Квинт Серторий. Политическая биография

Высказывалось также предположение, что новоиспеченный проконсул должен был сменить на своем посту наместника Ближней Испании Валерия Флакка, чья лояльность вызвала сомнения у марианских лидеров[269]. Но и это не более чем гипотеза — источники на сей счет молчат. Вообще говоря, маловероятно, что Флакк, управлявший Ближней Испанией с 93 или 92 гг.[270], занимал свой пост 10 лет; предполагается, что еще в 85 г. Флакк отбыл в Трансальпийскую Галлию[271]. Ясно лишь одно: в 82 г. Серторий прибыл в Испанию и вступил в управление вверенной ему провинцией.

Но тут же возникает вопрос: только ли над Ближней Испанией или также и над Дальней? Вторую точку зрения высказал еще П. Р. Беньковский[272], и она нашла немало сторонников[273]. Указывается, например, на сообщение Аппиана о бегстве Сертория из Италии с войском, а затем при поддержке кельтиберов он изгнал из Испании «стратегов» Суллы (ВС, I, 108). Однако эта гипотеза представляется сомнительной: Эксуперантий пишет об отправке Сертория именно в Hispania Citerior (Exup, 8), да и после своего поражения в 81 г. от сулланцев он отплыл из Нового Карфагена, а не попытался продолжить борьбу на юге. Что же касается Аппиана, то у него речь шла явно о вторжении Сертория в Испанию в 80 г., поскольку дальше без всякого перехода сообщается о его борьбе с Метеллом. К тому же если в 82–81 гг. о поддержке проконсула кельтиберами ничего неизвестно, то в ходе восстания в 70-х гг. такая поддержка ими оказывалась[274]. К. Ф. Конрад указывает на слова Ливия, где Серторий (уже в 77 или 76 г.) говорит о своих заботах об обеих провинциях, которыми, очевидно, обладает (quantum Hispaniae provinciae interesset suas partes esse)[275]. Но отсюда отнюдь не вытекает, что его власть над обеими Испаниями была в свое время оформлена юридически — он мог просто фиксировать факт своего господства над этими территориями.

Обстановка в Ближней Испании была напряженной. Недаром ее наместники подолгу оставались здесь, ведя тяжелую борьбу с восставшими туземцами: Тит Дидий — четыре года (97–93 гг.), Валерий Флакк — не менее семи лет (93/92-85? гг.). Хотя действовали они успешно, брожение среди местных племен продолжалось: когда Серторий прибыл сюда, они готовы были отпасть, желая, по словам Эксуперантия, добиться иного порядка (dehcientes atque alia cupientes — § 8). Вряд ли речь шла об угрозе полномасштабной войны, какая шла в 90-х гг., но ситуация явно требовала энергичного вмешательства. Вероятно, именно поэтому Серторий и стремился скорее попасть в Испанию и потому согласился заплатить туземцам за проход через Пиренеи.

Прибыв в провинцию, проконсул предпринял ряд мер по упорядочению управления и смягчению его тягот. По словам Плутарха, «знать он привлек на свою сторону обходительностью, а народ — снижением податей; особое расположение он завоевал, отменив постой: он принуждал воинов устраивать зимние квартиры в пригородах и сам первый подавал пример. […] Он был мягок в решении гражданских дел» (Plut. Sert., 6, 4–5). Во фрагменте Саллюстия, традиционно относимом к Серторию, говорится, что он «был любим за умеренное и безупречное управление» (Hist., I, 94). По словам Эксуперантия, Серторий, «когда прибыл в провинцию, стал столь усердно склонять лаской и благоразумным попечением в пользу своей партии настроения союзников, уже готовых отпасть и желавших иного порядка, что всем внушил приязнь к себе» (Exup, 8). Все это, очевидно, означало, помимо названных Плутархом мер, ограничение произвола и вымогательств, обычных для римской администрации[276].

Ученые по-разному трактовали скудные сведения источников о мероприятиях Сертория. Многие считали, что он отменил взимание трибута[277]. Но это, пожалуй, слишком вольное толкование текста Плутарха, который не дает оснований для подобных выводов. Не более доказательно и предположение Ф. О. Спанна о том, что civitates stipendiariae получили от Сертория статус civitates liberae[278]. Единственным доводом в пользу этого может служить факт отмены зимнего постоя войск в городах, что, действительно, являлось привилегией civitates liberae. Но те обладали также правами внутреннего самоуправления, собственности на землю, взимания пошлин, чеканки монеты, свободы от постоянных налогов и т. п.[279] Между тем у нас нет сведений о том, что Серторий даровал подобные привилегии хотя бы одному городу.

На освобождении городов от постоя войск следует остановиться несколько подробнее. По мнению И. Г. Гурина, это было единственное серьезное новшество среди мероприятий Сертория в 82–81 гг., поскольку снижение и ограничение произвола администрации предпринимались и другими наместниками[280]. Строго говоря, в деле размещения войск на зиму вне городов он также не был пионером — достаточно вспомнить зимний лагерь Кв. Фульвия Нобилиора, построенный в середине II в.[281] Однако это был единичный случай, вызванный к тому же, видимо, чисто военными потребностями, тогда как Серторий возвел эту меру в систему. Во время службы в Кастулоне он мог убедиться, чем грозят притеснения солдатами горожан и сколь опасно восстание последних[282]. Постой являлся одной из самых обременительных повинностей, и его отмена, даже если и не снимала с горожан расходы на содержание расквартированных в предместьях войск[283], не могла не быть популярна.

Важной частью мероприятий Сертория было, судя по Плутарху, налаживание отношений с местной знатью. Несомненно, он завоевывал ее симпатии не только обходительностью (ομιλια)[284], но и снижением налогов, которое Плутарх считает уступкой простонародью (Sert., 6, 4). Между тем значительная часть податей выплачивалась прежде всего имущими слоями (Ps.-Caes. Alex., 49), к которым принадлежала и аристократия[285]. Не могла она не выиграть и от ограничения произвола провинциальной администрации в целом. Все это, конечно, не снижает важности личных контактов[286] между Серторием и местной верхушкой.

В связи с этим необходимо упомянуть об одном пассаже из Саллюстия (Hist., I, 93): Hispaniam sibi antiquam patriam esse («Испания ему старинная родина»). Еще Б. Мауренбрехер утверждал, что эти слова, призванные привлечь симпатии туземцев, вряд ли могли принадлежать какому-либо другому лицу, фигурировавшему в «Истории», кроме Сертория[287]. (Обычно эти слова понимаются в том смысле, что Испания дорога Серторию как вторая родина[288].) Однако X. Берве возразил против подобной идентификации, указав, что «адъектив antiquam требует, чтобы говорящий был испанцем по рождению, а не выбору (Wahlspanier)»[289].

Не менее важно и другое: при плохой сохранности текста «Истории» мы не можем быть уверены, что речь не могла идти о ком-либо другом. К тому же вряд ли Саллюстий стал бы приписывать Серторию (положительному герою!) признание своей родиной — пусть и в переносном смысле — варварской страны[290].

269

Rijkhoek K. G. Studien… S. 187.

270

Broughton T. R. S. The Magistrates of the Roman Republic. V. II. Atlanta, 1984. P. 18.

271

Ibid. P. 58–59; Badian E. Studies in the Greek and Roman History. N.Y., 1964. P. 95.

272

Bienkowski P. R. Kritische Studien über Chronologie und Geschichte des Sertorianischen Krieges // WS. Bd. XIII. 1891. S. 136.

273

Badian E. Studies… P. 96; Spa