Страница 12 из 17
Проблема жилья разрешилась неожиданным и благоприятным образом: у однокурсника супруга оказалась комендантом малосемейного общежития, и Колька получал на время сессии свободную комнатку с полутораспальной кроватью, столом, туалетом и душем. Все условия для учебы, но душа и тело требовали развлечений и любви. Разнообразия не случилось: первый роман с однокурсницей Любой-Любашей оказался последним, растянулся на все время учебы – шесть лет, двенадцать двухнедельных с перерывами по полгода встреч…
К грохоту галтовки добавился ритмично повторяющийся хлопающий звук, и Петрович немедленно оставил лопату. Присмотрелся к барабану и, охнув, бросился выключать: гайки на хомутиках прослабились, один уже выпал на землю, второй и третий едва удерживали крышку, в образовавшуюся щель выпадали отгалтованные фланцы. Дрожащими руками зацепил крюк подъемника и поднял крышку. Успокаиваясь, начал выгружать детали: «Чему-то да учусь, - посмеялся над собой, - впредь буду контргайки добавлять.»
- Красава, - отметился похвалой вновь подошедший мастер. – Видно птицу по полету. Другой бы и внимания на грязь не обратил. Руками не таскай. Есть погрузчик, водилу Ренатом звать, пусть возит.
Водитель трехтонного кара, невысокий круглый татарин с визгливым голосом, непритворно возмущался:
- На тебя одного работаю. Подвожу, увожу. Теперь мусор увози. Николай, работай медленнее. У тебя сделка?
- В каком смысле?
- За количество деталей платят или за часы? – Ренат, упираясь животом в руль кара, сладко потянулся и достал сигареты. - Закуривай.
- Хозяин сказал: «шестьдесят рублей час».
- Значит, часовая, - щелкнул зажигалкой, прикуривая, и засмеялся. – Отняли калым у грузчиков. У них часовая шла за погрузку, плюс галтовка, по полтиннику за деталь.
- Так понимаю, не им решать.
- Точно, - Ренат двинул вниз рычаг скорости и придавил ногой в кроссовке педаль газа. - Давай, брат, удачи.
На очищенной площадке стало заметно, как далеко сдвинулась станина от места первоначальной установки. Редуктор и мотор почти на метр выползли за границу шиферного навеса, а кабель электропитания опасно натянулся. «Буржуям прибыль нужна, а не техника безопасности», - к месту вспомнил обобщающую максиму Петрович. Вместо железобетонной «подушки» с анкерными болтами, установили на едва выровненную земляную площадку, и станок мог упасть на бок и покатиться на оператора.
Попробовал двинуть агрегат подобранным ломом-монтажкой. Не тут-то было. «А включить и подтолкнуть в нужную сторону?» Все получилось. Станина вздрагивала, тряслась и, по сантиметрику по два, за пол часа под непрерывным давлением лома «проехала» нужный метр. «Знай наших», - удовлетворенно отпыхиваясь, выключил станок.
До обеда Петрович успел обработать две загрузки. Накидал в барабан третью партию, затянул и законтрил хомуты на крышке, отцепил и поднял повыше крюк тали. Работающий агрегат оставлять без присмотра не решился. «Приду и включу, а то, не дай бог, крышка откроется и разнесет все к чертям.» Не торопясь, зашагал к «общаге».
В комнате встретил соседа. Среднего роста плечистый парень неторопливо прихлебывал из нержавеющей миски густой супчик.
- Здорово, - Петрович присмотрелся. – Я тебя знаю. Через две улицы от меня живешь.
- Привет, и я тебя помню, в коммунальном работали. Я Александр, Саня, на фрезерном работаю.
- Здесь и фрезеровка есть?
- Тут есть все!
- А я Николай. Говорят, на заводе полно наших?
- Считай, вся вахта. Увидишь еще.
Подходя к галтовке, Петрович, на ходу прикурил, с удовольствием выдохнул дым, потянулся к черной кнопке «Вкл.» и отдернул руку, мгновенно вспотев. Краем глаза заметил опущенную подъемную цепь тали, и зацепленный к кронштейну крышки крюк. Если бы включил станок, то барабан, наматывая на себя цепь, мог сорваться с подшипников, или затормозиться и сжечь приводной электромотор, или сокрушить шестерни редуктора. Или потянуть за собой кое-как укрепленную балку и обрушить на голову Петровича держащийся на «честном слове» шиферный навес.
