Страница 86 из 238
Суровая жизнь Иринарха и строгое учительное слово его служили обличением для тех иноков, которые не старались соблюдать иноческие обеты, а во многом нарушали их. Такие иноки из Борисоглебской братии, подстрекаемые внушением вражеским, приступили к игумену Гермогену, осуждая образ жизни Иринарха и жалуясь на него.
— Старец Иринарх, — говорили они, — сидит в затворе и постится, носит на себе многие и тяжелые железа, не пьет хмельного и мало ест, да и братию учит делать то же: пребывать «в трудах» и поститься, хмельного и в уста не брать, говоря, что это есть самое большое зло; следует, говорит, монахам быть, как Ангелам, ни о чем не скорбеть и плоти своей не щадить: «многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие» (Деян.14:22); не велит братии ходить в службы, то есть работы монастырские, а полагает на них «труды» великие.
По внушению вражьему и по своему немилосердию, игумен Гермоген внял сим наветам и сослал старца Иринарха из монастыря, не убоявшись Бога и не уважив подвигов и трудов старца. Старец Иринарх смиренно покорился, поминая слово Господне: «если вас изгонят из дома, идите в другой, а Я с вами до скончания века» (Мф.10:23, 28:20).
Изгнанный из Борисоглебского монастыря, Иринарх опять направился в Ростов и снова поселился в монастыре святого Лазаря, где и провел там год и две недели, пребывая непрестанно в посте и молитве и помышляя о смертном часе.
Между тем игумен Гермоген сознал свой несправедливый поступок с Иринархом, покаялся перед братией и послал одного из иноков звать Иринарха обратно. Посланный сказал:
— Отче, не помяни нашей вины пред тобой, пойди на свое обещание в наш монастырь, ко святым страстотерпцам Борису и Глебу.
Старец Иринарх возвратился в монастырь, молясь:
— Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, не лиши меня вечных Твоих благ, дай мне, грешному старцу, дотерпеть свое обещание.
Возлагая всю вину удаления из монастыря на самого себя, он говорил:
— Господи, я живу в темнице сей вопреки братии; они праведны и праведные труды тебе приносят, я же, смрадный, лишен добродетели.
Вошел он опять в свою келью, вновь возложил на себя свои железные «труды» и стал подвизаться, молясь за царя и за всех православных христиан и любя ненавидящих его, как свою душу.
Господь даровал Иринарху прозорливость, постижение тайн души человеческой. Из многих городов приходили к нему люди и просили и получали от него благословение. Многие боголюбивые люди приносили ему милостыню; он принимал и с радостью раздавал нищим и странникам, снабжая их пищей и одеянием.
Всех приходящих он учил заповедям, отводя их от грехов и обличая тайные согрешения; получая его благословение, они обращались на путь заповедей Господних.
В монастыре Борисоглебском был некто старец по имени Тихон. Помыслив о том, как ему угодить Богу, он сделал себе «труды», сковал железную цепь и в этих «трудах» сидел семь лет. В это время на Руси уже производили свои опустошения и разорения польские и литовские паны, нашествие которых было предсказано Иринарху блаженным юродивым Иоанном. Старец Тихон убоялся нападенья от панов и удалился из монастыря, а свою железную цепь отдал Иринарху, у него цепь стала уже в двадцать сажень. В этой длинной цепи Иринарх продолжал трудиться по-прежнему, не давая рукам своим покоя: то он вязал волосяные свитки, то клобуки, то приготовлял на нищих одеяние. Он постоянно подавал нищим, помогал нуждающимся, защищал слабых от притеснения сильных и молился за всех Богу. Подолгу он иногда совсем не видел людей и от тяжелых подвигов иногда впадал в болезнь, которой всегда радовался и благодарил Бога. Спал он только ночью и то лишь час, два или три, а тело свое бил своею железною палицею, творя молитву.
Еще до нашествия Литвы во время тонкого сна Иринарху было видение: город Москва разорена Литвою, все Российское царство пленено и пожжено по местам. Проснувшись, он стал неутешно плакать о предстоящем пленении и разорении святых Божьих церквей. Когда он несколько утешился от плача, вдруг облистал его сверху свет, и из этого света послышался голос:
— Поди к Москве и поведай, что все так будет.
