Хронос Изгоев

— А… Почему ты себя с ним так вёл? Для подросткового бунта поздновато, так что, ну, наверное, у тебя были причины для вызова… Ты не мог знать, что этот разговор станет последним. Не пытайся… Не вини себя, что ты был недостаточно чутким или ещё каким. Это ловушка.

Он опустил голову ниже, избегая смотреть Нине в глаза. Затем музыкант всхлипнул, потом ещё раз, поднося ладони к лицу. Он вытер щёки рукавом и наконец продолжил:

— Я незаконнорождённый. Меня зачали прямо в гримёрке «Клюквы»: кайра Аматрис и Кай Кипер… Это могла бы быть красивая история — фанатка добилась встречи с кумиром, но встреча была лишь раз, и никто никому не перезвонил. Об этом бы даже никто не узнал, если бы не, — уголки рта Кегана дрогнули, — сопутствующий ущерб, как выражаются в Красмор. Появился я. Мне мать говорила, что отцу плевать на меня, и я рос, презирая его за то, что он никогда не проявлял ко мне участия… Я познакомился с Кипером только в двадцать пять: пришёл в «Клюкву» со своим первым альбомом. Чтобы доказать отцу, что всего добился без его помощи. А оказалось, он даже не знал о моём существовании. Мать… госпожа Мариса… ему не сказала.

Нина протянула к Аматрису руки и обняла, неуверенно прижимая его к себе. Она почувствовала его дрожь как собственную, а также упрямые попытки скрыть лицо.

— Мне… Слушай, мне реально жаль, что из-за… кхм, твоей матери вы упустили столько времени. Типа это, ну, неправильно. Но ты не виноват, что тогда не знал — ты был ребенком… И мне жаль, что Кипер так поздно узнал о тебе.

— Он пытался помочь мне… честно, пытался, — теперь всхлипы рвались из Кегана один за одним. Он теснее прижался к Нине, утыкаясь в неё лицом. Его била крупная дрожь. — Хотел, в возмещение всех тех лет, что я рос без него, помочь деньгами. Предлагал купить квартиру или машину. Я от всего отказался. Сказал, что добьюсь сам. Тогда он разрешил выступать в «Клюкве» в любое время, и здесь я уже не стал спорить. Я хотел показать ему, что становлюсь знаменитостью. Пусть видит мою славу… славу, которую я обрёл сам. А потом, — Кегана затрясло, — моя слава начала гаснуть… И он снова предложил мне помощь… Но я отказывался до последнего. А потом пришёл… и бросил в лицо, типа не получал помощи. Конечно… я же отказывался от неё.

— Тише, Кег, — Нина растерянно погладила его по волосам, а второй рукой сжала его. — Тише… Если он отреагировал спокойно, то, думаю, он всё понимал… Он просто принимал тебя любым: как со славой, так и без… Как принимающего помощь, так и отказывающегося от неё.

Кеган посмотрел на неё, вцепившись руками в её плечи.

— Я не убивал его, честное слово. Не сжигал клуб. Если я пирокинетик… это не значит, что я всегда и всюду призываю огонь. Я никогда бы ему не навредил. Я не знаю, кто это сделал, зачем… Я же был с вами всё это время, я не мог этого сделать.

— Мы бы и не подумали на тебя, — заверила его Нина, вытирая застывшие слёзы, — даже если бы ты не пошёл с нами.

Аматрис, вяло подавшись в сторону, дрожащими пальцами вытянул из кармана штанов пенал и открыл, демонстрируя набор отмычек. Внутри, за рядом инструментов, показалась ныне выцветшая гравировка, с которой можно было прочитать: «Неймере-Каю от Найры-Кай».

— Это… то, что он дал мне в дорогу, а я… Даже не знаю, как этим пользоваться, — прошептал Кеган и безотчётно провёл пальцем по когда-то позолоченным буквам, точно не воспринимая их.

— Сохрани, — посоветовала Нина, — как память о нём… Не волнуйся, мы обязательно найдём того, кто это сделал.

— Спасибо, — Кеган на мгновение сжал её пальцы.

Прежде, чем она успела бы что-нибудь ответить, на пороге появился взволнованный Эммерих — он резво зашёл в комнату, закрыв за собой дверь на засов. Приблизившись к окну, Ландони нервно выглянул наружу, а потом сообщил:

— Кажись, у нас [большие] проблемы, народ. В злаку подвалил один крайне знакомый тип, Роберт Кренхилл. — Услышав имя, Нина вспомнила спасшего её в Старограде красморовца. — Градеминский утилизатор. Кренхилл меня вроде не заметил — я быстро заныкался в угол, а вот Боб… он подошёл к стойке и спрашивал про тебя, пташка.

