Прилив победы

От упоминания этого имени ярость раджпута разгорелась еще сильнее. Но Дамодара сделал это вполне обдуманно. Пусть Рана Шанга гневается в закрытом шатре командующего. Сам Дамодара не мог позволить себе такую роскошь. Не существовало вышестоящего начальника, перед которым он мог бы ходить взад-вперед подобно тигру и извергать проклятия. Над Дамодарой вообще не было начальников, за исключением Нанды Лала и самого императора. А также сущности из будущего по имени Линк, которая, в свою очередь, управляла Нандой Лалом и императором. Нанда Лал и Шандагупта — в лучшем случае — тут же сняли бы Дамодару с поста командующего. А сущность определенно приказала бы его казнить.

— Как ты знаешь, моя семья находится теперь в Каушамби, — сказал Дамодара тихо. — Вся семья. Я только вчера получил письмо от жены. Ей не нравится климат в столице — там особенно тяжело моим родителям — но она говорит, что император предоставил им очень хороший дом. Много комнат, достаточно места даже для троих детей.

Тихие слова, казалось, успокоили Шангу, гнев испарился со скоростью струящейся из разбитой посуды воды.

— Так быстро? — пробормотал он.

Дамодара пожал плечами. Этот жест принес ему странное, хоть и небольшое удовольствие. После последних двух лет изнурительных кампаний — сначала в Персии, потом в Восточной Индии — когда-то пухленький и маленький полководец-малва стал почти так же строен, как любой из солдат, и находился в отличной физической форме.

— А чего ты ожидал, царь Раджпутаны? — хрипло усмехнулся Дамодара. — Конечно, императору крайне желательно держать в заложниках мою семью — хоть он и предпочитает не называть вещи своими именами. За исключением йетайцев из его личной стражи — наглые, надменные ублюдки! — все признают, что у нас лучшая в империи армия.

— Небольшая армия, — проворчал Шанга. И снова Дамодара пожал плечами.

— Только по стандартам малва. Везде в мире сорок тысяч человек, половина из которых раджпуты, а остальные понимают и принимают их традиции, считаются могучей силой. И наши ряды постоянно пополняются.

Он повернулся к столу, на котором лежали карты. Когда он снова заговорил, его голос звучал хрипло и резко, в точности как у Шанги.

— Но — да, по стандартам малва это маленькая армия. Поэтому давай отметем все остальное в сторону и сконцентрируемся на том, что мы должны сделать. Должны сделать.

Он подождал, пока Шанга не подойдет поближе. Затем провел пальцем по реке Ганг.

— Венандакатра может кудахтать сколько хочет о концентрации войск на Деканском плоскогорье. Нанда Лал, по крайней мере, разбирается в вопросах снабжения армии. Будем следовать по Гангу к Джамне, затем вверх по течению — к Чампе.

Двое мужчин провели несколько лет, сражаясь бок о бок, и вместе руководили войском. Шанга тут же понял, о чем идет речь.

— Да. Затем… — он коснулся карты длинным пальцем. — Мы переправимся вот здесь и отправимся на юг, к Камбейскому заливу, следуя по реке Махи.

Дамодара кивнул.

— Это кружной путь. Но в конце концов мы подойдем к Бхаручу с севера, закрытые от Рао и его солдат — если не ошибаюсь, господин Венандакатра предпочитает термин «разбойники» — как щитом горами Виндхья.

— Не очень-то хороший щит, — пробормотал Шанга. — От Рао и его… — раджпут скривился, словно съел дольку лимона, — «разбойников».

— Я считаю — достаточный. Пока мы не доберемся до Бхаруча и не сможем получить сведения о состоянии дел, я не намерен на ощупь пробираться по Великой Стране. Не теперь, когда Пантера гуляет на свободе.

Двое мужчин еще какое-то время молча смотрели на карту. Затем Рана Шанга вздохнул и заговорил почти шепотом.

— Раньше я иногда мечтал — давно, когда был молод и глуп, — что снова встречусь с ним на поле брани в честном поединке один на один.

— И ты обязательно встретишься! — Шанга тяжело покачал головой.

