Страница 1 из 4
Игорь Шиповских
Сказка о вредном пареньке Иваре и юной принцессе Оленьке
1
В старые добрые сказочные времена в маленьких городках располагавшихся поодаль от столицы все жители знали друг друга и жили дружно. В праздничные дни или же в счастливые моменты своей безмятежной жизни они собирались вместе и, радуясь своим успехам, устраивали весёлые торжества. Однако когда того требовали обстоятельства, то они могли не только за себя постоять, но и нуждающимся помочь. Иначе говоря, люди честно трудились, весело отдыхали, а прейди беда, то все вместе с ней справлялись. Одним словом жизнь в те времена была степенная, размеренная и сытная. И вот точно такая же жизнь протекала в одном славном королевстве с очень колоритным и знаковым названием – Пухляндия, в котором правил мудрый и справедливый король Александр-Великолепный.
А надо заметить, что называлось это королевство именно так, потому что все его жители любили поесть, попить, отведать разных яств и вообще хорошенько закусить. Но особенным спросом у них пользовались мучные изделия. И будь то простые пирожки, блинчики, кренделя, сдобы или сложные рулеты с вареньем всё это было на первом месте в их рационе питания. Ну, разумеется, помимо этого у жителей Пухляндии в почёте были также и скоромные блюда, например из птицы, дичи, рыбы. Люди с большим удовольствием занимались и охотой, и рыбалкой, и выращиванием домашней живности. Но, невзирая на столь разнообразные увлечения, без мучной выпечки они не обходились ни минуты. Вот именно по этой самой причине все они становились пышными, упитанными и полными. Однако по этой же самой причине из них получались исключительные весельчаки и при этом очень забавные.
А жили они все в маленьких, прекрасных, уютных городках разбросанных по всей Пухляндии. Но был среди этих городков один очень примечательный городок, который славился своим особенным хлебом и мукой, (жаль только, что название этого городка уже никто не помнит, уж так давно это было). Всё лето горожане работали в поле, выращивая самые крупные колосья самой лучшей пшеницы. А как только первые колоски созревали, то их тут же аккуратно собирали и обрабатывали; шелушили, чистили, избавлялись от плевел, мололи в муку, просеивали и наконец-то пекли хлеб. Хлеба и муки в городке на каждый урожай набиралось столько, что избыток приходилось откладывать на будущее. Ну а чтобы этот избыток хранился долго, и с ним ничего не делалось, у горожан на этот случай имелся свой секретный рецепт. А потому, как бы долго хлеб не лежал, его качество и полезность, не утрачивалась.
Иной раз срок хранения достигал полугода, а хлебным изделиям хоть бы что. Все коврижки, сдобы, караваи и даже кренделя оставались такими же свежими, словно их только что испекли. И кто знает, что с ними делали горожане, и в чём заключался их секрет. Быть может, что-то добавляли в муку, а может, обворачивали хлеб в заговорённые льняные полотенца, или же пшеницу выращивали как-то по-особому, но только секрет этот горожане хранили так же самоотверженно, как и честь своих древних предков. Держали его в тайне до конца жизни и передавали лишь по наследству. Ну а так как секрет оставался нетронут, и всего мучного в городке было в достатке, то заготовленные излишки вывозили в столицу продавать на ярмарках. А уж ярмарок-то в ту пору было хоть отбавляй, и все они проходили в обстановке всеобщего веселья, доброжелательности и дружелюбия.
2
Однако жил в том расчудесном городке один парень, который ну никак не хотел жить дружно и доброжелательно. Он вечно всем вредил, мешался, строил козни, ругался бранными словами и даже издевался над домашними животными. А звали его Ивар-Ворчун. Ворчуном его, конечно, прозвали горожане, и ведь было за что. Такого скверного характера, как у Ивара, в городке больше ни у кого не было. Но что ещё удивительно, он и внешне-то отличался от прочих людей. Все остальные горожане были розовощёкие, пухлые, жизнерадостные, всегда в хорошем настроении, и просто-таки светились от счастья. Ивар же был худой, со впалыми щеками, ходил всегда сгорбившись, ворчал по любому поводу, и ощущал себя обделённым, вроде ему все чего-то должны. И хотя ростом Ивар обогнал иных горожан, и, казалось бы, не должен был от этого страдать, однако на самом деле часто печалился и охал по этому поводу. Из-за своей постоянной сутулости он выглядел не таким высоким, скорее низким, а отсюда и все его печали.
