какому-то отдельному богу. Жрец заезжал сюда, как и в другие деревни, и проводил необходимые обряды, вроде наречения взрослых имен или молитвы за урожай, принимал от крестьян дары, а потом уезжал.

Церемония, на которой ради наречения собрались Фенг и его ровесники, уже близилась к концу, но торговец так и не появился!

— Вслед за жизнью приходит смерть, и все подвластны этому циклу перерождения, даже боги, демоны, мистические звери и духи, и никто не в силах его избежать. Возрождаясь в новом теле, мы проходим один цикл, священную дюжину лет, и только потом становимся взрослыми, готовыми к самостоятельной жизни и приходу смерти...

Хань почти не слушал — все равно речь повторялась без особых изменений на каждой из церемоний посвящения, год за годом. Нетерпение всё нарастало. Он обернулся еще раз, благо превосходил ростом всех ровесников, словно сама ци подстёгивала его изнутри. На дороге никто так не показался, ну а остальные жители деревни, включая старосту, собрались здесь и так. Он ощутил на себе взгляды, много взглядов: крестьяне улыбались, махали руками, а девушки тут же стали строить глазки. Поэтому он улыбнулся и кивнул в ответ.

Былой Фенг радостно принял бы такую новую жизнь: уважение и страх, почет и заискивание, и взгляды молоденьких крестьянок, видевших в нем завидного жениха. Зажиточность семьи, победа в схватках с речным духом и волками, ученичество у кузнеца, почёт от рассказанных историй, непререкаемый авторитет во время тренировок — отношение к нему изменилось столь разительно, словно речь шла о совершенно другом человеке. Молодые крестьянки, обладающие практической сметкой, да ещё и подталкиваемые в спину родителями, видящими в Фенге идеального кандидата в зятья, никак не могли оставить его в покое. К тому же жених, способный таскать бревна и поднимать упавшие деревья, ученик кузнеца и в будущем сам кузнец, герой, одолевший водного демона и стаю волков, действительно словно вышел из рассказываемых им же историй, поражая девичьи сердца. О подвигах Фенга не давали забыть костяки огромного сома и вожака волков, которые вместе с изогнутым и почерневшим наконечником копья теперь занимали почётное место под навесом неподалёку.

Но этот самый былой Фенг и не добился бы такого отношения, остался бы одним из крестьянской массы. Об уважении, страхе и таких вот томных взглядах, призванных, причём, возможно, даже абсолютно искренне, показать страсть и готовность задрать перед ним подол, не посмел бы даже мечтать.

Возвысившись в ходе тренировок, новый Фенг окончательно перерос деревню. Да, ему перестали отвешивать подзатыльники, наоборот, теперь он сам колотил остальных верной бамбуковой палкой — впрочем, исключительно по заслугам. Из мерзкой и скудной пища стала обильной и сытной, но только когда он не стал мириться с голодом, а начал добывать её сам. Куриная грудка, которую в этой жизни он попробовал лишь недавно, и вправду оказалась самой лучшей едой. Даже Айминь отстала от него с шуточками и подначками, лишь смотрела сверкающими глазами и мило краснела.

Не будь у него силы и ци, он не справился бы с волками, да и вообще в лес за грибами бы не пошёл, не встретил бы там Айминь и в итоге не спас. Братья и сёстры над ним бы до сих пор издевались, а родители все так же отвешивали бы подзатыльники и ругали за плохую работу. Ну, а может, больше и не ругали бы, став беззащитной добычей добравшихся до деревни волков во главе с неуязвимым для обычного оружия вожаком.

— ...взрослое имя, как часть перерождения, знак того, что ребенок умер, а вместо него родился взрослый, для которого начинается новая жизнь.

«Да, когда уже она наступит, эта новая жизнь!» — подумал Хань, опять оглядываясь и всё ещё не находя торговца. Мысли его сбивались, тело жаждало действия, за пять лет так привыкнув бегать и работать, что просто стоять, ничего не делая, теперь стало невыносимо. Он мог бы начать тренировку и сейчас, оттачивая сдержанность и терпение, но из-за отсутствия торговца мысли его скакали, словно белки, наевшиеся перебродивших ягод.

