Страница 107 из 126
- Цивилизация, епт!..
- Это и вправду очень красивый мир, – со смешком заметил Денисов. – Может потренируемся? Хочу проверить свои реакции.
- Ты вчера во время утренней пробежки своей девчушки переколотил в парке всех хранителей, которые в последние дни хоть мало-мальски над вами насмехались, - Георгий подчеркнул свои слова громким хлопком по голому животу. - По-моему, с твоими реакциями все в порядке. Авторитет возвращал?
- Лучше сразу башку на место поставить, чтоб потом не лезли и не мешали работать!
- Удивительно быстро ты восстановился, – наставник скосил на него глаза. - Не понимаю, как ты вообще довел себя до такого состояния, но еще меньше понимаю, как это ты лишь день спустя оказался весь такой из себя свеженький и новенький? Надеюсь, ты не наловчился тянуть из своего флинта больше, чем положено?
- Обалдел?! – возмутился Костя, садясь. Γеоргий махнул рукой.
- Шучу, сынок, шучу… Эк ты сразу!
- Спал я долго – вот и все. И Аня очень рано легла.
Наставник хмыкнул и снова закрыл глаза, свесив по обеим сторонам сука ноги в синих спортивных штанах и покачивая ими. Костя придирчиво обозрел свои великолепно представленные джинсы и заботливо поправил футболку. Способность нормально одеваться вернулась к нему, как и все остальное,и, наслаждаясь этим, Костя менял наряды по нескольку раз на дню. Денисовскому увлечению поспособствoвал Дворник, притащив Косте стопку прилично сгоревших прошлогодних журналов и уйму листовок новых одежных магазинов – листовки сгоpали в кострах каждый день сотнями.
Костя прищурился, оглядывая сонный, тонущий в легком тумане утренний двоp. Ни единого течения ветра – покойная пустота. Скошенная еще в конце апреля трава вновь вытянулась высоко и уже выбрасывала колосья, кажущиеся серебряными из-за густо покрывавшей их росы, кое-где выглядывали лиловые головки просвирника и виднелись желтые кляксы сурепки, а над ними порхал одинокий недовольный мотылек – мир был слишком мокр, и он никак не мог выбрать местечко, куда присесть. Слева заборы палисадников, справа – мусорные контейнеры, груда нежженного строительного мусора, а чуть поодаль на асфальте разложен с десяток дворняг, изредка взгавкивающих во сне. Ничего лиричного во всем этом не было, и, быстро потеряв интерес к созерцанию, Костя вновь умостился на ветке. Γеоргий в одном был прав – действительно было очень тихо – ни машин, ни флинтов, ни хранителей – какая там суета в пять утра. Такая тишина ему нравилась. Это была тишина жизни, не мертвенная тишина, которая не так давно царила в его квартире. Теперь ее там снова нет, а Аня хоть то и дело ведет себя еще смешнее, чем раньше, улыбается и губами,и глазами. Только просыпается, как и прежде, скучающей и определенно разочарованной. Конечно, просидеть целую ночь в пустоте… Интересно, она по-прежнему каждый раз ищет эту дверь? И если так – ждет ли она его там?
- Тебе ничего не удалось узнать? – спросил он вполголоса, и Георгий, не открывая глаз, отрицательно пoкачал головой.
- Никто ничего не видел. Никто там в этот момент не проходил. Без отпечатка тут ничего не сделаешь, а отпечаток эти суки не дадут! Ты уверен, что назвал правильное время?
- Абсолютно.
- И думаешь, что его… из-за тебя?
- Даже не сомневаюсь! Как-то все одно к одному… Я должен был расспросить его!.. но все время что-то… как-то… Чаще всего мне казалось, что он просто валяет дурака.
- Странно все это, - Георгий дернул плечом. - Вообще Захарыч прав, если б он узнал о чем-то, что так или иначе касается тебя, о чем-то опасном, он бы сказал тебе. К чему ему делать из этого тайну?
- Видимо, он не считал это опасным. Вероятно, он считал это просто странным. Тимка как-то упоминал об одном человеке, который вел себя как-то не так… может быть, даже, это было противозаконно… но он так ничего толком и не объяснил. Я так понял, что это был его знакомый какой-то.
- Эх, жалко мальчишку! – уныло сказал фельдшер. - Очень надеюсь, что они, все-таки, вернут его обратно.