Нина вздрогнула, Кеган напряжённо сжал зубы.

— Если бы меня хотели доставить в инсектарий, отправили бы странников типа тебя, Эммерих. Если послали утилизатора… Значит, считают мою вину доказанной и хотят… моего устранения.

— Всё куда хуже. Живым Боб, может, и доставит тебя, но шанс того, что ты не станешь при этом инвалидом, крайне мал, — сообщил Ландони и нахмурился. — В Красмор не считают смерть решением проблемы.

— Как человек, за которым охотятся, — Нина повернула голову к музыканту, — сразу могу сказать, что вариантов у нас немного: надо валить.

— Разумно, — согласился Ландони, закинув на спину рюкзак, и взялся за винтовку. — Только учтите, что таким, как он, разрешают стрелять, не задавая вопросов. Марса с Тиной нас не выдадут, но те выпивохи внизу могут дать твоё описание. Дело нескольких минут, прежде чем он начнёт обшаривать спальни. Вылазим из окна и побыстрее. Я первый, Нани — за мной, я подхвачу.

Девушка кивнула и принялась собирать вещи, Кеган последовал её примеру. Эммерих кинул вниз рюкзаки и прочее снаряжение, затем перевесился через подоконник и выскользнул наружу, зацепившись за карниз пальцами. Странник раскачался, болтая ногами, и ловко приземлился прямо в густую траву. Потом он выпрямился и протянул перед собой руки. Нина секунду поколебалась, а потом прыгнула — Эммерих легко её подхватил.

Кеган приблизился к подоконнику, ожидая, что в любой момент в дверь заколотят или послышатся выстрелы. Однако в коридоре было тихо, только снизу, из обеденного зала, звучала музыка и слышались голоса.

Кеган рывком взобрался на подоконник, а потом тоже прыгнул, сгруппировавшись в падении. Эммерих и Нина вовремя подхватили его, помогая встать на ноги. Он тут же схватился за свой рюкзак, закидывая себе за плечи — компаньоны последовали его примеру. На всякий случай музыкант вытащил из кобуры пистолет. Нина меж тем держала руку на рукояти своего меча и напряжённо оглядывалась.

— Вот это попали, — прошептал Эммерих. — Лады, теперь о злаках можно забыть. Держимся как можно дальше от торговых маршрутов. К счастью, я знаю, как добраться до Заповедника, не попадаясь никому на глаза — так и пойдём.

Эпизод двадцатый

Нулевая Высота

пункт на карте не отмечен

9-18/999

Путники шли быстро, стараясь оказаться как можно дальше от злаки. Эммерих замыкал вереницу, держась позади и не опуская винтовку. Он крутил головой, иногда отставал, проверяя, нет ли погони. Передвигаться старались без разговоров и лишнего шума.

Минут за двадцать беглецы прошли рощу, росшую в окрестностях постоялого двора. Затем показалось поле, заросшее сухой и ломкой сорной травой. Фонари включали изредка, лишь на пару секунд, чтобы осветить дорогу. Ночь выдалась тёмная, без привычного по большим городам отсвета электрических огней на небе.

Грунт под ногами был твёрдый и смёрзшийся, несмотря на раннюю осень. Идти приходилось осторожно, часто попадались булыжники. Порой казалось, что под ботинками скрипит пепел. Один раз Нина вскрикнула, наткнувшись на торчащую из земли кость. Человеческую или животную, разобрать не удалось. Кеган взял её за руку, девушку в ответ крепко вцепилась ему в локоть. Они двинулись, поддерживая друг друга.

Через несколько километров от злаки путники вышли к заброшенной ферме. Проржавевший трактор гнил рядом с хозяйственными строениями, у некогда добротного двухэтажного жилого дома обрушилась крыша. Входная дверь валялась возле крыльца, сорванная с петель, оконные стёкла оказались выбиты. Эммерих поглядел на здание, направив луч света в тёмный проём входа, тихо выругался и приказал идти дальше.

Наконец впереди снова показались деревья, часа через три дороги. На опушке они стояли помертвевшие, лишённые листьев и тронутые изморозью, сковавшей кору. Здесь уже пришлось держать фонарики постоянно включёнными, чтобы ветки не попали в глаза.