Страница 4 из 34
Но и это еще не все. В том году из-за безработицы многие дети не имели учебников, и учительница даже отсылала их домой. И вот как-то она сказала Джеку, чтобы он дал Вильсону свою книжку. Но, наученный горьким опытом, он отказался.
Тогда Вильсон стал вырывать у него из рук книгу, будто она его. И Джек расплакался, хотя он не из плаксивых. Плакать вообще стыдно, тем более при девчонках.
Учительница назвала его жадиной, плохим товарищем. И еще сказала: «Богатые должны помогать бедным». Как будто Фултоны живут лучше Вильсонов. Она еще много чего говорила, но Джек не слышал, потому что, когда на человека кричат, слова перестают до него доходить. А кончила она так: «Вот вырастешь, и никто не будет тебя любить».
С этого дня Джек заметил, что учительница его недолюбливает. Вроде бы прямо не выказывает этого, но все равно чувствуется. И Джек перестал поднимать руку, пожалел, что сел за первую парту, и вообще по утрам нехотя шел в школу, а дома о школе больше не рассказывал.
Но вот, по мнению Джека, подвернулся случай доказать учительнице, что он хороший товарищ и это неправда, будто его никто не будет любить, когда он вырастет.
У Пила перед диктантом сломалось перо, и он не знал, как быть. А у Джека было запасное, и тут-то он и решил показать, какой он отзывчивый и добрый.
— Возьми мое, — сказал он Пилу. — А завтра вернешь такое же.
Ну что плохого в его словах? Ведь он хотел как лучше, хотя и шел на риск, потому что у него у самого перо могло сломаться. И вообще Пил способен не вернуть перо или подсунуть старое и не такое, каким любит писать Джек.
Иной раз одолжишь что-нибудь, а тебе потом говорят: «Чего пристал? Катись, пока цел, не то как врежу!»
Или: «А кто тебя просил давать?»
Итак, учительница опять рассердилась на Джека и не позволила Пилу взять перо. И ни он, ни Пил так и не поняли почему.
Насмешник Фил скорчил уморительную гримасу и, передразнивая учительницу, сказал:
— То-ва-ри-щес-тво! — и прибавил: — У нее такой пунктик.
Джек никогда бы так не сказал про учительницу. И вообще он не одобрял дурацкие шуточки Фила. А сейчас ему и вовсе было не до смеха.
Пил огорчился, что Джеку досталось из-за него. И первый заговорил с ним. В тот день они вместе возвращались из школы домой. И с тех пор сошлись ближе и стали почти друзьями.
После того как учительница дала понять, что считает Джека торгашом и чуть ли не мошенником, он стал избегать товарищей. Прямо она, правда, этого не сказала, но Джек прекрасно понял, хотя ни за что на свете никому не признался бы в этом.
Как-то у Доррис пропал завтрак. Скорей всего, она забыла его дома. Она постоянно все забывала, теряла и всегда подозревала других в воровстве. Так было с резинкой, которая лежала преспокойно под партой. Но Доррис уверяла, что ее подбросили. Или еще был случай с промокашкой. Ну, кто позарится на промокашку? А Доррис сразу в крик: «Украли!»
Наверно, и с завтраком то же самое. Хотя булка с колбасой и яблоко не резинка и не промокашка.
— Слопала сама — и еще хнычет. Ну-ка дыхни, ангелочек! — приставал к ней Фил.
«Ангелочком» Доррис прозвали после того, как та, прежняя, учительница сказала, что у нее глаза голубые, как у ангела.
— Бедный ангелочек! — не унимался Фил. Перебегая от одного ученика к другому, он стучал каждого по животу и приговаривал: — Стук-стук! Отзовись, колбаска!
Пропади завтрак у кого-нибудь еще, ребята возмутились бы, но Доррис они не любили: она была подлиза, ябеда, воображала и вообще недотрога.
С этим завтраком была целая история.
— Воришки! Бессердечные, злые дети! — кричала учительница. — Позор для класса, для всей школы! Даже смотреть на вас противно! А я-то хорошо к вам относилась. Впрочем, этого следовало ожидать: если перышко жалко одолжить товарищу, значит, и кражи должны быть. Кто не выручит в беде, тот и на чужое позарится.
