Страница 57 из 65
Мы едва дотелепались до лавки и с наслаждением опустили на неё свои пятые точки, вытянув ноги.
– Ирен, – обиженным тоном начала я, – у тебя слишкоммного тайн от меня! Ты так любишь создавать ауру таинственности вокруг своей умной головки, что иногда становится страшно – какие ещё сюрпризы меня ожидают? Я знаю тебя половину жизни, но о тебе мне неизвестна даже крупица того...
– Не дави на совесть, – перебила она, – я и сама удиви-лась, что это так внезапно всплыло в памяти! Я родилась в маленьком городке при польской границе. Польский звучал там наравне с русским. Ребёнок впитывает языки, как губка. Я бойко говорила когда-то на чистом польском. Мне было десять лет, когда наша семья переехала в глубь России и дальше... А это, впрочем, не так важно... Важно другое...
Она задумалась, и мы сидели несколько минут молча.
– Дай мне свои руки! – вдруг попросила она.
Я протянула обе сразу, даже не спрашивая, зачем они ей вдруг понадобились. Она развернула их ладонями к себе и внимательно изучала несколько минут.
– Ещё одно открытие: ты знаешь хиромантию! Только про-шу не убеждать меня, что тебя ребёнком похитили цыгане, и ты воспитывалась в цыганском таборе. Или же, согласно другой, не менее романтичной версии, – ты жила несколько лет в кибитке, прикидываясь цыганкой.
Но Ирен вместо ответа отделалась лишь своим бисерным хохотом. Она вернула мне мои руки и снова задумалась.
– Нет, это серьёзно! Ты должна опасаться одного брюнета!
– Это, что, написано на ладонях? – искренне расхохота-лась я. – Какая страшная новость! Брюнеты всегда играли роковую роль в моей жизни! Теперь я их смертельно боюсь, и как только жгучий брюнет захочет опутать меня сладкими узами страсти, я предусмотрительно вопьюсь в него острыми зубками и проглочу несчастного, как «чёрная вдова» своего возлюбленного горемычного паучка.
– Образно, но этого ты замучаешься глотать – лучший другтвоего мужа, слишком великанистый! – голос Ирен прозвучал вполне серьёзно.
– Веслав Боровский! – мрачно буркнула я.
– Знаю, что тебя бесполезно убеждать в чём-то, единствен-но, призываю тебя к элементарному благоразумию – будь, предельно осторожна с ним! Он очень опасен!
Вечером следующего дня в телевизионном выпуске вечерних новостей сообщалось о том, что обходчиком железнодорожных путей, фамилия которого, конечно же, умалчивалась, на отрезке железнодорожного сообщения Урсус-Влохи в Варшаве, был найден дипломат с суммой в шестьсот тысяч американских долларов. Воздавалась хвала бескорыстности и честности человека, скромного отца семейства, нашедшего денежный клад, но подразумевалось, что государство, соответственно законодательству о кладах, выплатит герою награду в размере двадцати пяти процентов от суммы.
Мы с Ирен переглянулись.
– Двадцать пять процентов от шестисот тысяч долларов,тебе бы пришлись очень кстати, – изрекла Ирен и виновато замолчала, глядя на меня.
Мирослав смотрел на нас непонимающе.
– Шучу, – сказала Ирен и быстро сменила тему разговора.
На следующий день Ирен уезжала. Поздним вечером мы снова уединились на лавочке под орехом. Небо было хмурым, а моё настроение – мрачным. Ветер усердно гнал кудато серые рваные облака.
– Ох, меня просто распирает! Страшно хочется сделатьтелевизионный репортаж о том, как две русские ведьмы освобождают польскую девочку-пленницу и отдают Третьей Речи Посполитой выкуп, более полмиллиона американских долларов, предназначенный за её невинную головку, но, желая остаться безвестными, используют путевого обходчика в качестве орудия передачи «шмаля» польскому государству, скромно оставаясь за кадром. Грандиозно!
– Ирен, знаешь, а я тоже могу перемещать предметы си-лой своего взгляда! – вдруг ни с того ни с сего брякнула я. – Я открыла это в казино, когда с ужасом наблюдала, что, вопреки видению, рулеточный шарик упал на соседнюю цифру. Тогда я соединила силу мысли и взгляда, мне даже дурно сделалось, но мне всё-таки удалось переместить тяжёлый шарик на соседнюю восьмёрку.
