Вызов тебе

Когда объявили, что мы сейчас получим следующие порции, я сразу же навострил уши, потому что это было единственное ещё одно блюдо в меню, которого я с нетерпением ждал.

— Надеюсь, вы, джентльмены, готовы к следующему блюду. Это наша версия неизменно популярного сёрф-энд-тёрф (прим. сочетание рыбных и мясных продуктов в одном блюде).

Я потёр руки.

— Ооо, это блюдо из говядины и устриц. Эти два ингредиента я точно знаю, так что несите.

Когда перед нами ставят тарелки вместе с подходящим вином, я щурюсь и наклоняюсь, чтобы рассмотреть на тарелке крошки еды — ничто из них не похоже на великолепную порцию из меню.

— Ладно, я вижу говядину, но где устрицы? Там ведь так было написано? — я снова посмотрел меню и нахмурился. — Написано устричный гриб, морская мертензия, устричная говядина. Эти блюда не из настоящих устриц? — я опять достал телефон и начал искать термины, пока Баш пробовал вино.

— Ммм, идеальное темпранильо, — сказал он.

— Вы, наверное, шутите, чёрт возьми.

Баш слизнул каплю вина со своей нижней губы.

— Есть вердикт?

— Да. И ты не поверишь в это. Ничего из этих вещей не является чёртовой устрицей. Посмотри на это, — я развернул экран. — Устричный гриб: просто гриб. А это — морская мертензия просто растение. Угадай с одной попытки, что такое устричная говядина.

— Выбираю категорию «говядина за пятьсот», Алекс.

— Динь-динь-динь, — произнёс я, хлопая по столу. — У нас есть победитель. Слово «устрица» встречается в этом описании сколько, раз пять? И никаких чёртовых устриц.

— Я так понимаю, ты их фанат?

— Совсем нет, но не в этом смысл, — я нахмурился. — Я думал, что знаю, что это за блюдо, или хотя бы часть ингредиентов.

— Тише, тише, — Баш потянулся через стол, и когда он похлопал меня по руке, я заметил, что его рука гладкая и тёплая при прикосновении. Это напомнило мне о его шёлковой пижаме, или по крайней мере о том, какой она была бы на ощупь по моему мнению.

Не то чтобы я её представлял.

Ладно, очевидно, я выпил слишком много.

— По крайней мере, в этом блюде есть говядина. Не могу представить, чтобы такому притягательному самцу вроде тебя, ну, нравилось мясо.

Как и во всех комментариях Баша, в этих словах был определённый подтекст флирта, но пока его рука лежала на моей, и по моему организму растекалось вино, мне стало немного жарковато.

— Ну, я бы сейчас не отказался от стейка.

Тёмные глаза Баша мерцали в такт его смеху, он убрал свою руку и поудобнее устроился на своём стуле. Когда официант поставил перед нами тарелки, Баш осмотрел свою так, будто запоминал всё, чтобы позже рассказать об этом людям. Но в этот раз меня больше заинтересовал мужчина напротив, чем блюдо на тарелке.

Кем был Себастиан «Баш» Вогель на самом деле? Он казался таким парадоксом. В одну минуту он бегал на каблуках высотой в милю, а в следующую занимал центральную сцену на одной из крупнейших технических выставок в стране.

Я никогда не встречал кого-то вроде него. В нем была уверенность, которая восхищала и была явно хорошо заслужена — и, если пришлось бы предполагать, он за это боролся. И чем больше он говорил, тем больше мне хотелось узнать.

Я вырос в доме, где меня учили принятию и широте взглядов, но всё равно, мой брат особо не выделялся из толпы. Не так, как этот парень.

Когда официант нас оставил, и Баш посмотрел на меня, я взял нож и вилку и улыбнулся.

— Так кто научил тебя разбираться в модных винах и блюдах? — я разрезал ножом что-то похожее на луковое колечко, но не готов был сказать наверняка. — Родители?

Баш покачал головой, дожёвывая.

— Нет, к сожалению, я потерял их ещё в юности.

Моя рука замерла, держа вилку на полпути ко рту, потому что это было последнее, что я ожидал услышать. Я знал эту боль от потери родителей.

— Мне очень жаль. Я не хотел поднимать никаких болезненных тем.

