Пожиратель

Здесь недавно, буквально только что, побывал нефилим. Судя по характеру следа — вампир.

— Кто это был? — спросил я, когда Демьян уже был у двери. — Кто-то из Стаи? Раньше они не осмеливались соваться прямо сюда.

— Да так… — неохотно буркнул тот. — Почтальона прислали.

Я подошёл ближе и разглядел на двери в избу небольшой листок бумаги, пришпиленный узким обоюдоострым ножом со знакомым гербом в виде волчьей головы. Демьян одним движением выдернул стилет, пробежался взглядом по едва различимым в лунном свете строчкам на записке. И помрачнел ещё больше.

— Ну, вот и дождались… — пробормотал он.

— Что там? — заглядывая ему через плечо, спросил я.

Почерк был крупный и разборчивый, и я успел прочитать короткий текст сам прежде, чем Велесов смял записку в кулаке.

«Послезавтра в полночь. Знаменский скит, 300 саженей к северу. Закончим то, что начали на Медвежьей горе».

Вместо подписи стояла лишь витиеватая буква «С» с точкой.

— Похоже на вызов, — сказал я.

— Он самый. Я-то думаю, что это волки так долго кружат вокруг меня, но не бросаются. Что ж, из Петрова града сюда путь неблизкий… Но, видно, старые обиды не забываются.

Велесов обернулся на нас с Путилиным через плечо, сверкнув зелёными звериными радужками.

— Сам Сумрак явился по мою душу.

Глава 3

— Сумароков в Томске⁈ — переспросил Путилин. — Сам глава Стаи?

— Это… Мои старые счёты, ваше благородие, — проворчал он. — Вас не касается.

— Ещё как касается! — жестко ответил Охотник. — Забыл, с кем говоришь?

Демьян недовольно рыкнул, искоса взглянув на меня. Во взгляде его так и читалось «Ну вот, а я предупреждал».

— Пойдёмте-ка в дом, господа, — продолжил Путилин. — Думаю, нам есть, что обсудить. Встретимся в моём кабинете.

Не дожидаясь ответа, он развернулся и зашагал к дому, почти неразличимый в темноте в своём темном кимоно.

— Ну, не сопи ты так, — усмехнулся я. — И так вижу, что недоволен. Но, раз уж мы сотрудничаем с Дружиной, держать эту историю в тайне не получится. Да может, и не надо?

— Ты не понимаешь, Богдан. Твоё решение я, скрепя сердце, принял. И даже готов помогать, если дело касается охоты на каких-нибудь лесных тварей. Но тут… Мало того, что придётся идти против своих. Так ещё и с Дружиной. Это сочтут предательством.

— Ну, тут уж пора определиться, кто для тебя свои, а кто чужие. Ты ведь давным-давно не в Стае. Так что не всё ли равно?

Он вздохнул, опустив косматую голову.

— А что, кстати, за манера-то такая — записки оставлять с местом встречи?

— Сумрак вызывает меня на бой один на один. Старый обычай. Всё по правилам — место выбрал подальше от людей…

— Что за Знаменский скит?

— Монастырь заброшенный, к югу от города. И время выбрал не просто так… — Велесов взглянул на небо. — Послезавтра как раз полнолуние.

— И ты действительно собираешься идти?

Демьян поглядел вслед ушедшему Путилину.

— Ладно, поговорим дома. Это всё надо крепко обдумать…

Четверть часа спустя мы собрались втроём в новом кабинете Путилина.

Комната была большая, но пустоватая — из всей мебели тут остался только письменный стол, несколько кресел и книжный шкаф, полностью занимающий одну из торцевых стен. На полу раньше лежал ковёр, но его отдали в чистку, и сейчас о нём напоминало лишь прямоугольное пятно на паркете.

Впрочем, с тех пор как я заглядывал сюда в прошлый раз, Путилин успел разместить здесь кое-какие личные вещи. Возле стола расположилась лаконичная стойка с двумя японскими мечами, на стене появилась карта города и окрестностей с какими-то пометками, а рядом с письменным прибором появилась изящная фарфоровая статуэтка восточной танцовщицы и громоздкий телефонный аппарат, довольно дорогой на вид — чёрный, отделанный бронзой и слоновой костью. Телефонную линию в усадьбу провели в первый же день, как Путилин переехал. Благо, тянуть было недалеко — ближайший от нас почтамт находился на другой стороне улицы.

