Квинт Серторий. Политическая биография

То, что ядром движения являлись бежавшие на Пиренейский п-в противники сулланского режима, сомнений не вызывает. Именно они были заинтересованы в решительной войне против олигархического режима, лишившего их родины, имущества и угрожавшего их жизни. Первоначально их число было очень невелико — лишь какая-то часть отряда из 2600 чел., которых Серторий, по словам Плутарха, называл римлянами, но каковыми большинство из них, вероятно, не являлось (см. выше). При вступлении в провинцию их число, вероятно, возросло, так как среди ее жителей находилось немало колонистов из Италии. Во время диктатуры Суллы сюда устремилось немало жертв сулланских репрессий, главным образом италийцев[481], которые, надо думать, были совсем не против вернуться на родину, отомстить врагам и занять прежнее, если не еще более высокое положение. И, наконец, множество римско-италийских эмигрантов присоединилось к Серторию в составе армии Перперны. Можно предполагать, что общая численность эмигрантов в войсках восставших достигала нескольких десятков тысяч человек. То, что они более других участников движения были заинтересованы в войне против сулланского режима, а потому представляли собой самую надежную силу в руках Сертория, позволяет думать, что именно из их числа набиралось большинство командиров повстанческой армии, не говоря уже о верхушке руководства инсургентов. В среде последней, по всей видимости, шла борьба за влияние между окружением Сертория и Перперны (как, впрочем, вероятно, и между ними самими), однако насколько она затрагивала основную массу воинов-эмигрантов, сказать трудно. Во всяком случае, после умерщвления главнокомандующего они чуть не растерзали Перперну — организатора убийства, что говорит об их верности Серторию.

Весьма сложен вопрос об участии в восстании римско-италийских поселенцев (Hispanienses), из числа которых можно исключить большинство тех, кто стал жертвами сулланских реквизиций, поскольку по своим интересам они в основном могут быть отнесены к первой группе. Что же касается остальных колонистов, то они стремились не столько к возвращению в Италию и уж тем более не к расправе с сулланцами, сколько об укреплении своих позиций в провинциальном обществе. Именно на них, как мы видели, старался опираться Серторий в 82–81 гг., хотя в решающий момент Hispanienses (как, впрочем, и остальное население провинции) оставили его. Однако теперь мятежный проконсул стал значительно сильнее, чем в 81 г., а потому мог рассчитывать на большую поддержку с их стороны. В ней он был заинтересован особо, поскольку силы эмигрантов вряд ли были достаточны для преобладания над испанцами, которых Серторий, несмотря на все уступки, стремился все же держать в подчиненном положении (см. ниже). Добился ли он этой поддержки? В источниках отсутствуют сообщения о том, чтобы повстанцы владели хотя бы одним римским городом на Пиренейском п-ве. Правда, если верны соображения И. Г. Гурина (см. выше), то в их руках находилась Италика, но это еще не свидетельствует о поддержке Hispanienses, которые могли просто покориться силе. Э. Габба указывает на поведение Тарракона, якобы до конца сохранявшего верность Серторию, как на проявление поддержки последнего частью Hispanienses[482]. Однако, как указывалось выше, сведения источников не дают оснований полагать, что Тарракон находился в руках повстанцев и тем более о просерторианской позиции его жителей. Что же касается Валентии (совр. Валенсия), которую восставшие, несомненно, контролировали (Sall. Hist., II, 98, 6), то возникает вопрос, была ли она на тот момент римским городом. К. Сазерленд считает, что Валентия являлась colonia civium romanorum[483], но никаких сведений о том, что уже тогда она имела подобный статус, нет[484]. Мнение о том, что город был основан Д. Юнием Брутом для ветеранов войны с Вириатом или для воинов самого Вириата (Liv., ер. 55)[485], поселенных здесь после поражения в войне 154–139 гг., также необоснованно — Брут был наместником Дальней Испании, а Валентия, о которой идет речь, находится в Ближней, Ливий же имел в виду другой город[486]. Первая deductio в Валентию произошла никак не раньше Серторианской войны[487]. Таким образом, Валентия могла и не быть римским городом, а потому ее позиция о настроениях Hispanienses свидетельствовать не может.

