Страница 41 из 188
Мать ее, вернувшись домой с воинами и не найдя Пелагии дома, опечалилась еще больше и разослала повсюду воинов, приказав им искать Пелагию и епископа Клинона.
Воины разошлись по всем окрестностям, расспрашивая о Пелагии по дорогам и разыскивая ее всюду по горам и пустыням, но не могли найти ее, потому что ее чудесно защищал Сам Бог. Святая Пелагия, сидя на берегу реки, видела на противоположном берегу воинов, разыскивавших ее; но воины, у которых в это время по устроению Божию закрылись их телесные очи, не видели ни ее, ни ее спутников. Тогда святая сказала своим слугам:
– Видите ли вы, как Господь наш любит и покрывает рабов Своих, надеющихся на Него?
После усиленных бесплодных розысков воины вернулись, не отыскав ни епископа, ни Пелагии. Это повергло мать Пелагии в величайшую скорбь и печаль, так что она казалась едва живой.
Тогда Пелагия, ощутив в сердце своем внушение от Духа Святого и воспылав любовью к своему Небесному Жениху в такой степени, что готова была отдать себя на мучения за имя Христово, пошла в дом к матери и начала так увещевать ее оставить свою ложную скорбь:
– К чему, – говорила Пелагия матери, – ты так гневаешься? Отчего ты не хочешь познать истины? Ты не посовестилась созвать воинов для розысков святого мужа, который чтит Бога Всевышнего, Создателя всей твари. Не стыдно ли тебе воздвигать брань на Бога небесного! Не знаешь ли ты, что раб Его, епископ, мог бы молитвою упросить Его послать к нему одного из Своих ангелов, который во мгновение ока истребил бы все полки воинские?
Это и многое другое говорила о Господе Иисусе Христе святая Пелагия, увещевая свою мать познать истинного Бога, но без всякого успеха, так как мать ее была ослеплена безумием и ожесточена злобой. Она, не внимая боговдохновенным словам дочери, послала сказать царскому сыну следующее: «Твоя обручница посвятила себя христианскому Богу».
Услышав это, юноша тот сильно огорчился. Его надежды рушились. Он вспомнил, как много христиан замучил его отец, не убедив, однако, ни одного из них подчиниться ему. В смущении и печали сидел он одиноко в своей палате и рассуждал с собою так: «Если Пелагия уверовала в христианского Бога и обручилась с Ним, то ни за что не согласится она отступить от Него и стать моей женой. Что же мне делать? Предам ли ее на муки – это ни к чему не приведет, так как я знаю, с какою великой радостью христиане сами предают себя на муки и на лютейшую смерть за своего Бога. Также сделает и Пелагия; конечно, она скорее предпочтет умереть, нежели стать моей женой; на мою же долю остается только стыд и еще большее горе. Стыд и позор будет мне от этого посмеяния надо мною от христиан, а печаль и горе от ее смерти, так как я люблю ее безмерно и весь горю огнем любви к ней. Знаю свою участь! Чтоб не смотреть на ее муки и самому более не страдать муками сердца, уязвленного любовью, убью я себя сам, так как мне лучше умереть один раз, чем ежедневно переживать муки смерти, презираемому и ненавидимому по причине той любви, которой я пылаю».
Сказав это, юноша тот вынул свой меч, обнажил свою грудь и, приставив острие меча к груди, с плачем сказал:
– Пусть будет проклят тот час, в который очи мои увидели великую красоту, которой я не могу ни насладиться, ни насытиться. Но вот, разом освобожусь я от всех своих страданий!
После этих слов юноша сильно ударил себя мечом в грудь и, пронзив ее, пал на меч и умер.
Мать Пелагии, узнав об этом, пришла в ужас, боясь, что царь Диоклетиан казнит ее со всем родом ее из мести за своего сына. Посему она сама связала дочь свою и привела ее к царю, на нее одну возлагая вину смерти его сына и выдавая ее на смерть и казнь. Диоклетиан, посмотрев на мать и дочь, сказал им с великою печалью в сердце:
– Что сделали вы? Вы убили моего сына.
Мать ответила ему так:
– Вот я привела к тебе виновницу смерти твоего сына. Казни ее и отомсти за эту смерть.