«Пролетарии в условиях дикого капитализма кардинально поменяли менталитет», - выдал мозг, освобождаясь от испуга, шутовскую фразу. Петрович осторожно, опасаясь самопроизвольного включения, двинулся к станку, ослабил натяжение цепи, убрал крюк в сторону и начал поднимать на безопасную высоту. Успокаиваясь, пару раз обошел станок, осмотрел и проверил надежность крепления крышки. Включил и через два оборота остановил барабан. Осмотрел еще раз и запустил в рабочем режиме.
Грохот давил на мозг, но Петрович уже придумал, как защититься. Свернул из туалетной бумаги пробки и вставил в уши, звук заметно приглушился, можно работать. Пока вращался барабан, вновь взялся за лопату. Принялся расчищать подъездной путь к галтовке. Железо бросал в кучу металлолома, мусор сгребал в кучки, намереваясь после стаскать в ящик-кагат.
Вернулся к приятным воспоминаниям. И Николай, и Любаша оказались страстными водолюбами: часами отмывали и ласкали друг друга под горячими струями, а в перерывах между «заплывами» добросовестно изучали труды классиков марксизма-ленинизма и сочиняли историко-философские рефераты и курсовые. Дурачась, переводили на украинский шлягер: “На недильку до другого я поиду в Комариво.” Красивая была пара: Николай, высокий кудрявый, точнее, лохматый блондин, и Любаша, пышноволосая стройняшка-смуглянка бразильского типа. Девчонки с курса завидовали Любаше, парни сглатывали слюну и хмурились. Любовь без продолжения: в другой жизни были другие любимые…
Погрузчик в большом контейнере подвез очередную партию ржавых заготовок. Рядом с Ренатом поместился длинноносый молодой работяга. Украдкой посматривал, то на барабан, то на крюк под потолком. «Злоумышленник, - без злости определил Петрович. - Если и шутка, то злая. Будем знать шкоду».
- Николай, уже все железо тебе по территории собрали, сбавь напор, - на высокой ноте перекрывая грохот, прокричал Ренат. – Сейчас последний кагат привезем, и шабаш. Кончится работа.
- Кончится эта, начнется другая, - спокойно парировал Петрович. – Вези.
С утра Петрович дважды нагружал и выгружал барабан, после обеда еще три. Решил посчитать железо в килограммах. «Если каждый блин по пять кило, а в бочке триста штук, то на круг полторы тонны, в пяти барабанах семь с половиной. Не мало.» Заботливо смел щеткой пыль с барабана и станины, чуть придержал ладонь у пусковой коробки, улыбнулся своим мыслям: «Утром напугала, а к вечеру, как родная… галтовка.»
Получили с Любашей дипломы и разъехались в разные города. Со временем города в разных странах оказались… «Если бы ты был настойчивее…» - прощаясь, сказала она, а он промолчал. Проводил взглядом взлетающий самолет и, прикуривая на ходу, пошел к стоянке такси.
- Черт побери! - озадаченно разводил руками Палыч около ящиков с заготовками. – Тебе сегодня еще до девяти работать, а ты токарку уже на неделю работой обеспечил. Дорабатывай, а завтра пойдешь на сверловку. Точить сверла умеешь?
- Научусь, - уверенно пообещал Петрович.
Гильотина
(франц. guillotine), орудие для совершения казни (обезглавливания осуждённых), введённое во Франции в период Великой французской революции по предложению врача Ж. Гийотена (Guillotin).
ГИЛЬОТИНА ж. французское орудие смертной казни: || пластинка с проемным очком и ножом на пружине, для отрезки хвоста сигар. || Шулерское выдвижное очко в карте, при игре в банк.
2) разг. Станок для резки листового металла, имеющий подвижной нож, расположенный под углом к неподвижному.
Косой нож, опускаясь, коснулся и мягко вошел в двадцатимиллиметровой толщины стальной лист, прорезал его по всей длине и, повинуясь вращению маховика с эксцентриком, вернулся в исходное верхнее положение. Полоса отрубленного железа с металлическим грохотом обрушилась в приемное корыто.
Гильотина, подняв прижимы и нож, широколобая, черно-серая, была похожа сейчас на распахнувшую пасть акулу, готовую жадно хватать и кромсать новые порции добычи.