Прилив победы

— Поскольку от Аббу и его разведчиков не много пользы во время осады, в которую мы ввязались, полководец отправил их охранять пленных малва.

Ситтас подавился смехом, расплевывая куски чоупатти по столу.

— Ха! Ну тогда немного шансов, что кто-то из пленников восстанет. Когда за ними следят бедуины — уж точно!

Несмотря на жестокую правду, маячившую под этими словами, Велисарий не мог не улыбнуться. Аббу и его арабы максимально ясно показали малва, которых охраняли, что наказание за восстание — и даже неподчинение — будет быстрым и вполне определенным. Аббу объяснил вражеским офицерам, что бедуины, к которым относится он сам и его подчиненные, ненавидят заниматься любым делом, кроме сражений и торговли.

В конце концов, ему гораздо проще обезглавить человека, чем выполнять за него его работу. Что старый араб и продемонстрировал, обезглавив на месте одного офицера малва, который попытался протестовать.

После этого пленные начали работать с подкупающим рвением — и в особенности офицеры, которые ими командовали. Аббу также объяснил, что твердо верит в военную иерархию. Что гораздо проще обезглавить одного офицера, чем двадцать его подчиненных. И старый араб опять же подкрепил сказанное наглядным примером, обезглавив назавтра офицера, подразделение которого за день выполнило слишком мало работы.

При других обстоятельствах Велисарий мог бы попридержать Аббу с его варварскими методами. Но осадная война являлась самым мрачным и самым жестоким типом войны, и теперь, после того как он заложил краеугольный камень своей смелой кампании, больше не станет рисковать. Пока Велисарий может удерживать территорию между Индом и Чинабом — «Железный Треугольник», как уже начинали его называть люди полководца, — у малва не будет выбора, кроме как полностью отступить из Синда. Велисарий окажется в наилучшем положении из всех возможных, чтобы начать еще одну войну маневров, после того как его люди восстановят силы и перевооружатся. Он пройдет мимо «горлышка бутылки» за Суккуром, и откроет Пенджаб для следующей кампании. Пенджаб, «землю пяти рек», где все преимущества местности будут работать на него, а не его врагов. Так что он спасет бесчестное количество римских жизней — и жизней малва, если учитывать все.

Если он сможет удержать Железный Треугольник достаточно долго, чтобы освободить Хусрау и Ашота из Суккура и позволить установиться надежной линии поставок по Инду, которые будет перевозить небольшой флот Менандра.

Один брошенный ему вызов он отбил, и тут же наружу выплыл другой. Один из телеграфов в углу большого бункера начал стрекотать. Секундой спустя Велисарий склонялся над плечом телеграфиста и читал записываемое послание, потом начал отдавать новые приказы.

— Малва пытаются высадить войска на том маленьком куске земли у самого верхнего угла треугольника, — объявил он. — Восемь судов, с тысячами людей.

Затем он выпрямился и повернулся.

— Для этого мы используем фракийцев, Маврикий. Дадим грекам отдохнуть. Проследи за этим.

Маврикий сдернул с колышка свой шлем, поспешил к выходу из бункера и крикнул через плечо Ситтасу:

— Твои люди не получат всю славу этого дня! Ха! Посмотри, как это сделают фракийцы, ты, жалкое оправдание для катафрактов! Ты до заката еще будешь плакать в вино, посмотри и увидишь… — Остальное они уже не услышали — хилиарх вышел из бункера и исчез в крытой траншее.

Ситтас ухмыльнулся.

— Бедный ублюдок. Предполагаю, он еще не знает, что все вино закончилось. Мои греки вчера допили остатки. Когда его драгоценные фракийцы захотят отпраздновать победу, им придется пить домашнее пиво, которое варят крестьяне малва — я имею в виду, пенджабцы. — Он высунул язык. — Я его попробовал. Жуткая вещь.