Сам статский советник встретил нас при полном параде — в таком же строгом чёрном кителе японского покроя, в котором я увидел его впервые, на груди поблёскивала золотыми секирами бляха Священной Дружины. Когда мы вошли, он как раз медленными отточенными движениями приводил в порядок свои бакенбарды с помощью небольшой костяной гребенки. Баки были густые, с уже начавшей пробиваться сединой, но даже они не могли полностью скрыть мелких красноватых шрамов на щеках, переходящих на шею. Из-за этих шрамов волосы растут неровно и приходится отращивать их настолько длинными — чтобы проплешины не так бросались в глаза.

Эта его забота о внешнем виде меня немного забавляла. Учитывая род его занятий, шрамов на нём — хоть отбавляй, и это неудивительно. Но именно эти, на лице, он почему-то старается скрыть.

Отвернувшись от зеркала, Путилин убрал гребень в карман и, будто прочитав мои мысли, произнёс:

— Эти отметины у меня с детства. Всё никак не могу извести, хотя и к целителям обращался.

— С детства? И как вы их заполучили? Неужто при воровстве соседских яблок?

Он усмехнулся.

— Яминокису. С японского переводится романтично — «поцелуй ночи», или «поцелуй тьмы». Невзрачная на вид плавучая морская водоросль, что-то вроде обычных саргассов, но мутировавшая под влиянием Ока Зимы. Получившая морозостойкость, но заодно и ещё одну очень неприятную особенность. Поверхность сырых яминокису очень ядовита, на коже остаются незаживающие ожоги. И, что самое поганое — они болят и воспаляются под воздействием света. Даже много лет спустя. Поэтому приходится их прикрывать.

— Я сразу понял, что вас много связывает с Дальним востоком, — кивнул я. — Наверное, это редкость. Я слышал, Япония — очень закрытая страна.

— Да. Мой отец как раз был в составе дипломатической делегации, в шестидесятых годах отправленной на восток — так сказать, для установления контактов. Я вообще из династии дипломатов. Дед больше тридцати лет работал послом в Поднебесной. Все три его сына пошли по его стопам. Двое старших до сих пор в посольстве. Мой отец был младшим, и выбрал другое направление…

Путилин, спохватившись, жестом пригласил нас к письменному столу. Мы с Велесовым уселись в старые резные кресла с лакированными гнутыми спинками. Под весом старого вампира кресло жалобно скрипнуло, и он невольно подобрался, аккуратно устраивая лапищи на подлокотниках и будто прислушиваясь — не развалится ли мебель под ним в следующую минуту.

Сам Путилин занял место за столом и, водрузив локти на старое потёртое сукно, сцепил пальцы в замок. Взгляд его был внимателен и исполнен тревожного ожидания. Повисла долгая пауза, и чтобы хоть как-то разрядить обстановку, я спросил:

— А как вы вообще тогда оказались в Петербурге? Да ещё и в Священной дружине?

— О, это долгая история, достойная приключенческого романа. Увы, самому быть на месте главного героя не всегда весело. Дипломатическая миссия моего отца поначалу шла вполне успешно. Удалось основать полноценное русское посольство в Осаке, он перевёз туда и жену с детьми — мне тогда было лет шесть. Несколько лет мы прожили там. А потом…

Он опустил взгляд, брови его сдвинулись.

— Я за малостью лет не понимал, что конкретно тогда произошло, да и до сих выяснить это не представляется возможным. Был какой-то конфликт с местной знатью, обернувшийся трагедией и для моей семьи, и для всего посольства. Меня и младшего брата в последний момент удалось выслать из страны на каком-то утлом судёнышке. Но оно попало в шторм, потерпело крушение… Там-то я и получил эти шрамы. Меня подобрали рыбаки из какой-то захолустной деревушки на Кюсю, и я много лет потом скитался, прежде чем удалось добраться до родственников в Шанхае. Довелось побывать и юнгой на китобойном корабле, и пиратствовать на корабле одного мятежного ронина, и участвовать в экспедициях в восточные области Сайберии, к Амуру и к озеру Ханка…

— А когда вернулись в Китай, не захотели оставаться в русском посольстве? Дядья разве не предложили свою помощь?