Страница 8 из 65
Автомобиль, полный черноголовых кавказцев, поравнялся со мной и едет рядом. Все сидящие в ней подают мне (потому что рядом нет никаких машин) какие-то странные знаки, одновременно оттесняя к обочине. Видимо, странные знаки – это только отвлекающий манёвр.
Несколько мгновений – и я притиснута, им остаётся только заехать спереди и, не давая опомниться, выбросить меня из машины. А может случиться и самое худшее, о чём даже думать не хочется. Но я концентрируюсь и, не дав им шансов использовать эту возможность, нажимаю на газ что есть силы и вырываюсь далеко вперёд, едва не задев противника боковым зеркалом. Чёрная машина остаётся позади и постепенно превращается в точку, а затем и вовсе исчезает за горизонтом.
Перевожу дух и рукавом вытираю испарину на лбу. Сознание того, что я избежала очень большой опасности, наполняет сердце страхом. Усилием воли подавляю страх.
Теперь я начеку: под контролем вся дорога в поле моего зрения.
Вдруг, словно из-под земли, выныривают ярко-синие «Жигули», которые также, в буквальном смысле, трещат по швам от черноголовых кавказцев, и они ведут себя подобным же образом: что-то выкрикивают, что-то показывают руками и требуют остановиться. Вот тогда-то сердце моё начинает бешено колотиться в паническом страхе. Похоже на то, что люди с Кавказа, делают на меня облаву! Что есть мочи жму на газ. «Ласточка» понимает, что момент критичен и очень опасен, и мне кажется, что она выпускает невидимые крылья и летит, как маленький самолётик. Переполненной синей машине не угнаться за мной, – я её теряю из виду, но скорости не сбавляю и только перед Жигулёвском расслабляюсь чувствуя, неимоверную усталость.
Останавливаюсь у ближайшего поста ГАИ (где же можно найти место безопаснее?) и сижу, опустив голову на руль, минут пятнадцать, наслаждаясь покоем и кажущейся защищённостью.
Темнота постепенно овладевает пространством. Закат угадывается по яркому свечению над горизонтом: лучи заходящего солнца красным заревом отражаются в тучах, несущих дождь. Местность слегка холмится, иногда светятся россыпями огней далёкие русские деревеньки, стелятся убранные от урожая поля, толпятся берёзовые рощицы.
Зарево исчезает, и опускается кромешная темень; чёрные тучи окончательно заволакивают небо, и начинается дождь, который, постепенно усиливаясь, переходит в страшный ливень. Сплошная стена воды соединяет небо и землю. Туча разверзлась, и водная лавина обрушилась на землю. Видимость нулевая. «Дворники» не успевают удалять воду с лобового стекла. Еду медленно, замечаю притаившуюся у дороги автобусную остановку, сворачиваю. Долго сижу и смотрю на воду, провожая взглядом машины, быстро исчезающие в темноте за водяной завесой...
* * *
Я всегда буду помнить в мельчайших подробностях и деталях моё путешествие по России в совершенном одиночестве. Все события, записанные в моём воображении, стоят в строгом порядке и прокручиваются периодически, как видео-ролик.
Глава 7
Внутренняя тишина, овладевшая мной, была вестником предчувствия. Надвигалась буря, а состояние внутреннего расслабления – отдых перед неизбежной борьбой, приближение которой и оповещало это удивительное состояние покоя. Подобное предвкушение сражения я пережила уже не один раз, но тогда я даже представить себе не могла, насколько эта битва за жизнь и выживание будет тяжёлой и продолжительной и чем она закончится – победой или поражением.
Внезапное исчезновение Мопса показалось мне подозрительным – неизменное место на стуле возле багажного отделения пустовало, а его обязанности выполнял другой швейцар, которого я раньше не видела. Это настораживало – но значило ли что-нибудь? Подрабатывающий пенсионер мог оставить работу в любой момент. Но я даже радовалась его исчезновению, потому что не имела понятия, как вести себя при встрече с ним.
Мотивируя тем, что отель готовится к большому приёму гостей и все номера заказаны заранее и за два месяца вперёд, дежурная администратор отказалась принять предоплату за гостиничный номер. Оставались три дня, оплаченные мною до конца недели. Можно было найти другой отель, но не было гарантии, что ситуация не повторится. Нависла реальная угроза оказаться на улице.