– Не думай, что я удивлена. Ты сама еще не знаешь многочего о себе! Ты помнишь, я сказала: «Вместе – мы огромная сила»? Это действительно так, и когда каждая из нас закончит свою миссию, мы обязательно объединимся! И тогда...
Она не договорила. Её взгляд был устремлён в неведомое, а значило ли это, что она просматривает картины будущего, я не знала. «Я узнаю об этом позднее», – подумала я.
За сетчатым ограждением у нас за спиной хрустнула сухая ветка...
Глава 32
После отъезда Ирен на меня навалилось огромное чувство пустоты и тревоги. Мирек бросал в мою сторону странные косые взгляды, причём, старался делать это исподтишка. Он изучал меня, как будто видел впервые, и почему-то пребывал всё ещё в состоянии трезвости, хотя по моим подсчётам, процесс алкогольного ублажения должен был начаться вот-вот.
На следующее утро на пороге возник сияющий пан Тадеуш с букетом свежих алых роз и лукошком, полным орехов.
Склонившись в низком поклоне, он провозгласил:
– Это для пани!
– О, нет, нет и нет! Отнеси лучше, пан, своей жене – онавполне заслужила! – запротестовала я, имея в виду цветы.
– Она уже свои получила! – услышала я, всё больше изум-ляясь.
Он ещё раз поклонился и, попятившись, с достоинством удалился.
В глаза бросилась его причёсанность, умытость и чистая одежда. Цветы, конечно же, были срезаны паном Тадеушем рано утром в каком-то огороде, с риском быть схваченным на месте преступления. Прямо чудеса! Неужели старик изменил мнение обо мне? Холодные, бесчувственные, равнодушные «русские коровы» способны ли оценить по достоинству прелестные бархатные бутоны, созданные Богом исключительно для того, чтобы разбивать сердца утончённых непреступных дам?
Но день, утро которого началось с букета алых роз, был омрачён появлением в нашем доме Веслава Боровского. Двери неожиданно отворились, и он ввалился, согнувшись вдвое, что-то прогоготал и, не выпрямляясь, отмерив два шага, сразу же рухнул на стул, который едва под ним не рассыпался, а лаги под половицами просели. Его раскатистый демонический хохот сотряс дряхлые стены, а громогласный баритон, переходящий в бас, не находя выхода в столь замкнутом пространстве, подпёр своды.
Я уже знала, зачем он припёрся непрошенно. Одно из видений, посланных мне четыре года тому назад, явно предупреждало о предстоящей встрече с человеком-великаном, которого нужно остерегаться, но я отнеслась к этому слишком легкомысленно, не придав ни малейшего значения, посчитав лишь забавной случайностью. Но случайностей, к сожалению, не бывает.
Он язвительно хихикнул, оглядев убогое убранство нашего жилища, вытянул похожие на столбы ноги, затянутые фирменным джинсовым материалом, которые достигали почти порога, а торчащие огромные ступни пятидесятого размера, выглядели чудовищно.
– Рассказывайте, – рявкнул он, – как вы прозябаете в этоймокрой пещере?
И в который раз разразился хохотом, довольный, отпущенной остротой.
– Не твоё дело! – огрызнулась я. – Не нравится, ступай всвои хоромы!
– Какие мы обидчивые! – примирительным тоном невоз-мутимо прокричал он. – Кстати, место прекрасное, можно даже замок выстроить!
– Замок из песка! – раздражённо бросила я, решив не сдавать позиций. – Дом и участок принадлежат ГМИНЕ!
– Всё можно «залатвить»! – прорычал он многозначительно.
У поляков слово «залатвить» употребляется при определении почти каждого действия. «Залатвить»* можно всё и вся.
– А может быть, ты уже «залатвил», и купил «каменицу»**вместе с потрохами, то есть с нами, и теперь терзаешься, куда бы нас сплавить? – ещё более раздражённо выпалила я.
– Ты меня начинаешь нервировать! Я пришёл сюда с доб-рыми намерениями...
– С какими намерениями ты пришёл, мне известно...
Я осеклась и замолчала, не закончив фразы.
– Вот как, наша девочка – ясновидящая!
– Вовсе нет, и прекрати свои едкие насмешки! – обижен-ным тоном произнесла я.