Мученик англичан

– В Тюильри! К королю!

У нее все еще теплилась надежда на королевскую милость.

Дожидаться приема пришлось очень долго. Дежурные объяснили просительнице, что король не принимает никого в такие ранние часы. И супруга маршала ждала терпеливо, на коленях и не переставая молиться, среди караульных гвардейцев и дежурных придворных в этой тихой прихожей. Она все еще молилась о спасении осужденного, тогда как ей следовало уже читать заупокойные молитвы по нем. Устремив тревожный взгляд на дверь королевского кабинета в надежде увидеть выходящего дежурного камергера с вестью, что король готов наконец принять ее, она считала минуты, вынося пытку мучительного ожидания.

Часы пробили половину десятого. Дверь, так долго остававшаяся запертой, наконец отворилась. Принцесса Московская прервала молитвы и выпрямилась, дрожа, томимая тоской, стараясь собраться с силами, подыскивая слова, чтобы умолять Людовика XVIII и вырвать у него слово помилования, когда она падет к его ногам.

Вышел камергер, герцог Дюрас, и приблизился к принцессе торжественной походкой, с печальным видом. Он почтительно поклонился и сказал серьезным тоном:

– Аудиенция, которой вы требуете, была бы теперь бесцельной.

У супруги маршала вырвался глухой вопль. Она хотела заговорить, но силы покинули ее, и она упала на пол. По приказанию герцога Дюраса принцессу вынесли вон и отправили домой в глубоком обмороке.

Пока она ожидала таким образом понапрасну в королевской прихожей высочайшей милости, в которой было отказано заранее, вставала унылая и пасмурная заря четверга 7 декабря.

– Какой противный день! – с улыбкой сказал Ней аббату де Сен-Пьеру, сопровождавшему его на казнь, когда они садились в карету, и, видя, что аббат уступает ему дорогу, прибавил: – Пожалуйста, садитесь; сейчас мне предстоит опередить вас!

Граф де Рошшуар поставил войска, назначенные для охраны места казни, между Обсерваторией и решеткой Люксембургского сада. Сделав эти распоряжения, он явился в Люксембургский дворец и подписал приказ о выпуске осужденного из-под стражи, а потом уже подал сигнал к отъезду. Маршал Ней вышел на крыльцо и твердой походкой направился к поданному экипажу. Священник и двое судей сели с ним в карету, которую тотчас окружили жандармы. Граф де Рошшуар с маркизом де Рошжакленом следовали верхом. Гренадеры и отряд национальной гвардии замыкали кортеж, который направился к решетке Обсерватории. Не доезжая трехсот шагов до садовой решетки, карета остановилась.

С поднятой головой, с прямым взором маршал вышел из экипажа, который тотчас удалился. Вручив несколько луидоров священнику для раздачи бедным, осужденный направился к экзекуционному взводу, который окружали войска, выстроенные побатальонно в каре, и, обратившись к адъютанту Сен-Биасу, спросил, как ему встать. Тот хотел завязать ему глаза и поставить на колени, но маршал, пожав плечами, возразил:

– Разве вы не знаете, что военный не боится смерти?

Граф де Рошшуар верхом на коне наблюдал за порядком и распоряжался казнью.

Ней, стоя в центре каре лицом к экзекуционному взводу, державшему ружья наизготовку, снял шляпу и сказал:

– Французы, я протестую против моего осуждения! Моя честь…

В то момент, когда он произносил эти слова, Биас скомандовал: «Пли!» Грянул залп. Маршал упал ничком, сраженный одиннадцатью пулями из двенадцати.

Тело оставалось некоторое время распростертым на земле, пока секретарь Коши составлял протокол казни.

Полицейские приблизились, точно боясь, чтобы не похитили труп, и громко крикнули: «Да здравствует король!» Голоса на площади, куда оттеснили публику, отозвались там и сям. возгласами: «Да здравствует император!» Тогда полиция кинулась к улице Анфер, откуда как будто в основном доносились эти крики, и произвела несколько арестов, после чего оттеснила любопытных.

Наконец были приняты меры для перевозки тела на кладбище; но полиция, опасаясь скоплений народа и смятения, отложила на два дня погребение, которое состоялось тайком. Расстрелянный Ней все еще внушал страх своим врагам.

Бурбоны видели победу в этом политическом убийстве. На другой день после казни бумаги повысились в цене на бирже, а герцог Веллингтон, живший в Ели-сейском дворце, задал пышный праздник, присутствовать на котором сочла за честь вся аристократия. В ожидании смерти Наполеона гибель маршала Нея была большой радостью для Англии.