— Нет. Как ты говоришь, приказы были недвусмысленными. После того как мы переберемся через Нармаду, мы попадем под командование Венандакатры. По крайней мере, политически, поскольку он является гоптрием Деканского плоскогорья. Ты знаешь не хуже меня, что его не зря прозвали Подлым.

И он снова тяжело вздохнул.

— В Великой Стране для нас не будет чести, господин Дамодара. Никакой.

Дамодара ничего не сказал. Сказать было нечего.

Вскоре Шанга вышел из шатра Дамодары и вернулся в свой собственный. Там он два часа метался из угла в угол. Его офицеры-раджпуты держались подальше от командира. Шанга не произнес ни слова, но от него веяло черной яростью, как от пойманной в плен асуры.

Даже стражники, стоявшие на посту у входа в шатер, отошли подальше — настолько, насколько было возможно. В любом случае, их присутствие у шатра было чистой воды формальностью. Все признавали — как друзья, так и враги, — что Рана Шанга — величайший из ныне живущих воинов Раджпутаны, равно как и лучший полководец. Его «охрана» в некотором роде напоминала охрану тигра тигрятами.

Позднее, во второй половине дня, перед шатром объявился йетаец и попросил разрешения войти. Это был Торамана, офицер, которого Дамодара недавно назначил командиром. Из тысяч йетайских солдат в армии Дамодары Торамана был теперь старшим по рангу.

Стражники-раджпуты неуверенно посмотрели на него.

Во-первых, вооруженный и одетый в доспехи Торамана заставлял останавливаться и медлить любого солдата. Его считали могучим воином и хитрым полководцем. Он был крупным даже для йетайца, и ему еще не исполнилось тридцать лет. Его подтянутое и мускулистое тело являлось наглядным свидетельством образа жизни, который Торамана вел с детства, прошедшего в горах Гиндукуш. Выражение его типично йетайского, худого и вытянутого, лица никто не мог разгадать — что было нетипично для такого типа людей.

Однако по большей части стражники колебались из-за того, что знали, зачем пришел Торамана. Он прибыл, чтобы получить ответ на вопрос, который на протяжении многих дней обсуждали между собой все раджупты в армии Дамодары. И в большинстве своем пришли к тому же выводу, что и два стражника, охранявшие шатер Раны Шанги.

— Вы выбрали не лучшее время, командир Торамана, — тихо сказал один из раджпутов. — Рана Шанга в ярости. Лучше, если вы придете завтра, тогда вы с большей вероятностью получите ответ.

Йетайский офицер мгновение изучающе смотрел на стражника, затем пожал плечами и сказал:

— Если ответ именно тот, который я хочу получить, то мне еще много лет придется иметь дело с Раной Шангой. Ты думаешь, что сегодня у величайшего царя Раджпутаны последняя вспышка ярости? Лучше, если я получу ответ сейчас. Одно это будет большим обещанием, чем любые слова.

Он смотрел на стражников прямо и спокойно. Они отвернулись. В конце концов, Торамана был прав.

— Тогда заходите, командир, — сказал один.

— Желаем удачи, — пробормотал второй. Торамана кивнул.

— Благодарю. Пусть будет так, как должно быть. — Он откинул полог шатра и шагнул внутрь.

Услышав, как кто-то вошел в его шатер, Шанга остановился и резко повернулся. Он сдержался и не потянулся к висевшему на поясе мечу, зато приготовился отдать приказ немедленно выметаться. Но, увидев, кто к нему пожаловал, Шанга застыл на месте.

Некоторое время двое мужчин неотрывно смотрели друг на друга. Горевшие в шатре лампы по-особому освещали лица, в результате чего они казались даже более суровыми, чем обычно, и напоминали отлитые в бронзе изображения воинов. Шанга возвышался над Тораманой, как и над большинством людей, и был, пожалуй, шире в плечах. Но менее высокий йетаец ни в коей мере не казался испуганным.

Это была одна из черт, которые Шанге в нем нравились. Это… да и многое другое. На самом деле, странно. Он редко когда с уважением относился к йетайцам. Скорее, наоборот.

— Я забыл, — тихо сказал Шанга, беря себя в руки. Он кивнул на ближайший, очень простой и низкий стол. По обе стороны столика на ковре были разложены подушки. — Пожалуйста, присаживайся.