Страница 4 из 8
– Спасибо! – сердечно поблагодарил я.
– Это еще не все, – довольно промолвил Стас. – Я на всякий случай в ревизские сказки заглянул – их как раз составляли после присоединения к России новых земель. Словом, к концу века у Микифора Бабоеда оставалось еще трое сыновей – Микифор, Микита и Микола. Почему-то все на "м", – хмыкнул он, – двое на момент переписи были уже женаты, но жили с отцом, дочь Ульяна не упоминается. Либо действительно умерла, либо вышла замуж. Что касается семейства Браги, то на момент составления сказок у них не указаны дети. То ли Онисим был единственным, то ли другие женились или вышли замуж и жили отдельно, – он помолчал и добавил. – Мне стало любопытно, от чего Онисим и Ульяна умерли такие молодые, и я полистал книги. Не похоже, чтобы в то время наблюдалась какая-то эпидемия. Количество отпеваний в течение года примерно одинаково.
– Ты чудо Стас!
– Кто б сомневался! – прыснул он, и я словно увидел, как расплылось в улыбке его широкое лицо. – А зачем тебе эти провинциалы? Для диссертации? Так не по теме.
– С командировкой хочу разобраться побыстрее.
– Правильно! – одобрил Стас. – Работы и здесь хватает. Когда вернешься?
– Завтра, – сказал я, еще не догадываясь, насколько легкомысленное обещание даю…
Спускаясь в буфет пообедать, я чувствовал себя не в своей тарелке. С одной стороны было радостно, что завтра уже можно было домой. Честно говоря, можно было и сегодня, но Николаю Ивановичу, любимому шефу, вряд ли понравится такая спешка – научная корректность требовала от меня пожертвовать еще одной ночью. Николая Ивановича в архиве любили все. Он не только закрывал глаза на наши побочные заработки (прекрасно понимая, что официальная зарплата дает нам только одно право – умереть с честью). Он искренне вникал в проблемы каждого, и не одна научная карьера стала следствием его внимания и поддержки. Моя не ладилась. Недописанная диссертация не первый год пылилась в столе, и "остепенившийся" год назад Стас имел полное право меня упрекать. Я же утешал себя тем, что у него, обделенного женским вниманием, больше времени…
Тем не менее, выйдя после обеда на гостиничное крыльцо покурить, я обрадовался самой мысли, что менее чем через сутки уже буду подъезжать к столице, и этот городок с его скучными жителями скоро забудется, истершись в сознании под напором привычных дел. По правде, мне и вовсе не следовало ехать в эту Богом забытую Горку. Но отказать любимому шефу было "западло", как говорила одна моя давняя подруга с богатым опытом общения в специфической среде. В министерстве культуре заинтересовались многочисленными публикациями о местном привидении, но для проверки решили послать человека не из аппарата. Потому что аппаратчик не преминул бы составить положительную реляцию, сулившую дополнительное государственное финансирование заброшенному филиалу и открытие гарантированного туристского маршрута.
Август был на исходе, мягкое тепло последних дней лета ласкало тело, площадь перед гостиницей была пуста, и только кудлатый пес, развалившись на старой брусчатке, млел под солнечными лучами. Я докуривал сигариллу, когда увидел эту машину…
Машина была нарядной как майская бабочка – в Горке на таких не ездили.
Пролетев мимо по пустынной улице, она скрылась за домами, но через несколько секунд появилась снова – наверное, развернулась на ближайшем перекрестке. В это раз машина ехала тише, степенно, и у проезда свернула гостинице. Водитель не спешил выходить, и я успел рассмотреть автомобиль. Это был ярко-красный "бээмвэ" с кузовом купе – нарядная игрушка для большого города. По борту машины, от переднего крыла к заднему, бежал стремительный желто-коричневый орнамент – владельцу "бээмвэ" показалось мало яркой окраски на пижонском кузове, он не пожалел денег и съездил в специальную мастерскую…
Дверца машины распахнулась. Поначалу я увидел две стройных ножки в красных туфельках. Они изящно выскользнули из темного проема и одновременно ступили на брусчатку. Затем появилась голова в белой косынке, и через мгновение женщина в красном коротком платье стояла рядом со своей железной игрушкой. Платье плотно облегало ее тело, повторяя каждый изгиб, и я ощутил, как в груди кольнуло. Женщина, которая знает, как правильно выходить из автомобиля, могла появиться здесь только из другого мира. Такая не шлепнется тебе на грудь с разбега…
Незнакомка закрыла за собой дверь и с любопытством осмотрелась. На одинокого гвардейца, скучающего на крыльце, она не обратила внимания. Или сделала вид, что не обратила. Подошла к багажнику своего "бээмвэ" и вытащила из него огромный чемодан.
