Лотос

Не уверена, сколько проходит времени, когда он, наконец, поворачивается, чешет затылок и бросает карандаш на пол. Он хочет поменять локацию, – может быть, уйти к кровати… Но колеблется. Он вскидывает голову и поворачивается ко мне, будто почувствовав, что за ним наблюдают. Наши взгляды мгновенно пересекаются.

Воздух застревает у меня в горле.

Он поймал меня на том, как я смотрю на него. Наблюдаю за ним. Вторгаюсь в его личную жизнь. Часть меня хочет закрыть жалюзи и притвориться, что он никогда меня не видел. Притвориться, что я не впитывала каждый штрих карандаша или то, как мышцы на его спине двигались и напрягались, когда он был сосредоточен на своей картине.

Но его глаза пригвоздили меня к месту, удерживая и выдавая с потрохами. Я перенеслась назад во времени, когда мы смотрели друг на друга через это самое окно: с улыбками на лицах, историями на языках и озорством в глазах. Он тот же самый маленький мальчик, и я та же самая маленькая девочка. И мы неуязвимы.

Мы долго смотрим друг другу в глаза, не в силах разорвать невидимую связь. Я впитываю его целиком: от усталых глаз и растрепанных волос до мятой одежды из коробок с моего чердака. Я пытаюсь представить, как все было бы, если бы он не исчез на двадцать два года; если бы он не пережил ужасы, о которых мы читаем только в вымышленных историях. Интересно, каким был бы тот Оливер Линч прямо сейчас, стоя у своего окна лицом к моему?

Я заставляю себя улыбнуться, несмотря на острую боль, сжимающую мое сердце.

А потом закрываю жалюзи.

Глава 5

Оливер

– Я принес тебе их.

Я сворачиваюсь калачиком в своем спальном мешке рядом со специальной лампой, которую дал мне Брэдфорд. Он сказал, что она будет поддерживать мое здоровье так же, как солнечный свет. В последнее время я узнал много нового о здоровье, изучая физические упражнения и правильное питание. И я никогда не забываю принимать витамины, которые Брэдфорд дает мне на завтрак.

Я как раз собираюсь сделать приседания, когда Брэдфорд кладет стопку комиксов рядом с книгами, которые я жадно поглощал.

– Я люблю комиксы, – говорю я, внутри меня все трепещет от нетерпения.

Я здесь уже несколько месяцев, и скука наконец-то начала отступать. Я так много читал. Я узнал много нового. Существует слово «пипидастр»[10], – я хихикаю каждый раз, как вспоминаю о нем.

Пипидастр!

Брэдфорд снимает маску, присаживаясь на корточки рядом со мной.

– Похоже, ты повеселел, малыш, – говорит он мне, почесывая свою щеку. – Тебе нравятся книги?

Я сажусь прямо.

– Я обожаю их! Я узнал, что вода может поймать лазер в ловушку. Вы знали об этом?

– Конечно, – говорит он, залезая в рюкзак и вытаскивая еще припасы. – Я хотел стать ученым.

– Хотели?

– Ага. Я мечтал о большой научной лаборатории, чтобы делать секретные снадобья.

– Почему вы им не стали?

Он отводит глаза.

– Думаю, у жизни были на меня другие планы.

– Что ж, я надеюсь, что когда-нибудь вы все же станете ученым. Может быть, вы сможете сделать воздух снаружи снова хорошим. Это было бы круто, да?

– Да, малыш. – Повисает пауза, прежде чем Брэдфорд протягивает мне вещи, которые он вытащил из своей сумки. – Я принес тебе и это тоже. Я подумал, может быть, ты умеешь рисовать.

Мои пальцы обхватывают спираль на блокноте для рисования. Не думаю, что я хорош в рисовании. Я нечасто этим занимался.

– Спасибо. Может, я смогу нарисовать свои собственные истории, как те, что я прочитал.

Он кивает мне, а затем застывает на несколько тихих ударов сердца.

– Что ж, хорошо, теперь я оставлю тебя в покое. Не скучай, Оливер.