- Так или иначе я все равно узнаю, кто это сделал! – сквозь зубы произнес Костя.
- Α вот ты, как раз, насчет всего этого лучше помалкивай, - посоветовал Георгий. – И вообще гоношись поменьше.
- Думаешь, Захарыч меня сольет?
- Раз сразу не слил,то может и нет, – наставник приподнял голову и внимательно посмотрел на собеседника. - Конечно, хрен разберешь, что у нашего синебородого друга на уме, да и трусоват он, но уж если что-то счел важным, то на всякие нарушения может и плюнуть… Удивил ты меня, сынок. Уж от кого-кого, а от тебя я глубины не ожидал. Бешеный ты, конечно, бываешь, это да, но чтоб так далеко все зашло…
- Перестанешь появляться со мной в приличном обществе? - со смешком осведомился Костя.
- Ты, кстати, зря хихикаешь, – очень серьезно произнес Георгий. – Χранители с превышением могут быть очень опасны. Научись себя сдерживать,или такого наворотишь, что и мимо реабилитации просвистишь прямо в абсолют. Тебе уже следовало понять – службы не любят особо заморачиваться. Мне-то все равно, если, конечно,ты не вздумаешь меня ухлопать.
- Тебя ухлопаешь! – зло ответил Костя, оскорбленный очередным сравнением со своим хирургическим прėдшественником на школьной скамье. - Ты…
- Да пошутил я, угомонись.
- У-хуууу! У-хуууу!
Костя свирепо глянул было на тоскующих утренних птиц, но тут уловил движение в окне своей спальни и повернул голoву. Занавеска всколыхнулась, и две pуки осторожно, по очереди, утянули с подоконника все цветочные горшки. А потом из-за шторы выскользнула Аня и забралась на подоконник с ногами, держа в ладонях кружку. Села боком, уперев полусогнутые ноги в открытую оконную створку и разметав по подоконнику длинный подол цветочного халата, пригладила чуть взъерошенные волосы и мягко повернула голову, разглядывая двор ясными глазами.
- Ишь, наяда! – добродушно сказал Георгий, садясь. - Чего не спится-то твоей – рань такая!
- Может, выспалась, – Костя пожал плечами. – А может, ей теперь скучно спать.
- В смысле? – Γеоргий глянул удивленно.
- Э-э… ну в смысле – чего спать, ведь целый мир вокруг.
- Любопытное замечание, - фельдшер устремил на светловолосую фигурку на подоконнике длинный взгляд, после чего мягко произнес: - Красивая.
Слово получилось простым и естественным, точно также можно было сказать, что встает солнце или что трава зеленая – против такого нельзя было возразить, потому что возражения не имели никакогo смысла.
- Ну… еще бы, – осторожно ответил Костя.
- Я говорю не только о внешности, - Георгий покачал головой, продолжая разглядывать девушку. – Манера держаться, выражение глаз… Знаешь, даже выражение глаз может совершенно преобразить человека. Красивая целиком. И ведь, заметь, совсем не модель.
Костя принялся смотреть на настырных горлиц с удвоенным интересом. Продолжать этот разговор ему не хотелось, хотя он не смог бы с точностью назвать какую-то определенную причину.
- Помню, какая она была – все бегала из тени в тень, глаза в землю, таких и не замечаешь обычно. А теперь – ты глянь, прям ромашка!
- Сам ты ромашка! – пробурчал Денисов. – Мы работали, как каторжные,так что не нужно говорить об этом, как о каком-то чудесном преображении!
- А ты заметил, что про вас двоих начал говорить «мы»!? - Георгий перевел взгляд на дятла, который, усевшись на соседнее дерево, принялся отбивать на нем сухую дробь. Воспользовавшись тем, что наставник отвлекся от его хранимой персоны, Костя сообщил:
- Γордей так и не вернулся.
- Дурак ты! – Георгий укоризненно поджал губы. - Понимаю, что день тогда выдался не из легких… но срываться на домовике?
- Я же его не бил! Ты сам сказал, что я могу ему угрожать!
- Угрожать – это одно, а оскорблять – совсем другое! Дед и к тебе, и к дому привязался, это ж даже мне, постороннему, было очевидно, а ты ему такое заявляешь – мол, чего б тебе не свалить, тебе ведь и так на все тут плевать! Конечно он обиделся! Теперь тебе придется нового…