Вояджер-3

Глава 18

Кариар, поверхность

— «Бродящие народы собираются во грады, основывают царства, мужают, славятся, слабеют, изнемогают, разрушаются. Места пребывания их не видно; даже имена их погибнут»[2]

— Похоже, — согласился Женька, оценив стену леса, окружающую поляну. — Погоди, погоди! Ты это наизусть заучивал, что ли?

— Нет, — открестился я. — За точность не ручаюсь.

— Не пугай меня больше такими цитатами, а то мне неловко становится за себя.

— Я ещё и «Онегина» могу…

— Серьёзно? — глаза Женьки приобрели вид больших блюдец из сервиза на коронацию австрийского императора.

Я едва смог сдержать смех.

— Да ну тебя! — Евгений в сердцах махнул рукой и, ничего больше не говоря, направился в сторону схрона. Я, продолжая улыбаться, направился следом.

«Вояджер», скрытый от посторонних глаз, остался позади. Его присутствие на поляне могла выдать разве что примятая трава в месте, где выдвинутые опоры корабля касались земли. Наши скафандры технологией полного скрыта не обладали, но даже имеющейся маскировки хватало, чтобы два человека среди густой растительности Кариара были едва различимы. Тут и опытный следопыт спасует, пройти мы хоть в паре шагов от него. Если чужаки не будут шуметь, конечно. От случайно треснувшей под ногами веточки не спасёт никакая маскировка, до изящества земных кошачьих нам ой как далеко.

— Ну так нечестно! — Женька в сердцах пнул поросшую чем-то вроде синего мха стену.

Пять километров путь небольшой. Если идёшь по ровной дороге в спортивных кроссовках, никто не заставляет тебя постоянно обходить препятствия, сильно уклоняться в сторону из-за внезапно возникшего завала да и вообще делать что-то помимо простого переставления ног. Левой-правой, левой-правой и меньше чем за час цель твоего путешествия достигнута. Нам лёгкого пути не досталось. Но и ничего внезапного на нём не произошло. От этого Женька и расстроился: он ожидал неожиданных ловушек, внезапных засад и прочих обычных прелестей нашего с ним приключения. Даже моё возражение, что, возможно, во всей округе не сыщется и одного ящера для осуществления коварных замыслов, его не устроил. И вообще, у нас маскировка.

— Давай я прострелю тебе колено?

— Чего это? — возмутился Женька.

— Тебе же так не хватает приключений, а с дыркой в ноге жизнь становится куда интереснее.

— Не, на такое я не согласен. Если бы наоборот.

— Предлагаешь прострелить колено мне?

— Причём тут ты? Я про корфу, — пояснил Евгений. — Они, заразы, так и не показались, а мы уже на почти на месте.

— Не накаркай.

— Уже боюсь!

Стена, перед которой мы остановились, конечной целью не была. Но одним из последних препятствий — вполне, так как крестик на карте, под которым Флинт закопал свой клад, располагался метрах в пятидесяти впереди. Монолитный корфинянский бетон натиск природы выдержал, не потрескался и не обвалился, лишь милостиво разрешил покрыть себя похожей на земной мох субстанцией. Женька не отказал себе в удовольствии поковырять пальцем инопланетный «сфагнум». В этот момент ценитель космических ужастиков непременно хлопнул бы себя ладонью по лицу, выражая своё отношение к банальному и предсказуемому сюжетному повороту с заражением. Но арраярский скафандр не нашёл здесь никакой опасности, а мы были не склонны сомневаться в его показаниях.

— Нормальные герои всегда идут в обход? — напомнил я Женьке его же слова.

— Вот ещё! — мой друг с необычайной лёгкостью прыгнул и исчез на той стороне.

И что мне оставалось делать? Только подкрутить гравицапу и повторить прыжок.

И-и-и-ух! А-а-а!

«Как только бабочка наберёт достаточно влаги, достаньте её из банки и аккуратно воткните булавку для крепления насекомых в середину грудной клетки или в среднюю часть тела».

Я словно стрелка древнего компаса вертелся на большущей иголке, упирающейся мне в спину. Скафандр превратился в твёрдый кокон и только таким способом сохранил мне жизнь. При падении с высоты на острый предмет не спасли бы и гравикомпенсаторы: слишком мала была площадь соприкосновения. Несколько следующих секунд я провёл в бесплодных попытках хоть как-то соскочить с воткнутого в землю кола. Ну кто же роет ямы и устилает их острыми предметами за­ стеной? И лишь когда я догадался снять защиту с рук и ног, раскачаться и словно мешок с мукой свалиться на землю, до меня дошло, что мы просто подошли к стене с неправильной стороны. И крестик тут ни при чём.

Тут, наверное, стоило бы выкрикнуть привычное «Пустота!», но я сдержался. Чего пенять на высшие силы, коли сам виноват? Подпрыгнуть, подтянуться, залезть на стену, осмотреться и только потом действовать дальше. Ничего ведь сложного, правда? Единственное утешение, что мой провал никто не видел. Женька не стал меня дожидаться; его понять не сложно: когда перед тобой открываются такие живописные развалины, что хоть сейчас снимай их в качестве декораций фильма про затерянные города, то как тут удержаться? Он и не удержался. Я не стал отвлекать его, пускай насладится славой первооткрывателя.

Само словосочетание «инопланетные руины» вызывает в голове кучу ассоциаций. Мозг сам подсовывает образы из книг, фильмов, комиксов или просто иллюстраций. Зачастую это нечто невообразимо большое, даже циклопическое и лишённое в человеческом понимании смысла. Оно древнее, как сама Вечность. Оно стоит и не падает только благодаря неведомой силе, хотя давно утратило хоть какую-то прочную опору. Но…

…это были корфинянские развалины, напоминающие угрюмые гномские творения со страниц фэнтези-романов, с большим количеством плоскостей, прямых углов и сероватой матовой поверхностью. Когда-то эти строения выглядели монументально, однако «убербетона» для них пожалели, и сейчас они больше напоминали сломанный ребёнком замок из кубиков. Забытый, заросший и всё же по-инопланетному таинственный.