XII

План похищения маршала не удался; неведомый предатель выдал намерения заговорщиков. Но если заговор не спас жертву несправедливости, то процесс маршала Нея и его казнь по крайней мере доставили случай многим храбрецам, преданным императору, встретиться между собой и сговориться.

Во время этих переговоров верных сторонников ниспровергнутого властелина пришло два письма, взволновавших ла Виолетта. Первое было от Шарля Лефевра. Он сообщал старику о полученной им ране и просил уведомить о случившемся и успокоить дорогих его сердцу существ, то есть мать и Люси. Второе письмо было прислано Люси из Англии. Она умоляла ла Виолетта приехать к ней в Лондон. Далее молодая женщина писала, что увиделась со своим братом, капитаном Элфинстоном, и что он отправляется в Париж. Капитан хотел повидаться с маршалом Лефевром и его супругой по поводу одного плана, в который он не счел возможным посвятить свою сестру. Люси просила ла Виолетта, чтобы он взял на себя задачу сообщить о предстоящем посещении ее брата, который, выехав из Лондона одновременно с отправкой ее письма, вероятно, должен прибыть в Париж почти тотчас вслед за ним и намерен пуститься в обратный путь немедленно после свидания с маршалом. Люси надеялась, что ла Виолетт согласится сопровождать его.

– Какого черта понадобилось здесь этому англичанину? – ворчал ла Виолетт, читая и перечитывая письмо.

В это время ему доложили, что его желает видеть иностранец. Старик приказал лакею ввести незнакомца и через минуту в комнату вошел капитан Элфинстон.

После первых приветствий и вступительных фраз капитан рассказал ла Виолетту, что он был опасно ранен под Ватерлоо, покинут всеми и близок к смерти. Тогда проходивший мимо человек остановился возле него, осмотрел его рану, велел дать ему напиться и поместить в лазаретную фуру, следовавшую за ним.

– Этот человек, спасший таким образом жизнь английскому офицеру, своему неприятелю, – заключил Элфинстон, – был император Наполеон. И я поклялся в вечной благодарности ему. Теперь он пленник, подвергающийся дурному обращению, может быть, находящийся в смертельной опасности. Я поклялся спасти его! – Когда же тамбурмажор выказал некоторое удивление такому неожиданному великодушию у англичанина, он продолжал: – Вы не станете сомневаться во мне, когда прочтете вот это письмо леди Голлэнд.

Приезжий подал ла Виолетту письмо знатной англичанки, безгранично преданной Наполеону, которая рекомендовала капитана Элфинстона маршалу Лефевру и его супруге.

Убедившись в искренности и преданности этого благородного англичанина, ла Виолетт поспешил отвести его к герцогине.

Там гость открыл, что заказал шашечницу в подарок императору Наполеону. В каждой шашке должны находиться отдельные части письма, сообщавшего пленнику, что к нему спешат на помощь и что преданные друзья намереваются вырвать его из заточения.

Задуманный Элфинстоном план заключался в следующем. В назначенный день – он будет указан императору письменно или устно через лицо, которое специально прибудет из Англии и намекнет в разговоре на шашечницу, – царственный пленник должен притвориться больным и не выходить из дома. Он заручится содействием кого-нибудь из своих приближенных, который переоденется в его платье, и в случае слишком бдительного надзора сможет заставить предположить, что император лег спать или находится у себя в комнате. Так как по той части острова, где могут приставать суда, чтобы запастись пресной водой, могли свободно ходить взад и вперед только китайцы, то Наполеон должен одеться в китайское платье, под которым у него будет матросский костюм. Когда указанное ему судно, привезшее преданных друзей, пристанет к берегу, чтобы запастись водой, среди бочек будет одна, которая послужит средством для побега. При наполнении бочек ее оставят пустой. Император, переодетый китайцем, спрячется поблизости, затем незаметно смешается с толпой людей, занятых снабжением водой, заберется в пустую бочку и будет таким образом доставлен на судно под покровительством надежных лиц. Попав на борт корабля, Наполеон сбросит с себя китайское платье и переодетый моряком дождется отплытия судна, спрятавшись в складской каюте. Очутившись в открытом море, путешественники помчатся со всей возможной скоростью, а затем высадятся в каком-нибудь пункте на американском берегу или в Испании, или в Португалии.