Брэдфорд уходит, люк надо мной захлопывается, и я смотрю вниз на чистый лист бумаги в своих руках. Брэдфорд оставил коробку цветных карандашей рядом со стопкой комиксов. Теперь все это – инструменты для моих творений. Да, мне нравится эта идея. Это будет отвлекать меня, пока я не выберусь отсюда. Я могу создавать новые захватывающие миры и грандиозные приключения.

И я смогу их показать своей маме и Сид. Я знаю, что они все еще живы, хотя смертоносный воздух уничтожил много людей. Моя мама и Сид – самые храбрые люди в мире, поэтому они наверняка живы. Они должны быть среди выживших, которые прячутся в подвале точно так же, как Брэдфорд и я. Это обязано быть правдой, потому что иногда я почти чувствую Сид. Слышу, как она зовет меня по имени.

Оливер…

Откидываясь на подушку, я прикусываю нижнюю губу, глубоко задумавшись. Мне нужно название для моих комиксов. У всех великих историй есть великие названия.

Но какое?

Мои глаза обшаривают тускло освещенную комнату, останавливаясь на каменной стене рядом со мной.

У меня перехватывает дыхание.

Есть!

Оно идеально…

Я вздрагиваю и просыпаюсь, мокрый от пота, пальцы сжимают голубое одеяло, которое я забрал с собой на покрытый ковром пол. Я предпочитаю спать на земле, а не на кровати. Матрас кажется неустойчивым и опасным – роскошь, к которой мне только предстоит привыкнуть.

Хлопчатобумажная рубашка прилипла к моей груди. Груди, которая вздымается от мучительных вздохов, когда спутанные образы угрожают моему хрупкому здравомыслию. Мои сны и воспоминания об одиноком подвале наполняют меня в равной степени тревогой и комфортом. Это странно.

Прижимая ладони к лицу, я наклоняюсь вперед, пытаясь вернуть контроль над дыханием. В спальне темно, солнце крепко спит, значит, все еще середина ночи.

Так почему я слышу разговоры и смех?

Я поднимаюсь на ослабшие ноги и подхожу к двери спальни. Голоса становятся громче, когда я открываю ее. Похоже, что они принадлежат моему брату и таинственной девушке.

Сидни?

Прокравшись по коридору, я останавливаюсь как вкопанный, когда частично обнаженная девушка выбегает из комнаты Гейба, хихикая и говоря что-то неразборчивое через плечо. Ее глаза расширяются, когда она замечает меня.

– Оливер! Мне так жаль. Я и забыла, что ты здесь.

Я хмурюсь, наблюдая, как она пытается прикрыть бедра краем футболки, которую, похоже, одолжила у Гейба. Это сестра Сидни – девушка с голубыми волосами и именем, как название фрукта.

Танжерин[11], кажется.

В дверном проеме появляется Гейб, без рубашки, его голова стыдливо опущена.

– Извини, чувак. Мы не хотели разбудить тебя.

Танжерин натягивает улыбку, пробегая мимо меня и исчезая в ванной. Я поднимаю глаза на своего брата.

Он прочищает горло.

– Мы просто… играли в игру. В «Твистер». Знаешь, такая с разноцветными кружками и странными позами из йоги? Безумно весело.

– «Твистер»? – я хмурюсь еще сильнее. – Я предположил, что вы занимались сексом.

Рот Гейба складывается в букву «О», брови приподнимаются, ноги шаркают взад-вперед, как будто ему неудобно.

– Верно. Этим мы занимались тоже. После «Твистера», – он кашляет в кулак. – Было так напряженно, типа «кто же победит?». Это очень возбуждает и…

Танжерин выскальзывает из ванной и крадется на цыпочках мимо меня, как будто так она может остаться незамеченной. Люди странные.

– В любом случае извини, что разбудили тебя. Мы будем вести себя тихо, – заканчивает Гейб как раз в тот момент, когда Танжерин проносится мимо него и скрывается в темной спальне.

Он одаривает меня неловкой улыбкой и закрывает дверь.

Я со вздохом возвращаюсь в свою комнату, бросаю взгляд на ближайшие часы и понимаю, что уже почти четыре утра. Возможность определить время – это удобство, о котором я и не подозревал.

10

Пипидастр – помпон для чирлидинга.

11

Клементин и танжерин – это названия видов мандаринов.