Стеклянный занавес

– Что будете пить? – спросил Светлан.

– Чай. – Валя волновалась, что придётся сдавать этим телевизионщикам экзамен, непонятно, по какому предмету.

– А сами шведы чё дринькают? – поинтересовалась Вика.

– О, это длинная история, – улыбнулся переводчик. – Но сначала сделаем заказ. Мясо или рыба?

Валя попросила то же, что всем, и принесли блюдо с пугающим названием «щелькнёль». Слава богу, оно оказалось не морепродуктами, которых Валя так боялась, а лосятиной, маринованной в можжевельнике. Вика нашла меню на английском и выпендрёжно потребовала селёдку, запечённую в яичных желтках.

– До девятнадцатого века местная вода была опасна для здоровья, и все, даже дети, пили пиво или лёгкий напиток «Svagdricka», – поставленным голосом начал Светлан.

– А считают, что главные киряльщики русские! – заметила Вика.

– Шведское пьянство достигло такого масштаба, что во время Первой мировой войны запретили свободную продажу алкоголя и выдавали книгу с карточками, где ставили штамп, что вы купили алкоголь.

– У нас недавно водка тоже была по талонам, – усмехнулась Валя.

– У вас не контролировали, сколько вы купили помимо талонов. Даже сейчас крепкий алкоголь продают здесь специализированные магазины «Системболагет», и только если вам двадцать лет. В барах можно пить с восемнадцати, но алкоголь в барах и ресторанах ещё дороже.

– Где демократия? – возмутилась Вика.

– Демократия в том, что население за это проголосовало, – подчеркнул Светлан.

Валя всё время вздрагивала от звона битого стекла, и переводчик объяснил, что бармен бросает в железный бак пустые бутылки, которые не принимают на переработку, чтоб они не занимали места.

Никого, кроме Вали, это почему-то не волновало. Валя отметила, что у шведов железные нервы. «Щелькнёль» оказался таким вкусным, что Вика таскала куски из Валиной тарелки, не притронувшись к своей диковинной селёдке. Разве что сфотографировала её жёлтые бока.

Пригласившая сторона общалась странновато:

– Нам очень приятно, что вы приехали… Сотрудничество представляется нам теперь очень важным… В России всё изменилось… В этом году Швеция опередила Францию, Италию, Австрию, Финляндию по количеству инвестиций в вашу экономику… Мы восхищаемся Ельциным! Он был эффектен, стоя на танке! Вы едете завтра паромом в Хельсинки? «Викингом»? А вы успеете на обед с руководителем канала послезавтра в двенадцать? В Хельсинки нечего смотреть, а вы ещё столько не увидели в Стокгольме! Не ходите вечером в центр… Там панки, это очень опасно… Было приятно провести с вами вечер…

– Зачем они нас пригласили? – спросила Валя переводчика.

– Это демонстрация дружественного отношения к России. В Швеции всё забюрократизировано, – объяснил Светлан. – Ещё они просят освободить номер на время поездки в Хельсинки.

– Как это? – испугалась Валя.

– Вернувшись, получите другой номер.

– А чемоданы? Мы же не потащим их в Хельсинки.

– Сдадите до завтрака в камеру хранения отеля. Вернётесь в десять утра, два часа погуляете по Старому городу и сразу на обед с главой телеканала. Здесь так принято. Шведы не хотят оплачивать пустой номер.

Вика было открыла рот, но Валя наступила ей под столом на ногу.

– Напрасно вы купили билеты на «Викинг», это же «пьяный рейс», – добавил Светлан.

– Ну ты терпила! Побомжуйте пару часиков, уважаемая звезда, на лавочке! – зашипела Вика, когда вышли из ресторана. – И мне не дала наехать!

– Ты бы пообещала разбить на память окошко, а я не хочу, чтобы русских считали хулиганами, – стала оправдываться Валя, хотя и чувствовала себя уязвленной.

– «Не ходите вечером в центр… Там панки, это очень опасно…» – передразнила Вика. – Прикинь, зашли три торчка с ирокезами, сели у тебя за спиной. Взяли по пиву, потрещали, как ботаны, и тихонько свалили. Говно, а не панки! И шведы их боятся!

Было унизительно снимать с вешалок и укладывать вещи.

«За свои деньги едем на пароме, а нас за это выставляют на улицу, – злилась про себя Валя. – Попробовали бы они выставить Аду!»