Новая жизнь. Старая перестала напоминать пыточную, безрадостный и безнадёжный путь из детства в старость. Он с лёгкостью справлялся с работой по хозяйству и с учебой у мастера Йи, охотился и добывал еду, ни на день не прекращая оттачивать умения и усиливать ци. Но снова-таки, следовало признать, что деревня стала слишком мала для его амбиций, для силы, таящейся у него внутри. Словно мелкая тёплая лужа, которая хороша для икринки, но смехотворна даже для головастика.

Провести здесь всю жизнь, пусть даже став первым парнем на деревне? Быть самым главным и важным, следующим старостой, сменив на посту дядюшку Вана? Жениться на крестьянке покрасивей и завести целый выводок детишек? Фенг содрогнулся. Нет, принятое ранее решение было единственно верным. Даже если не учитывать его цель отомстить учителю, даже если забыть обиды и побои, следовало уходить.

Это томление, терзающее его целый день, выплеснулось, сложившись в слова: «Лучше стать мельчайшей рыбёшкой в бескрайнем океане, чем оставаться самой большой рыбиной в мелком пруду». Но, конечно же, долго быть «мелкой рыбкой» он вовсе не собирался!

Хань вдруг ощутил зуд в пальцах, желание взять кисть и безупречно начерченными иероглифами написать эту цитату, идущую из глубин души, выстраданную трудом, потом, кровью и слезами. Что это? Тоска по прошлому? Или знак, что новая жизнь уже рядом?

— Подойдите ближе и очистите свои мысли! — провозгласил торжественно жрец, вскидывая руки.

Фенгу вдруг вспомнилась сцена из кристаллов, как ученики, вступая в секту, брили себе налысо головы, а затем им на кожу несмываемой краской наносили имена. Их новые имена, которые еще предстояло оправдать. Тех, кто не справлялся, лишали этих имен вместе с кожей с помощью раскалённого клейма.

☯☯☯

Холодная дрожащая рука коснулась его лба.

— Нарекаю тебя Ксинг Дуо! — провозгласил жрец.

«Ксинг» было прекрасным, могущественным именем, состоящим из единственного иероглифа, которое, в зависимости от контекста и способа написания, могло символизировать развитие, рост и обновление. В нём содержался намёк как на прошлую жизнь, так и на будущее, в котором обладатель имени постоянно стремился к улучшению себя, увеличению силы и мудрости.

Несмотря на то что это имя он себе выбрал сам, чувство окончательности и бесповоротности сдавило сердце. Всё закончено, теперь, даже если Фенг узнает или вспомнит имя учителя, это не будет иметь ни малейшего значения. Ведь, назвавшись так, он превратится всего лишь в жалкого подражателя, пытающегося присвоить чужую славу. И оно никогда не сможет стать его именем ни в глазах богов, ни духов, ни Императора.

Хань, теперь уже Ксинг, поднялся, складывая перед собой руки. Староста уже заносил его новое взрослое имя в свиток, которому предстояло отправиться в город частью доклада о делах во вверенной ему деревеньке. Ксинг ощутил в ци старосты опасение и краем глаза поймал его недовольный взгляд. Тот никак не мог поверить, что новоиспеченный Ксинг не останется в деревне, полный коварных замыслов занять место главы Дуоцзя.

Если бы Ксингу захотелось, то провернул бы он это запросто. В руках у него хватало силы, в глазах жителей деревни он обладал непререкаемым авторитетом, а после победы над чудовищами его окружал ореол славы героя. Односельчанам даже не пришлось бы к чему-то привыкать, они давно уже слушались Фенга и подчинялись его приказам на каждой тренировке. Им осталось бы лишь свыкнуться с новым именем своего старого учителя и по совместительству нового главы.

Чтобы занять это место, старосту Вана можно было бы подсидеть. Существовала дюжина дюжин неприятностей, которые Ксинг смог бы запросто устроить в окрестностях, чтобы сообщить о них властям, рассказав, как плохо справляется текущий глава деревни. Даже не требовалось это делать через торговца, обещать тому долю в прибылях или какие-то дополнительные торговые привилегии. Достаточно одного лишь письма в городскую канцелярию — ведь в отличие от обычных анонимных склок это письмо было бы написано образованным человеком, что любой чиновник запросто бы понял по каллиграфическому почерку.