Едва обзаведясь автомобилем, я узнал об этой женской слабости: если есть возможность взять с собой много вещей, которые не придется тащить самой, взято будет по максимуму. И в данный момент это было на руку.
– Позвольте!
Она настороженно смотрела на меня.
– Здесь нет носильщиков, это не заграница. Рад буду помочь.
– Пожалуйста! – пожала она плечами.
Вблизи она оказалась еще лучше. Точеная фигура, большущие, серо-голубые глаза. Не писаная красавица, но… Писаной красавицей восхищаются, но скоро забывают. Но стоит сделать ее лицо чуть-чуть неправильным и добавить какую-нибудь родинку на верхнюю губу… Родинки у незнакомки не было, но это ничего не меняло. Пока она заполняла анкету у стойки администратора, я тихо млел рядом. Не удержался, потихоньку заглянул через ее плечо (это было не трудно, я оказался выше на голову). Маргарита Голуб, родилась двумя годами позже меня, цель приезда – командировка… Из столицы, живет неподалеку от моего дома, точнее – в полукилометре. А впервые встретились здесь. На безымянном пальце правой руки кольца не было. Не замужем. Женатые мужчины часто не носят обручальных колец, но женщины, особенно молодые, – практически всегда. Приятно похвастаться удачной охотой…
Имя ее казалось знакомым. Я напряг память, пытаясь разом заглянуть во все ее закоулки – напрасно. Тем временем Маргарита получила ключи, и я потащил чемодан на четвертый этаж.
– Спасибо! – сказала она, когда я занес чемодан в номер. Как вежливый человек, я должен был теперь ответить: "Пожалуйста!" и тихо удалиться. Искать потом другого удобного случая.
– Спасибо в стакан не нальешь!
Она удивленно пожала плечами и полезла в сумочку.
– Ну что вы, Маргарита Михайловна!
– Мы знакомы?
Удивление еще не покинуло ее лица.
– Подсмотрел, когда вы заполняли анкету, – честно признался я. Честность сейчас была к месту. – Меня зовут Аким. Аким Сергеевич Ноздрин-Галицкий, историк. Живу в столице, неподалеку от вас, в собственной квартире без родителей, – вываливал я – только полнота сообщенных о себе сведений могла сейчас помочь. – Не женат и не был. По месту работы характеризуюсь положительно. По месту жительства – тоже. Здесь в командировке.
– И, конечно же, скучаете без женского общества.
– Что вы! Я человек серьезный, – покривил душой я, чувствуя, что сейчас все закончится – искренность не помогала.
– Врете, – безжалостно сказала она, – и это написано на вашем лице.
– А то, что вы произвели на меня неизгладимое впечатление?
– Это тоже, – чуть помедлив, сказала она, и голос ее потеплел. – Присаживайтесь, Аким Сергеевич!
Я не стал дожидаться повторного приглашения.
– Фамилия ваша мне знакома, – задумчиво произнесла Маргарита, устраиваясь в кресле и доставая из сумочки сигареты. – Такая запоминается. Вы, случайно, в газетах не публикуетесь?
– Так точно! – доложил я. Публикации в газетах о происхождении знатных фамилий были частью нашего бизнеса. Брали наши статьи хорошо. И это доставляло новых клиентов.
– А у меня это работа. Я журналистка.
– Приехали привидение ловить?
От одной мысли об этом внутри у меня забил фонтан.
– Привидение? – удивилась она.
Я в двух словах пересказал суть газетных публикаций о замурованной жене каменщика.