Простить и поверить

– Не болван, па, во всяком случае, сейчас, – напрочь убивая все Димино самомнение, сообщил он. – Но я видел у бабушки твои дневники: там двойка на тройке сидит и единицей погоняет. Я понимаю, что в школе у тебя были дела поинтереснее учебы, но каким образом ты тогда демонстрировал свой ум? Вряд ли девчонки верили тебе на слово.

– На слово и не верили, – согласился Дима, решив оставить до поры наказание за столь неуважительное отношение к отцу. На правду, на самом деле, не обижаются, а у Кира была своя правда. И крыть ее Диме было особенно нечем. – Но у тебя отец не только умный, но и хитрый, так что он своего добился.

– Докажи! – тут же потребовал Кир, и пришлось снова нырнуть в воспоминания.

– Зря ты, Черёма, все это затеяла, – показательно миролюбиво начинает разговор Димка, против обычного придя в класс так рано, что там была одна Черемных. – Я тебя не трогал. Жила бы себе спокойно до конца школы, тем более что тут немного совсем осталось, а теперь придется на место тебя ставить, чтобы не повадно было язык распускать.

Однако он напрасно думает, что застанет Ленку врасплох. Она, кажется, готовилась к подобному его заявлению.

– Напугал, Корнилов! – режет привычно она, не подбирая слов. – Чем ты меня на место можешь поставить? Шуры-муры твои мне мало интересны. А в остальном я тебя на голову превосхожу, так что советую остановиться, пока не поздно и пока не наговорил еще на пару ласковых.

Дима хмыкает. Вряд ли Черёма представляет себе, чего на самом деле ей стоило бояться. Но это будет потом. А сейчас у Димки есть отличный план, чтобы утереть Ленке нос ровно в том, в чем она якобы «на голову его выше».

– Ну смотри, Черёма, потом не говори, что я не предупреждал, – заявляет он – и на первой же контрольной по биологии обходит ее по количеству набранных баллов. А потом еще и добавляет на праве, отчеканивая законы с куда большей точностью, нежели известная отличница по сему предмету, чем повергает в шок не только учителей, но и, собственно, саму Черёму. И когда она – сама! – подходит к нему на перемене, Дима понимает, что план его сработал и первая цель достигнута.

– Как тебе это удалось? – заинтересовано спрашивает Ленка; в голосе нет и тени раскаяния, но кулачки сжаты: явно не по нраву быть не первой. Да и признавать свое поражение тоже, очевидно, еще не приходилось.

Что ж, все когда-нибудь бывает впервые.

– Что именно? – даже не поднимает голову Димка. Он сидит за партой и делает вид, что очень занят «змейкой» в телефоне. Ленка стоит перед ним и вряд ли не понимает, что он над ней издевается. Все-таки она очень умная девчонка.

И все же терпит, не уходит.

– Обставить меня на уроках, – поясняет Ленка, как будто это не очевидно. – Ты ведь никогда особо ни биологией, ни правом не увлекался. Откуда вдруг такие познания?

Димка хмыкает: ага, суть Черемных ухватывает верно. И верной дорогой движется в его ловушку.

– Ты серьезно думаешь, что я открою тебе свой секрет, Черёма? – все так же в экран телефона усмехается он, но вот следующее ее действие угадать никак не может. Потому что Ленка неожиданно садится за соседнюю парту, наклоняется и почти шепчет:

– То есть есть какой-то секрет, да, Дима? Расскажи! Пожалуйста!

От ее умоляющего – совершенно искренне – голоса Димка забывает сто раз продуманный ранее текст. Он понятия не имеет, что у нее может быть такой голос. Он понятия не имеет, что Ленка способна просить. Он понятия не имеет, что в ответ едва не выдаст этот самый секрет, потому что не отозваться на ее доверчивость просто не может.

– Вот еще! – глупо бурчит он и снова утыкается в телефон, демонстрируя всем своим видом безразличие, а на самом деле стараясь овладеть собой и снова стать хозяином положения. Черт, никому еще не удавалось так легко сбить его с панталыка: Димка привык к девчачьим закидонам и легко с ними справлялся. А вот перед Ленкиным простодушием оказался беззащитен.

Девчонка, заслуживающая уважения, как сказал Кир. Жаль, что двенадцать лет назад у Димы не было такого друга.

На помощь неожиданно приходит сама Ленка.