Между тем, Диоклетиан засмотрелся на великую красоту Пелагии, которая была прекраснее всех его жен и наложниц, так что никогда он еще не видал такой красивой женщины. Он думал теперь уже не о казни и не о мести, а о том, чтобы удовлетворить разгоревшуюся в нем страсть. Он стал придумывать, как бы отвратить Пелагию от Христа и взять к себе в жены. Он приказал принести и положить пред девицей множество золота и драгоценных камней, желая прельстить этим невесту Христову, а матери ее дал сто талантов117 золота и отпустил ее. Она вернулась в свой дом, радуясь демонской радостью. Святая же Пелагия была оставлена в царской палате на попечение царских служанок.
На следующий день царь приказал привести к себе святую девицу с честью, а сам воссел на троне во всем своем блеске, со всеми своими советниками. Множество воинов окружали его. Пред столь великим собранием, обратился он к святой девице с такими словами:
– Одного прошу я у тебя, Пелагия, чтобы ты отверглась Христа; я же возьму тебя в супружество, и будешь ты первою в моем дворце; я возложу на тебя венец царский, и всем царством моим будешь обладать ты вместе со мною. Если от тебя буду иметь сына, то после меня он сядет на престоле моем.
Святая Пелагия, исполнившись божественной ревности, без боязни отвечала ему:
– Ты безумствуешь, царь, говоря мне такие речи! Знай же, что я не исполню твоего желания, ибо я гнушаюсь твоим мерзким браком, так как у меня есть Жених – Христос, Царь небесный; не желаю я твоего царского, суетного и маловременного венца, ибо у Господа моего в небесном царстве мне уготованы три нетленных венца. Первый – за веру, так как я уверовала всем сердцем моим в Бога истинного; второй – за чистоту, так как я вручила Ему мое девство; третий – за мученичество, так как я хочу принять за Него всякую муку и положить душу мою ради моей любви к Нему.
Услыхав такие слова, Диоклетиан сильно разгневался и приказал разжечь медного вола, рассчитывая испугать тем святую девицу. Когда вол был раскален, так что от него летели искры, как от горящего угля, к нему подвели святую девицу. Среди народа, собравшегося на это зрелище было много тайных христиан. Видя девицу, приготовившуюся на мучение, они тайно молились о ней Богу, чтоб Он укрепил ее свыше неведомой силой Своей. Царь и вельможи и ласками, и угрозами убеждали ее исполнить царское желание, но она была непоколебима в своем решении.
Тогда царь велел совлечь с нее все одежды. Увидев, что ее хотят обнажить, святая громко сказала Диоклетиану:
– Лучше бы ты вспомнил, царь, о твоих женах и наложницах, так как я обладаю тем же телом, как и они.
Но царь, воспылав похотью и желая насытить взор зрелищем девической наготы, велел скорее обнажить ее. Но мученица, не дожидаясь, пока ее коснутся руки нечестивых, сама, осенив себя крестным знамением, быстро совлекла с себя всю свою одежду, бросила ее к лицу царя и стала нагая пред очами ангелов и людей, красуясь, как царскою багряницей, единым девическим стыдом. И начала она укорять царя в таких словах:
– Считаю тебя, царь, подобным тому змию, который прельстил Еву (Быт.3:1–6) и подстрекнул Каина на убийство Авеля (Быт.4:2–16), и тому демону, который просил у Бога позволения искусить праведного Иова (Иов.1:6–12). Но вскоре, враг Христов, ты погибнешь со всеми твоими единомышленниками.
Сказав это, она снова сотворила на себе крестное знамение и сама пошла к раскаленному волу, не дожидаясь, чтоб ее туда бросили. Когда же она взялась руками за этого вола, то руки ее растаяли как воск от лютого огня. Но она, как будто не чувствуя боли, вложила свою голову в отверстие вола и войдя внутрь его, начала громко прославлять Бога, говоря:
– Слава Тебе, Господи, Единородный Сын Бога Вышнего, за то, что укрепил меня, немощную, на этот подвиг и помог мне победить диавола и козни его. Тебе и Безначальному Твоему Отцу со Святым Духом да будет за то слава и поклонение во веки.
Сказав это, святая предала душу свою в руки Пречистого и Бессмертного своего Жениха и вошла с ним в чертог небесный при ликовании и пении ангельских сил118. Тело же ее честное в медном воле растопилось как масло, разлилось как благовонное миро, так что весь город наполнился неизреченным благоуханием. Честные кости ее нечестивый царь повелел выбросить из города, и они были занесены на гору, называемую Литатон. Четыре льва, придя из пустыни, сели около них, охраняя их от других зверей и плотоядных птиц.