Он осенил себя крестным знамением и сотворил молитву. Послышался вторично тот же голос:
— Так будет!
Старец вторично перекрестился и стал молиться:
— Господи Иисусе Христе, Сыне Божий! Помилуй меня грешного от искушения: я — раб Отца и Сына и Святого Духа и не желаю ничего на свете сем видеть.
Но тот же голос в третий раз послышался:
— Не ослушайся и делай по сему гласу: все будет так роду сему непокоривому.
Убоялся старец видения и глагола свыше, призвал игумена и поведал ему все. Игумен велел ему ехать к Москве и возвестить царю Василию Иоанновичу568, что царству московскому и всей русской земле предстоит пленение от литвы.
Старец Иринарх отправился в Москву. По дороге в Переяславле он остановился на перепутье на конюшенном дворе у Никитского монастыря и послал за другом своим Никитским диаконом Онуфрием, а сам пошел помолиться святому Никите, переяславскому чудотворцу, и приложиться к его мощам. Диакон Онуфрий был в то время сильно болен лихорадкой, так что, мучимый ознобом, влезал в печь, чтобы согреться. Было мнение, что болезнь сия произошла от козней дьявола. Диакон Онуфрий, по благословенью старца Иринарха, уничтожил в Переяславле суеверное почитание большего камня, находившегося за Борисоглебским Переяславским монастырем. К этому камню ежегодно в праздник апостолов Петра и Павла собиралось множество народа, мужей, жен и детей, и камню воздавалась честь. Диакон приказал повергнуть камень в яму, чтобы впредь народ не собирался около него. Этот подвиг Онуфрия многим не был угоден; благочестивый диакон от многих даже родных и из духовного чина, терпел порицания, брань и насмешки, — даже клевету и убытки при судебных преследованиях; сверх того, постигла его и болезнь, — но все это диакон Онуфрий переносил и терпел с твердостью, не роптал, уповая на милость Божью и помня час смертный, и не обращался за исцелением к врагам Божьим, разным знахарям. Едва Онуфрий вошел к Иринарху, как старец заметил его тяжкую болезнь и, облобызав его, дал ему четверть хлеба, благословил его и сказал:
— От этого яства будь здоров!
И диакон сейчас же почувствовал облегчение и стал здоров. В Москву приехал Иринарх вместе с учеником своим, старцем Александром. Приехали они ночью, за час до рассвета. Утром отправились в соборную церковь Успения Пресвятой Богородицы и помолились Владычице и чудотворцам Петру митрополиту и Ионе. Один сын боярский, именем Симеон, пошел к царю и известил о приходе старца. Царь обрадовался и приказал, чтобы Иринарх пришел в Благовещенский собор. Старец пришел в церковь, помолился Пресвятой Богородице, благословил царя честным крестом и целовал его. Царь также целовал старца любезно и подивился великим «трудам», которые он носил на себе. Старец сказал царю Василию Иоанновичу:
— Господь Бог открыл мне, грешному старцу: я видел город Москву, плененную ляхами, и все Российское государство, И вот, оставя многолетнее сиденье в темнице, я сам пришел к тебе возвестить сие. И ты стой за веру Христову мужеством и храбростью.
Сказав сие, Иринарх направился вон из церкви. Царь Василий Иоаннович взял старца под руку, а ученик его Александр под другую.
Царь сказал старцу, чтобы он благословил и царицу. Старец не ослушался, пошел в палату к царице вместе с царем благословить царицу Марию Петровну и вышел из палаты. Царица вслед послала старцу два полотенца, но он не хотел взять. Царь Василий уговаривал его:
— Возьми Бога ради!
Но Иринарх сказал царю:
— Я приехал не ради даров; я приехал возвестить тебе правду!
Царь проводил Иринарха из палаты царицыной и приказал во дворце боярину потчевать старца. Затем царь приказал дать старцу свой возок и конюха и проводить его до Борисоглебского монастыря. Вкусивши хлеба у боярина, Иринарх пустился в обратный путь, пробыв в Москве всего двенадцать часов.