Забрать ее душу

— Я все еще надеюсь на это большое зрелище: видение всего тела, или, черт возьми, я бы взяла какой-нибудь туман, смутно напоминающий человека.

— Ну, ты пришла в нужное место для жуткого дерьма.

Виктория сузила глаза, когда посмотрела на меня, постукивая ногтями по своему вейпу. — Ты родилась где-то здесь, верно? Ну типа, твоя семья отсюда?

Я кивнула.

— Да. Со стороны моего отца, Лоусоны. Они жили здесь, черт возьми, наверное, столетие.

— Совсем как наша семья.

Виктория улыбнулась, но выражение ее лица показалось слишком натянутым, чтобы быть настоящим. Странным.

— Тогда у тебя, вероятно, уже есть представление о том, насколько интересным может быть это место. Призраки, полтергейсты, демоны, криптиды, — она посмотрела в сторону, позади меня, в сторону Калгари-холла.

— Теперь, по-видимому, даже убийства.

Мы пятеро оглянулись. Калгари-холл выглядел бы так обычно, если бы не вся эта сигнальная лента и мучительно горячий мудак, стоящий на страже перед ней. Я поспешно обернулась.

— Ходят слухи, что они просто держат здание закрытым, потому что не могут смыть все пятна крови с камня, — сказала Виктория. — Несколько первокурсников обнаружили тело и вызвали полицию. Он был второкурсником…

— Третьекурсником, — поправил Джереми. — Маркус был третьекурсником.

— Ладно, да, Третьекурсником, неважно, — отмахнулась от него Виктория. — Парень по имени Маркус Кайнс. Его ударили ножом восемь раз…

— Девять, — вставил Джереми.

— Боже, Джерри, ты позволишь мне закончить? Ему нанесли девять ножевых ранений. Повсюду была кровь, тело парня было просто уничтожено. У кого-то даже есть видео.

— С убийством? — я ахнула.

— О, нет. Никто не знает, кто это сделал… Или, по крайней мере, они пока не называют имен, — она ухмыльнулась. — Нет, у них есть видеозапись тела, когда оно было найдено, до того, как появились копы. Это полный треш.

— Оно у меня есть в телефоне, если хочешь посмотреть, — сказал Джереми, вытаскивая мобильник. — Это безумие, сколько крови в людях.

— О Боже, ребята, не будьте такими отвратительными! — сказала Инайя, оттолкнув телефон Джереми, когда он наклонился вперед, чтобы показать мне.

— Парня только-только похоронили.

Джереми откинулся на спинку стула, уставившись на свой телефон таким образом, что мое нездоровое любопытство только усилилось.

— Походу он реально кого-то выбесил, — пробормотал он. — Прямо в центре холла.

Я осмелилась еще раз оглянуться. Прямо там, в этом скромном старом здании, чья-то жизнь подошла к своему жестокому концу. Почему? Что могло вызвать такую ярость, чтобы нанести человеку девять ударов ножом?

Я нахмурилась. Охранник Леон все еще стоял у подножия ступеней здания, и я заметила, что проходящие мимо студенты обходили его стороной. Даже с другого конца двора, когда я поправляла очки на носу, я могла поклясться, что он смотрел на меня. На таком расстоянии его бледно-зеленые глаза поймали свет, пробивающийся сквозь облака, и вспыхнули, как золотой лист, пойманный солнцем.

В французском языке есть фраза, обозначающая случайное желание прыгнуть с высоты, безрассудное желание влиться в поток машин, несмотря на неминуемую гибель: l'appel du vide, Зов Бездны. Эти внезапные дикие порывы, как правило, сразу же рассеиваются, но люди все равно испытывают их. Что, если ты прыгнешь? Что, если ты прикоснешься к огню? Что, если? Что, если?

Когда я посмотрела на него, уставившегося на меня, бездна позвала.

Что, если?

— О, черт. Мне нужно идти на занятия.

Инайя вскочила, уставившись на время на своем телефоне. Она быстро обняла меня, и Трент помог ей собрать вещи, прежде чем взял ее за руку, чтобы проводить в класс.

— Увидимся позже, ребята! Рэй, напиши мне, нам нужно заняться чем-то веселым.