Другие жители городка хоть ростом и были невелики, однако ходили расправив плечи, выпятив вперёд грудь, а потому смотрелись высокими и стройными. Ивар на их фоне терялся, и это, разумеется, ещё больше злило его, настраивая против горожан. А свою назревшую злость он срывал, прежде всего, на своих родителях и ближайших соседях. Но родители, есть родители, и они молча терпели все его выходки с нападками. Они любили своего Ивара таким, каким он был. А вот соседи, с самого его детства, не взлюбили столь злобного мальца, и сторонились общения с ним, считая его ненормальным, и порой даже называли Ивара исчадием сатаны, уж так он им докучал.
Но как бы там ни было, всем горожанам так или иначе приходилось сталкиваться с Иваром на улицах, и тогда уж они ждали от него всяких гадостей. А он, оправдывая их ожидания, так и поступал. Возьмёт да и поставит подножку добряку мельнику, а тот мешок с мукой несёт. Упадёт мельник, весь в муке перепачкается, а Ивар знай, смеётся. Мельник встанет, посмотрит на него, вздохнет, махнёт рукой, ну что с убогого взять, не воспитывать же, да начнёт муку собирать. Женщины с пекарни за водой к колодцу идут, а Ивар за него спрячется и поджидает. Они воду набирать начнут, а он выскочит, напугает бедняг и давай хохотать. А те ведра с испугу в колодец пороняют и стоят, ахают. Ну что поделать с огольцом, если уж родители с ним сделать ничего не могут. Вот такой неисправимый вредина был Ивар. Так бы, наверное, всё дальше и продолжалось, если бы этой осенью не случилась большая беда.
3
Собрав первый урожай, родители Ивара как всегда намололи муки, напекли хлеба, кренделей, и, оставив сыну на несколько дней еды, отправились в столицу на ярмарку. А вернутся, они обещали через пять дней. Ничего необычного, так из года в год происходило. Ивар же оставшись один, по-прежнему продолжил шкодить, баловаться, да издеваться над соседями. Проходит день, он всё ест, пьёт да балуется. Второй день минул, а он опять только ест, пьёт да шкодит. И третий день то же самое, и четвёртый, вот и пятый день уже на исходе, а он всё балует да шкодит. Так и неделя прошла, а родителей всё нет. Ивар все припасы съел, сидит, рот от жажды и голода сморщил, родителей ждёт.
– Ну, приедут они, ну я им покажу,… ух я им устрою!… бросили меня, позабыли!… – ругается, злиться на них. Он даже и помыслить не мог, что с ними могло что-то произойти, что они могли в беду попасть. Уж до того себялюб был, что о других и думать не хотел. Так ещё один день прошёл, а родители всё не едут. Совсем проголодался Ивар, а готовить-то и не умеет, что делать не знает. Мать всегда готовила, а он только ел. Время идёт, а кушать всё сильней хочется. И стал Ивар по дому туда-сюда ходить пропитание искать. Все закутки обшарил, все полки просмотрел, а вот в подпол заглянуть не удосужился. Он даже и не знал, что там припасы на зиму хранятся, вот какой безалаберный был. Походил он так, походил, да голодный и остался. Лег, как был, да и уснул. Ночь проспал, уже и утро пришло, а Ивар всё лежит. Поднялся он лишь в обед, и то оттого, что у него в животе заурчало. За живот схватился и думает, где бы ему поесть найти. Думал-думал, но делать-то нечего, взял да и пошёл к соседям еду просить. Тут-то они ему и припомнили все его гадости.
– Какой тебе еды бесстыдник!?… Ты что забыл, сколько ты у нас муки попросыпал, сколько водицы чистой попроливал, да сколько продуктов впустую перевёл!… Не дадим тебе ничего!… теперь узнаешь, как хлеб достаётся!… и поделом тебе будет!… – отвечают ему соседи и гонят со двора. Почти весь городок Ивар обошёл, но никто так ни крошки хлеба не дал, ни глотка воды не налил. Да уж, много пакостей он людям сделал, много всего нехорошего натворил. Сел Ивар на придорожный валун и тяжело задумался. И тут вдруг что-то зашевелилось в его умишке. И то ли он от голода, то ли от жажды мыслить по-другому начал.