Страница 32 из 110
Чем глубже мы погружались в эти металлические дебри, тем менее надежными и устойчивыми становились прутья. Они начали дрожать и похрустывать. Пропадали целые звенья. Истончались, рассыпались мелкими осколками.
— Нестабильная кристаллическая решетка, — со сдержанным интересом произнесла Клио. — Разрушается по мере нашего движения. Судя по всему, мы катализатор реакции.
Мне хотелось броситься вперед, одним махом проскочить через опасный участок. Но интуиция подсказывала: торопиться нельзя.
Клио опустила руку мне на плечо, сжала, призывая оставаться на месте.
— Он придумывает задания, не слишком заботясь о точности и достоверности, — услышал я ее шепот. — Значит, и мы не станем придерживаться точного порядка.
— О чем ты? — спросил я так же тихо, оглядываясь на нее.
Решетка под ногами хрустнула и прогнулась.
— Сейчас мы создаем аллотропную модификацию углерода — алмаз. — Клио, сосредоточенная и внимательная, смотрела по сторонам, кончики пальцев на ее левой руке чуть подрагивали, словно она перебирала цепочку электронов, нанизанных на цепь сложной формулы.
— Мы?
— Наше присутствие запустило нужную реакцию. Смотри… — Она подняла руку, показывая на стену.
Я пригляделся и увидел, как решетка меняется: усложняется, делится, наслаиваясь все новыми и новыми соединениями, а затем вдруг фрагмент ее обратился в сверкающий камень конической формы. Рядом возник еще один. И еще… Спустя несколько минут все вокруг сияло и переливалось.
Но полюбоваться ошеломительной картиной не удалось.
Кристаллы росли с угрожающей скоростью. Сверкающие острые мечи со свистом пронзали пространство, готовые проткнуть нежеланных гостей.
— Осторожно! — воскликнула Клио, и я увернулся от алмазного копья, нацеленного мне в голову.
Затем пригнулся, перепрыгнул через новый сверкающий отросток и успел оттолкнуть аониду, прежде чем ее поразил кристалл, выросший из стены совсем рядом. Острейшая грань срезала кусок платья девушки, и тот жалким обрывком упал на пол, где тут же исчез среди сияющих алмазных жал. На миг я испытал нечто вроде гордости за Феликса, изобразившего столь коварную ловушку. Убийственная красота.
Острый трезубец ринулся на Клио, но та не стала отступать. Между ее пальцев возникла и сразу погасла сложная формула, повеяло жаром, а сияющий кристалл вдруг почернел и разлетелся мелкими крошками.
«Графит, — подумал я, уклоняясь от очередного „клинка“, — следующая фаза развития алмаза».
Клио разрушила еще несколько острейших образований, успешно пробивая эту своеобразную кимберлитовую трубку. Теперь я следовал за ней. Уклонялся от кристаллов, заставил девушку пригнуться, прежде чем очередная сверкающая колонна поглотила ее, и вдруг почувствовал острейшую боль в спине. Многогранный алмаз, вытянувшийся в считаные мгновения, вонзился в тело, разрывая мышцы. Меня едва не выбросило из сна. Я уцепился за него всеми мыслями, не позволяя себе отключиться. Услышал голос Клио и постарался сосредоточиться только на нем. Увидел перед собой красивое лицо, волосы, осыпанные графитовой крошкой, взгляд, приказывающий оставаться здесь и сейчас.
— Все нормально, — выдохнул я, когда мир перестал качаться, и понял, что меня больше не слепят алмазные грани.
Прозрачные кристаллы наливались красным и густо-фиолетовым цветом, словно напившись моей кровью. Больше они не росли, застыв в торжественном великолепии.
— Аметист, — произнесла Клио, и я понял, что она имела в виду не мое настоящее имя, которого не знала.
Алмазы обратились камнями, в честь которых я был назван давным-давно. «Не опьяняющий». Верное средство от потери памяти, как считали древние.
Что ты хотел запомнить, Феликс? Что это? Намек, насмешка, напоминание? Приветствие? Или зов?
Боль ушла.
Я смог выпрямиться. Клио все еще поддерживала меня, помогая сохранять равновесие, и одновременно смотрела по сторонам.
Узкая дорожка петляла по дну гигантской друзы аметистов, и мы медленно пошли по ней, обходя величественные колонны, колючие шары и зеркальные грани. Клио в них не отражалась. Меня преследовало только мое лицо, измененное сном, но вполне узнаваемое.
Путь оборвался внезапно. Красно-фиолетовые мечи, скипетры, призмы и ромбоэдры рухнули в пустоту. Мы оказались стоящими на пороге маленькой серой комнаты. Ободранные обои, пара продавленных кресел, окно, криво заколоченное досками, в широких щелях пола догнивают жалкие ростки лавра. Запах плесени и пыли был размазан толстым слоем по стенам и потолку, колыхался от малейшего движения, готовый щедро пролиться на любого входящего.
Я вошел первым.
Адриан сидел на покосившемся диване. Спутанные волосы свешивались как попало. Бледное, какое-то опустошенное лицо, черты, знакомые мне по личной встрече, казались размытыми, и только светлые глаза светились неподдельной тревогой.
— Адриан… — тихо произнесла Клио, словно не веря, посмотрела на меня. — Он запер его. Твой учитель запер его здесь.
— Все ненастоящее, — прошептал несостоявшийся оракул. — Все вокруг, и ты… и даже она.
Он указал пальцем на аониду.
— Что значит ненастоящее? — спросил я, хотя уже знал ответ.
— Плохие декорации. Все из пластика и картона. Ткни, и развалится. Уже разваливается…
Мужчина согнулся и вцепился в растрепанные волосы скрюченными пальцами, словно хотел вырвать их с корнем, как сухую траву.
— Каким он был… до болезни? — спросил я аониду.
— Решительным. Кипящим сотней невообразимых идей, иногда резким в суждениях. Смелым. — Клио улыбнулась мельком. И это была ее первая улыбка с начала нашей сегодняшней встречи, впрочем, этот проблеск тепла тут же погас.
— Сейчас мы все исправим, — произнес я твердо, обращаясь к несостоявшемуся оракулу.
Клио присела перед ним на колени, мягко взяла за плечи, заставила выпрямиться и посмотреть на нее. Они заговорили вполголоса, и по отрывочным, оборванным, резким фразам Адриана, я понял, что происходит.
Дереализация мира. Это не болезнь в той мере, как мы ее обычно понимаем. Мощное подавление эмоций, нереализованная жизнь. Он — оракул. Но не может пользоваться своим даром.
— Я все исправлю, — повторил я.