«Не лучше ли снять квартиру, – лихорадочно думала я, – гостиничная жизнь мне не подходит, хочется домашнего уюта», – в котором, как мне казалось, легче было бы коротать серые дни на чужбине.
Найти и снять квартиру в три дня – дело не простое, тем более, в чужой стране. Я побежала в ближайший киоск и купила газету с анонсами. Объявлений была масса, но в подавляющем большинстве выпячивались на первый план посреднические агентства, которым я не очень доверяла, считая их ненасытными монстрами, использующими наивных людей в целях наживы. Потом, первый взнос обычно удваивался в пользу посредника, а я должна была экономить деньги, не зная, начну ли зарабатывать когда-нибудь; и мысль снять квартиру непосредственно у хозяина, я считала вполне разумной. Но как я ошибалась! Собственно, не буду забегать вперёд.
Было всего два объявления, предлагающие внаём однокомнатные квартиры. Я набрала номер телефона первого из двух объявлений. Женщина, помолчав в раздумье, ответила, что это уже не актуально. Набрала второй номер, пошли долгие сигналы, наконец, подняли трубку, и я услышала хриплый женский голос, кое-как объяснила, что звоню по объявлению в газете. Хриплый голос был неожиданно и до удивления приветлив. Мне сказали адрес, терпеливо объяснили, перейдя на ломаный русский, как ехать, и мы договорились о встрече завтра в одиннадцать часов утра.
Я смотрела в трамвайное окно на неизвестную мне Варшаву, было лёгкое чувство волнения, что являлось вполне нормальным перед встречей, решающей мою безвыходную квартирную ситуацию; пыталась представить обладательницу хриплого голоса, но, нарисованный мною образ этой женщины, не только не соответствовал реальному, а оказался прямо противоположным.
Наконец, я увидела требующуюся остановку. Это был район многоэтажных мрачных домов; вдалеке виднелись продуктовый рынок и автомобильный паркинг.
Перейдя трамвайную линию, я направилась к двум серым десятиэтажкам, соединённым аркой, служащей одновременно входом во внутреннюю часть двора. На одном из домов висела табличка с нужным названием улицы и номером.
Я потянула остеклённую входную дверь подъезда. Возле лифта четверо юнцов и одна девица, мало заинтересовавшись моим появлением, цедили из бутылок пиво. Мне необходимо было на десятый этаж, поэтому я вызвала лифт.
Остановившись перед чёрной дверью, несколько минут ждала, пока сердце перестанет бешено колотиться, пока уляжется волнение. Было мгновение, когда мне хотелось бежать от этой обшарпанной двери с нацарапанным мелом номером, сломя голову, но я сдержала себя, считая это порывом трусости перед столь важной для меня встречей.
Впоследствии я заставила себя доверять первому импульсу, который посылается подсознанием в мозг, а он, в свою очередь, даёт команду к действию. И вот именно это действие и надлежит выполнить, но важно уметь отличить сигнал, призывающий к спасению, который посылает интуиция, от простых человеческих эмоций.
Я нажала на кнопку электрического звонка и приготовилась ждать, но дверь отворилась неожиданно быстро, и на пороге выросли двое: мужчина и женщина. Мне показалось, что они улыбались слишком приветливо, но я поспешила объяснить их чрезмерную слащавость всего-навсего желанием казаться милыми и воспитанными.
Мужчина был высоким худощавым брюнетом с узким бледным лицом и тонкими усиками, а женщина, разбавленная славянской кровью – африканка. На ней была ярко-розовая блузка, на которую было больно смотреть, на узких бёдрах телепалась короткая, ядовитого цвета юбчонка, едва доходящая до колен худых коричневых ног, совсем не соответствующих её мощному торсу выше пояса, а пышная грудь выставлялась ею вперёд, как боевое орудие, и, вероятно, была её главной гордостью.
По-видимому, вкус к кричащим тонам был унаследован ею от далёких предков со знойного чёрного континента. Её кожа цвета разбавленного молоком чёрного кофе, волосы, нос и глаза были типично выраженными чертами особи негроидной расы. Вот она-то и была обладательницей хриплого голоса, а я, пытаясь представить её портрет, не могла даже предположить, что она наполовину негритянка.