Таким образом, в целом римско-италийские колонисты, вопреки мнению Э. Габбы и И. Г. Гурина, не поддержали повстанцев. На первый взгляд это представляется странным, поскольку они также, как и испанцы, хотя, очевидно, в меньшей степени, страдали от злоупотреблений наместников[488], и меры по упорядочению режима провинциального управления, казалось бы, должны были обеспечить Серторию их симпатии[489]. К тому же последний в ходе гражданской войны занял сторону Цинны, первоначально выступившего под знаменем борьбы за права италийцев, и уж они-то, составлявшие большинство среди колонистов, должны были бы поддержать его. Однако в Испании (в отличие от своей родины) италики занимали привилегированное положение, мало чем отличаясь от римлян, и этим они, несомненно, не могли не дорожить. Между тем политика Сертория по отношению к испанцам, чьи позиции в ходе восстания, несомненно, усилились (см. ниже), вызывала у них серьезные опасения за свои привилегии[490]. Правда, как предположил Э. Габба, мятежный проконсул включил некоторых Hispanienses в состав эмигрантского сената[491], что могло бы послужить некоторой гарантией сохранения колонистами своего господствующего положения. Однако какие-либо доказательства в пользу этой гипотезы отсутствуют[492].

Принимали ли в движении участие романизованные (или романизующиеся) испанцы? Строго говоря, прямых данных на сей счет в источниках нет. Ю. Б. Циркин считает, что они, находясь под влиянием римско-италийских колонистов, также выступили против Сертория[493]. Однако следует иметь в виду, что у них были несколько иные интересы, чем у Hispanienses. Последние думали о сохранении и, возможно, своих привилегиях, тогда как романизованные туземцы стремились добиться этих привилегий, в частности, получить права римского гражданства[494]. Таковые Серторий, судя по надписям, даровал неоднократно (CIL, II, 16; 254; 3744; 3752; 3753; 4970, 477 и 478 etc.). Масштабы этих пожалований оцениваются и как широкие[495], и как ограниченные[496]. Обосновывая свою точку зрения, Дж. Гаджеро указывает, что нет, например, сведений о даровании Серторием гражданских прав целым группам провинциалов, как то сделал Помпей Страбон в отношении саллюитанской турмы (CIL, I2, 709). Но это аргумент е silentio, вряд ли уместный в данной ситуации. Во всяком случае, Серторий раздавал римское гражданство (даже судя лишь по сохранившимся надписям) куда более щедро, чем полководцы прежних времен[497]. Поэтому он мог рассчитывать на определенную поддержку романизованных провинциалов.

Но в целом римско-италийские колонисты и романизованные туземцы явно оставались на стороне сулланцев — недаром большая часть Бетики, Новый Карфаген, Тарракон контролировались войсками сената. Это и неудивительно — вместе с Серторием шли «варвары» — лузитаны и кельтиберы, да и вообще его перевес над сулланцами мог вызывать серьезные сомнения.

481

Циркин Ю. Б. Древняя Испания. М., 2000. С. 203.

482

Gabba Е. Le origini… Р. 309.

483

Sutherland С. The Romans in Spain. P. 233. N. 12.

484

Gabba E. Le origini… P. 310. N. 3.

485

Обзор мнений см.: Wiegels R. Liv. per. 55 und die Gründung von Valentia // Chiron. Bd. 4. 1974. S. 154.

486

Simon H. Roms Kriege in Spanien. 154–133 v. Chr. Frankfurt a/M., 1962. S. 138–139. Anm. 71.

487

Wiegels R. Liv. per. 55… S. 159.

488

Richardson J. S. Hispaniae. Spain and the Development of the Roman Imperialism. Cambr., 1986. P. 140.

489

Гурин И. Г. Серторианское движение… С. 36, 61.

490

Циркин Ю. Б. Движение Сертория. С. 156.

491

Gabba Е. Le origini… P. 315.

492

См.: La Pe