– Дим, ну извини меня за грубость, я тебя обидеть не хотела, – все тем же проникновенным голосом говорит она, и ей против воли веришь. – Просто мне совсем некогда этим вальсом заниматься: от репетиторов голова пухнет, забыла уже, когда бы ночью высыпалась. Перепелкин-то умеет танцевать, на него время тратить не придется. А Нине Викторовне такое не скажешь: расстроится, что дополнительные занятия беру по ее предмету…

– То есть ее задеть нельзя, а меня пустить под раздачу сам бог велел? – ехидничает Димка, обретя почву под ногами. Но Ленка в ответ только смотрит на него с легким вызовом и улыбается.

– Ну тебе же тоже все это даром не нужно, Корнилов, – без тени сомнения заявляет она. – Начни я ныть, Нина Викторовна нашла бы способ настоять на своем. Пятерку бы тебе за четверть, например, пообещала. А так – никаких вопросов. И ты свободен.

Наверное, она была права в этих своих умозаключениях, и Дима, пожалуй, должен был даже удивиться такой ее проницательности, но гордость взыграла, как всегда, в самый неподходящий момент.

– Спасибо тебе, конечно, за заботу, Черемных, только я такую заботу в гробу видал! – злится он, вспоминая о недавнем своем позоре. – И тебя там же видал с твоими заявами! Сказал, что пожалеешь, вот теперь и расхлебывай!

Ленка вздыхает и на пару секунд отводит взгляд. Потом неожиданно хрюкает и снова смотрит на Димку. Глаза у нее зеленовато-карие и какие-то задорные.

– А давай взаимовыгодную сделку, Корнилов, – лукаво предлагает она, а он, наперед зная, что у нее на уме, удивляется тому, что никогда раньше не видел Ленку Черемных веселой. Даже не думал, что она умеет улыбаться. И что ей бессовестно идет улыбка. – Ты поделишься со мной своим секретом и тем самым освободишь меня от допзанятий, а я научу тебя этому гребанному вальсу. Так мы оба останемся в выигрыше, а не в проигрыше, как сейчас.

Мысли под ее взглядом так и норовят запутаться, но Димка все же героически выуживает нужную.

– Только наоборот, Черемных! – предупреждает он. – Сначала вальс, потом секрет. И не думай там, что мне очень хочется с тобой танцевать!

Зря он это добавляет. То есть не зря, конечно, а очень даже уместно, чтобы Ленка не насочиняла себе черт весть что, вот только она снова опускает глаза, и от этого Димке становится тошно.

– Тебе хочется восстановить репутацию, это ясно и без пояснений, – старательно ровно говорит она и поднимается из-за парты. – Так что, уговор, Корнилов? Только чтобы без гона, иначе я первая скажу, что ты вальс приходил ко мне клянчить. Будет тебе репутация!

Димка усмехается и тоже встает на ноги, моментально оказываясь почти на голову выше Черёмы. Она в одиннадцатом классе была совсем еще девчонкой. А Димка давно ловил томные завлекающие взгляды.

– Уговор, Черемных! – бросает он и зачем-то хлопает ее по плечу. – Сегодня первое занятие. И никаких возражений!

Он уходит, зная, что Ленка примет все его условия. Не подозревает только, во что все это выльется. Завела гордыня туда, откуда не было выхода. Но об этом Киру знать, разумеется, не полагалось.

– И вы танцевали потом с этой девчонкой вальс? – с придыханием спросил Кир, глядя на отца неожиданно восхищенными глазами. Ему Дима, разумеется, рассказал не все: только то, каким образом он сразил отличницу Ленку, и его сентиментальный сын увидел в этом повод для гордости отцом. Дурачок! – А почему у бабушки фоток не сохранилось?

– Нет, не танцевали, – мотнул головой Дима и уставился в автобусный проход: видеть сейчас его лицо Киру не полагалось. – Она… уехала незадолго до Последнего звонка. Да и я… пропустил его по собственной дурости.

Кир замолчал, то ли ожидая продолжения, то ли переваривая информацию. Продолжения для него у Димы не было. Зато, как оказалось, оно было у Кира.

– Пап, а ты влюблен в нее, да, был? – из каких-то ему одному известных деталей вывел он и в упор посмотрел на отца. Дима не оборачивался, просто ощущал его взгляд на себе. И, наверное, даже предвидел слова: – А почему тогда не удержал? Ну ты же сам меня учил, что всегда надо добиваться того, что хочешь, и не отступать перед трудностями!