— Всё в порядке, — он ответил полуулыбкой, грустной. Которую я хорошо знал. Эта была улыбка того, кто помнил счастье, но и всю боль. — Ты не знал, и прошло уже много времени.

— Ты сказал «их»? Ты потерял обоих одновременно? — я не хотел любопытствовать, но каковы были шансы, что сидя за ужином с кем-то, кого едва знаешь, ты выяснишь, что у вас больше общего, чем можно было подумать?

— Да, это всё было довольно внезапно. У мамы был рак, и она умерла, когда мне было девятнадцать, а через несколько месяцев у отца диагностировали ещё более агрессивную форму той же болезни.

Я опустил руку на стол, положил вилку на тарелку и накрыл руку Баша своей.

— Мне жаль. Должно быть, это было тяжело для подростка.

Баш улыбнулся.

— Да, но я преодолел это. У меня отличные друзья, и мои родители заложили хороший фундамент, поэтому я стал таким умопомрачительно идеальным, какой я есть сегодня.

От этого я хохотнул.

— Несомненно, и я отлично понимаю, как друзья становятся семьёй. Я потерял родителей пару лет назад. Наши друзья очень сплотились вокруг меня и моих братьев.

Баш положил свободную руку поверх моей, так что теперь я был зажат между двумя его руками.

— Мне жаль это слышать, но я рад, что рядом с тобой были любимые люди. Это действительно играет большую разницу.

— Верно, — я положил свободную руку поверх его руки. — И мне жаль, что я не лучший товарищ для изысканной еды и вина, но ты хороший учитель.

Баш посмотрел на наши руки, все лежащие стопкой друг на друге, и усмехнулся. Затем высвободил одну свою и снова положил на мою сверху.

— Ты отличный компаньон для ужина, но мне жаль, что ты ну получил своих устриц.

Я рассмеялся и вытащил руки, чтобы допить вино от последнего блюда. Обычно я не был фанатом таких вещей, но некоторое вино было довольно хорошим. И чёрт возьми, после нескольких бокалов разве было важно, какое оно на вкус?

— Итак, какое место в рейтинге пока занимает это блюдо? — я поставил пустой бокал на стол и постучал пальцами рядом с ним.

— Учитывая, что мы только на полпути, я поставил бы ему твёрдую восьмёрку. Но вино и компания — несомненно десять. Может и больше.

— Ха. Ты это просто из вежливости.

— Я всегда вежлив.

— Ох, брось, — сказал я, поставив локти на стол. — Должны быть случаи, когда ты теряешь самообладание. Когда просто всё выплёскиваешь.

— Я? Теряю самообладание? — Баш фыркнул, но это был саркастичный звук, который сообщил мне, что я прав.

— Все теряют.

— Может я нет.

— Или, может быть, ты не хочешь, чтобы я знал, что у тебя есть тайная сторона. Что ты делаешь? Показываешь приёмы из дзюдо? Превращаешься в Халка? Сворачиваешь кому-то шею, когда он отворачивается?

Баш приподнял бровь.

— Я похож на того, кому нужно использовать руки, чтобы кого-то одолеть?

— Ооу, — произнёс я, откидываясь на спинку стула, чтобы наши тарелки могли забрать как раз перед подачей нового блюда. — Психологическая война. Это может быть даже смертельнее.

— Не думаю, что когда-нибудь кто-то использовал моё имя в одном предложении со словом «смертельный».

— Может в лицо тебе не говорили. Но ты ведь гендиректор, верно? Разве на эту должность попадают не после того, как наступят на все эти маленькие головки?

— И на некоторые большие тоже, — Баш пожал плечами, но его губы дёргались.

— Ваше следующее блюдо, джентльмены.

Я даже не видел, что Эммануэль идёт в нашу сторону, но когда он поставил передо мной тарелку чёрт-знает-чего, я пожалел, что не увидел и не отогнал его.

— Боже, — сказал я еле слышно. — Пока что это, наверное, худшее. У них на кухне разлились чернила?

Баш поднял что-то похожее на вулканический камень, чтобы рассмотреть.

— Это могло произойти после того, как они выкопали это из земли.

— О боже, — я ткнул в перевёрнутый кусок цветной капусты, лежащий в полном одиночестве. — Итак, у нас есть камень, политый чернилами, с белым деревом сверху. Становится всё лучше и лучше.

Баш сделал глоток вина и кивнул мне, чтобы я попробовал своё.