Велисарий слушал веселую болтовню Ситтаса только одним ухом. Большая часть его внимания была сконцентрирована на карте, он прикидывал, какие силы сможет подвести, если у Маврикия возникнут трудности. Его главным резервом были теперь две тысячи катафрактов под командованием Кирилла. Эти «старые греки» не участвовали в утреннем броске. Велисарий гораздо больше доверял их дисциплине, чем дисциплине людей Ситтаса, и поэтому поставил в небольшом городке, которые возводили в самом центре Железного Треугольника. Городком его называли не столько из-за строений — его «здания» были самыми примитивными хижинами и шатрами, какие только можно представить — сколько по количеству населения. Там собралось свыше двадцати пяти тысяч мирных пенджабцев вместе с людьми Кирилла и половиной арабов Аббу. Инженеры Велисария уже судорожно проектировали и наблюдали за строительством грубой системы канализации, чтобы предупредить — как надеялся полководец — опасность эпидемии, которая всегда сопутствует осадной войне.

Это беспокойство вернуло его к другому. Поставки. У них снова заканчивались припасы. Не столько еды, сколько пороха. Даже с порохом малва, который люди Ситтаса захватили во время сегодняшнего броска…

Мысли Велисария были прерваны новой трескотней телеграфа.

На этот раз он сам вылетел из бункера, как только прочитал послание и понял подспудный смысл. После того как его прочитал Ситтас, огромный греческий аристократ быстро последовал за главнокомандующим.

— Никакой славы тебе сегодня! — весело проинформировал Ситтас Маврикия, как только подъехал к хилиарху. — На самом деле, это и к лучшему. Ты был бы так расстроен, увидев налитое в кубок.

Возможно, странно, но Маврикий ни в коей мере не казался недовольным.

— Не думаю, что местное пиво настолько плохое, — сказал он. — Я его уже попробовал. В конце концов, не хуже, чем то, которое пьют фракийские крестьяне. — Хилиарх безмятежно погладил седую бороду. — Дело в том, что мы, фракийцы, гораздо крепче вас, изнеженных константинопольских греков. И, что важнее, гораздо умнее.

Он показал на три корабля малва, дрейфующие вниз по Инду, объятые пламенем и дымом. Еще пять судорожно пытались добраться до противоположного берега.

— Пусть Эйсебий и его ремесленники делают всю работу, вот что мы говорим. Конный бой — со всеми этими проклятыми доспехами и оружием — слишком напоминает работу в поле. Жарко, потеешь — неблагодарное занятие.

— Последнее не доберется до берега, — высказал свое мнение Григорий. Командующий артиллерией сидел на коне слева от Маврикия, напротив Ситтаса, и наблюдал за судами малва. — Кто-то хочет поспорить?

Ситтас был известен как страстный любитель азартных игр и пари. Но после мгновенного колебания, пока он оценивал ситуацию, знатный грек твердо покачал головой.

— Я мало знаю об этих новомодных штуках, чтобы оценить их возможности. Но поскольку Эйсебий — греческий ремесленник, то есть самый лучший в мире! — то не думаю, что буду делать ставки. Он поймает их, вы только смотрите не отрываясь.

Пять минут спустя Эйсебий поймал отставшее судно. Еще один залп «адского огня» и еще одно судно малва, которое стремилось к берегу, стало местом истерического страха и сумасшествия, когда сотни солдат сбрасывали с себя доспехи и ныряли в реку.

Те, кто умел плавать, поплыли к западному берегу Инда. Другие — возможно, половина — беспомощно барахтались в воде. Большинство из них утонуло. Те, кто остался цел, выжили только потому, что находились достаточно близко к канатам, которые бросили с кормы «Победительницы», чтобы оттащить малва на берег в римский плен.

— Это напоминает мне хорошую рыбную ловлю, — задумчиво проговорил Маврикий. — И это очень хороший улов. В конце концов, нам все-таки может удастся вырыть достаточно туалетов, чтобы остановить эпидемию.

Велисарий не принимал участия в этом разговоре. Он направил коня прямо к причалу, который стали строить его инженеры с первого дня, как был захвачен Железный Треугольник. Еще не закончили даже сам причал, не говоря уж про массивные бронированные навесы, которые Велисарий приказал выстроить, чтобы обеспечить римским боевым кораблям укрытие от вражеского огня. Но успели сделать достаточно, чтобы позволить Менандру и его баржам начать разгрузку.