— Расследование! — крикнула я ей вслед. — Нам нужно пойти куда-нибудь за привидениями; мне нужен контент!

— Рэй, какой у тебя номер? — Виктория достала свой телефон, в сверкающем голубом корпусе которого красовался подвешенный серебряный брелок в виде короны. — Чтобы я могла предупредить тебя, если будет что-то интересное.

Она одарила меня милой улыбкой.

— Я знаю, что заводить новых друзей может быть пугающе.

Я дала ей свой номер, радуясь, что она так хочет быть дружелюбной. Краем глаза, пока я набирала цифры, я заметила, что Джереми одновременно печатает на своем телефоне. Я могла ошибаться, но, похоже, он тоже записал мой номер.

Когда я повернулась, чтобы отправиться на следующий урок, мой взгляд скользнул по тротуару перед Калгари-холлом, но на этот раз Леона не было.

5 Леон

Я мог дрочить в этой мерзкой бетонной комнате недолго, прежде чем начал чувствовать ещё более диким. У демонов есть потребности: стремление охотиться за удовольствиями, искать стимуляцию так же необходимо, как пища и вода человеку. Так что, как бы сильно я ни ненавидел этого человека, когда Кент сказал мне, что я должен охранять кампус, когда начнется семестр, я мог бы поцеловать его чертовы ботинки.

Мог бы. Но не стал. Прошло слишком много лет с тех пор, как я чувствовал себя таким свободным.

Жертва Кента не просто пробудила его Бога. Это пробудило Эльдов, древних лесных зверей, которые поддерживались только кровью, магией и болью. Пробуждение Бога сделало их беспокойными, и довольно скоро они начнут выползать из самых темных глубин леса на охоту.

Кенту не нужна была паника, охватившая Абелаум. Моим долгом было держать Эльдов подальше от студентов, подальше от города. Я должен был избавиться от зверей, когда найду их, что было непростой задачей, но я не мог отказаться от приказов Кента. Я бы с радостью убил любого Эльда, на которого попаду взглядом, если бы это означало, что их охотничьи трофеи достанутся мне.

Эльды поглощают плоть людей, но я бы поглотил их другим способом. Через удовольствие, боль и кровь. Развращение. Искушение. Совершенно извращенное опьянение. Люди были самой жалкой и покорной добычей. Слишком многие из них вели такую ограниченную жизнь, связывая себя моральными устоями, которые лишь ограничивали их наслаждение своим коротким смертным существованием.

Предложите кому-нибудь легкий путь к извращениям, соблазните их самыми темными желаниями удовольствия, и они станут легкой добычей. Передо мной был целый пир из любопытных студентов колледжа, и я намеревался хорошо поесть.

Поначалу все они были настороже. Первобытный инстинкт подсказывал им то, чего не видели их глаза: я был опасен. Хищник. Они держались от меня на расстоянии, даже когда не могли оторвать от меня своих глаз. Это означало, что ступеньки, ведущие к закрытым дверям Калгари-Холла, где я устроил свой основной пост, чтобы наблюдать за всеми, кто слоняется по двору, оставались пустыми.

Пока она не взбежала по ступенькам, ни о чем не заботясь, с широко раскрытыми глазами, вибрирующая энергией, пахнущая шалфеем, мятой и теплой кожей.

Она даже не взглянула в мою сторону, как будто какой-то первобытный инстинкт, который руководил ее сокурсниками, был совершенно чужд ей, дикий страж самосохранения пожал плечами и позволил малышке разгуливать. Она была маленькой — телосложением, но не энергетикой. Она прижимала большую камеру вплотную к подбородку, как будто была готова в любой момент поднести ее к глазу. Ее черная джинсовая куртка казалась слишком большой, как и кожаные ботинки на ногах и набитая книгами сумка, которую она несла. Ростом она не доставала мне до плеча, но под ее безразмерным жакетом я заметил привлекательный изгиб ее груди, бедер, которые так и напрашивались, чтобы их сжали и оставили синяки.

Жар пронзил меня. Если бы я не был осторожен, если бы я позволил себе слишком быстро поддаться этой потребности охотиться, преследовать, искушать, моя человеческая маскировка соскользнула бы, и эти бедные смертные не просто держались подальше — они бы убежали, крича.

Но я не собирался позволить ей просто уйти.