Страница 55 из 56
- Старые стихи… - сказал Верещагин, когда шум вокруг утих - словно волны откатились обратно в море. - Кажется, Роберта Рождественского.
- Ничего. Напишут ещё новые - и о нас. Уже пишут.
- Да… Мне знаешь что жаль только?
- Что?
- Что люди забудут о Великой Отечественной… Я даже чувствую себя виноватым… перед ветеранами…
Ларионов-старший не ответил. На сцене уже разыгрывалась постановка, посвящённая славянским странам, вошедшим в СССР. На фоне белорусского флага кряжистый усатый мужик пел под гитару - а сбоку от него мелькали кадры хроники времён войны - защита Минска, пограничное сражение, взятие Люблина…
- На русском поле "Беларусь" Пахал и пил взахлеб соляру, Давал на сенокосах жару… Но в бак ему залили грусть. Потом в застенках гаража На скатах спущенных держали. Скребла его когтями ржа. И под капотом кони ржали. И сотни лошадиных сил Рвались на русские просторы. Он слышал дальние моторы И каплю топлива просил. Без плуга корчилась земля. Без урожая чахла пашня. Двуглавый герб-мутант на башнях Венчал двуличие Кремля.
И, окружив славянский дом, Пылили натовские танки. Глобальной газовой атакой На Минск надвинулся "Бушпром". И встал мужик не с той ноги, Ко всем чертям отбросил стопку, Заправил "Беларусь" под пробку. К рулю качнулись рычаги. Советский гимн запел движок (Его другому не учили), И, повернув колеса чинно, Он небо выхлопом обжег. И через ноздри клапанов Втянув убитой пашни запах, Он, вздыбившись, повел на Запад Ряды железных табунов. И понеслись в последний бой Все "Беларуси" - белороссы.
На подвиг малые колеса Вели большие за собой. И странно было всей Руси, Великой некогда и смелой, Вставать за малой Русью - Белой И верить: Господи, спаси! И через поле, через мать… Опять сошлись надежды в Бресте, Где сроду с Беларусью вместе России славу добывать. И честью пахаря клянусь, Что, на бинты порвав портянки, Тараном в натовские танки Влетит горящий "Беларусь".
Люди зашумели.
- Лука-а-а-а!!! - орал кто-то одурело. - Батько-о-о-о!!!
Верещагин сказал:
- А что ни говори, а воевали мы его оружием. По крайней мере - вначале. Жаль, что не его избрали Вождём.
- Говорят, он сам отказался, - ответил Ларионов. - Смотри, Боже Васоевич. Сам приехал.
Юный глава югославской Скупщины, смущённо улыбаясь, поднятой рукой пытался успокоить людское ликование.
- Я буду говорить по-русски, - сказал он. - В конце концов, это заслуга русских - что есть моя страна, что у меня, в конце концов, целы ноги. Здравствуйте, братья…
Где-то уже шумела стройка.
По предрассветной почти пустой улице ветер гнал клочок бумаги.
От водохранилища тянуло речной водой.
Сидя на скамейке, Верещагин слушал Пашку Бессонова.
- Ты знаешь - мне приснился странный сон.
Смешной и страшный, путаный и длинный…
Как будто я был вылеплен из глины
И с жизнью человечьей разлучён…
Как будто я нездешний, неземной,
И будто крови нет во мне ни грамма,
И будто кто-то гонится за мной,
И будто нет тебя на свете, мама…
Как будто бы чужую чью-то роль,
Заставили играть в чужой квартире,
А из всего, что было в этом мире,
Остались одиночество и боль…
И я не знал, где мне тебя искать…
Но я искал, слезу сглотнув упрямо…
Не страшно даже камню кровь отдать,
Чтоб только ты ко мне вернулась, мама…
И не пойму - во сне иль наяву
Мне на плечи твоя рука ложится.
Взаправдашние утренние птицы
Вдруг радостно рванулись в синеву… (1.) - певец прихлопнул струны исцарапанной ладонью, покрытой ещё не сошедшим с лета загаром и тихо сказал, ни на кого не глядя:
- Стихи В.Крапивина.
Не бойся. Это сон. Это неправда…
- Пашка, - спросил Верещагин, - скажи мне ты. Всё то, что мы потеряли. Все те, кто погиб. Это было не зря?
- Димка верил, что не зря, - Пашка встал. - А значит - не зря, Олег Николаевич… Ну, я пойду. Хоть пару часов посплю. Вы заходите в отряд, он там же, только не в подвале, конечно.
- Зайду, - сказал Верещагин и, откинувшись на спинку скамьи, закрыл глаза.
А теперь я хочу обратиться к своим читателям. Я получил немало откликов (фу, какой казённый стиль…), где мне предлагалось превратить этот цикл рассказов в роман. Делать этого я не хочу. Не потому, что не могу, а потому, что - не хочу, и всё. Но я отдаю эту тему и её героев всем, кому пришлись по душе мои рассказы. Почти три года войны, в течении которой я описал лишь два десятка дней из первых восьми месяцев - это благодатный и обширный материал. Условие лишь одно: происходящее должно соответствовать концовке - вот этому рассказу. А так - если у кого-то вдруг появится желание - я ничего не буду иметь против. Если же ни у кого такого желания не появится - я тоже не обижусь. Мне вполне достаточно того, что эти рассказы читали…