Выходит, завтрак съел Джек, во всяком случае, без него не обошлось. Какое она имеет право так говорить! А таких противных девчонок, как Доррис, Джек в жизни не встречал!
И весь сыр-бор разгорелся из-за какого-то завтрака! Джек поклялся себе до окончания школы не разговаривать с ней, даже не отвечать на вопросы, а на будущий год пересесть в другой ряд, чтобы даже мимо не проходить.
А учительнице он этого никогда не простит!
«Я поговорю с ней сегодня после уроков, — решил он. — Как она смеет подозревать меня в воровстве!»
Но объяснился с ней Джек только через полгода, и то не до конца.
Однажды учительница задала какой-то вопрос. Джек знал, но руки не поднял.
Тогда она нарочно вызвала его, чтобы подловить, и очень удивилась, когда он ответил правильно.
— Почему же ты не поднял руку? — спросила она.
— Вы бы все равно меня не спросили! — ответил Джек.
— С чего это ты взял? — еще больше удивилась она.
— Потому что я не дал Вильсону книжку, а не дал потому, что Бетти на моем новом учебнике поставила две кляксы и загнула страницу.
— Бетти? Две кляксы?
— Я нечаянно, — покраснев, пролепетала Бетти, и Джеку стало даже жалко ее.
В классе воцарилась тишина. Все знали, что учительница придирается к Джеку.
Нарушил тишину шутник Фил.
— Честное слово, Джек — хороший малый! — сказал он таким уморительным тоном, что класс покатился со смеху.
— Покажи мне свои книги, — обратилась учительница к Джеку. И, просмотрев их, вернула со словами — Да, они у тебя в образцовом порядке. И впредь, пожалуйста, поднимай руку.
Джек заметил, что ей стыдно. И с тех пор она стала относиться к нему лучше, хотя самого главного он ей так и не сказал.
«Вором и мошенником я никогда не буду», — думал Джек, стоило ему вспомнить про злополучный завтрак.
Учительнице он готов простить обиду, а Доррис — ни за что! И когда во дворе совсем другая Доррис захотела играть со всеми, он оттолкнул ее:
— С ней я играть не буду!
Когда тебя подозревают в чем-то несправедливо, это особенно обидно.
Еще в конце прошлого года, перед каникулами, Джек и Пил уговорились сесть рядом. Оба не драчуны, не забияки, и в школу им по дороге. За ними сели Моррис с Чарли. (У Чарли есть часы!) Впереди — Дик. Но он поменялся местами с Адамсом и пересел к Гарри за первую парту. Джеку, правда, это безразлично. Хотя Адамс часто вертится и болтает на уроках. Вместо Адамса вообще-то должен был сидеть Вильсон, но он не знал заранее, что Дик пересядет, а сидеть с Диком не захотел. Тот сказал что-то обидное про его отца, и они чуть не подрались.
Дик с виду тихоня, к тому же всегда одет аккуратно, причесан, и руки у него чистые, вот девчонки и думают, будто он пай-мальчик.
В общем, Джек доволен: компания подобралась хорошая и все складывается пока хорошо. Новая учительница его не знает, и он постарается не восстановить ее против себя, как ту. Тогда он был еще неопытным школьником и многого не знал, а теперь знает.
Нашлась и пропавшая ручка. Теперь отец наверняка купит перочинный ножик. И у него будет все, что нужно. Джек спокоен за себя. Фил сидит далеко — на последней парте, и это хорошо. Ангелочек — в другом ряду, так что можно не иметь с ней дела.
Бедняга Джек и не подозревал, какая подстерегает его опасность.
Учителя думают: для ребят главное — сесть подальше, чтобы не видно было, чем они занимаются. И не понять им, что выбор места — дело очень ответственное. Ведь с соседом по парте предстоит целый год изо дня в день сидеть по четыре часа. Тут надо учесть все «за» и «против».
Не понимая этого, они вмешиваются не в свое дело.
Так, мальчика маленького роста или близорукого сажают за первую парту, что ему вовсе не нравится. Другой же, наоборот, мечтает об этом и начинает злиться и завидовать.
И трудно сказать, что лучше: когда озорники сидят за первой или за последней партой, вместе или поврозь. Вон Аллана в прошлом году четыре раза пересаживали, а Фила — и не сосчитать сколько. С них как с гуся вода, а другие страдают.