Утром, сдав вещи в камеру хранения, Валя уже ничуть не смущалась, когда Вика запихивала в пакет бутерброды.

В круиз надели джинсы, футболки и кроссовки, кинув в рюкзаки по свитеру. Небо было ясным, столики вынесли на улицу, где постояльцы отеля расслабленно попивали кофе.

Первой заорала пожилая француженка, и все за её столиком повскакивали – у стены соседнего здания грелась на солнышке большая старая крыса. Молодые немцы за соседним столиком загоготали и стали кидать в неё кусочками хлеба.

– Фигасе, Европа! – завопила Вика, достала фотоаппарат и сфотографировала крысу.

Крыса, раздражённая вниманием, встала и старческой походкой побрела прочь.

– Прикинь, какие тучи с той стороны, возьмём из отеля зонтик, – заметила Вика.

– Зонты с эмблемой, – засомневалась Валя. – Подумают, что мы украли.

– Тебе не пофиг, что подумают те, кто выпер тебя из номера?

Соня так и не взяла трубку, решили позвонить ей из Хельсинки, вот мы, как снег на голову. Уселись в Эльзин старенький автомобиль и поехали по городу.

– Нам велели сдать номер, пока плаваем! – пожаловалась Вика.

– Шведская экономика переживает кризис, все считают эре, – равнодушно ответила Эльза и пояснила: – Крона состоит из эре.

– Так вы же самые счастливые люди на планете, создавшие «шведскую модель»? – Валя часто слышала это из телевизора.

– Наше «счастье» – это налоги в шестьдесят процентов. Русские будут платить шестьдесят процентов?

– У нас все уходят от налогов, – согласилась Валя, постыдившись добавить, что и она тоже.

– Богатые шведы тоже не хотят столько платить и берут паспорта других стран. Спортсмены, группа ABBA. Астрид Линдгрен однажды насчитали налог в сто два процента! – воскликнула выдержанная Эльза. – Мой русский муж смеялся, что я плачу один процент от дохода за свой старый телевизор!

– За телевизор???

– Мои родители имеют дом в Вестергетланд, но там скучно. А здесь я много работаю, но не могу взять кредит на квартиру, чтобы сделать себе ребёнка. Сдаю одну из комнат, но не могу купить новую машину!

Валя с Викой в недоумении переглянулись.

– У нас тоже тяжело купить квартиру в столице, – посочувствовала Валя. – Я много лет зарабатывала на квартиру в Москве.

– Вы – колдунья и сделали это колдовством, – пошутила Эльза.

– На квартиру я заработала массажем. До сих пор снится, стою и бесконечно делаю массаж, и во сне ломит руки и плечи…

– Поставим машину, дальше её не пустят. – Эльза повела их мощёными средневековыми улицами на площадь, любой снимок которой выглядел бы открыткой. – Это Сторторгет, сердце города для собраний, базаров, праздников. В тысяча пятьсот двадцатом году завоевавший нас датский король Кристиан Второй собрал на коронацию высший свет и вместо коронации сделал казни. Убили около сотни епископов, членов риксрода, стокгольмских бургомистров, знатных горожан. Это вошло в историю как «Стокгольмская кровавая баня».

Эльза показала рукой на ярко-красное здание:

– Вот дом Йохана Эберхарда Шанца, секретаря короля Карла Десятого. На нём девяносто два белых камня – это души убитых Кристианом Вторым. Если камень вытащить, призрак убитого будет бродить и искать врагов. По легенде, в годовщину казней из стен красного дома течет кровь.

– Фу, – поморщилась Вика.

– А вот Шведская академия, она присуждает Нобелевскую премию по литературе. Ещё тут Музей Нобеля и Нобелевская библиотека. Видите дом на пересечении двух улиц и в нём рунный камень? – показала направление Эльза.

Над пёстрыми булыжниками фундамента заплаткой торчал здоровенный серый камень, изрезанный красными линиями.

– Викинги ставили валуны с надписями на месте важных событий, через несколько столетий их откопали, чтоб укреплять фундаменты. Этот камень – могильный, на нём надпись: «Здесь почивает сын Торстена и Фрегунн…» – торжественно произнесла Эльза.

– Блин, у вас тут кругом кладбище! – воскликнула Вика.