Страница 102 из 110
— Почему ты не рассказал про Акаманта Пятиглаву?
— Я пытался несколько раз, но… не смог.
Я стоял посреди сна-ловушки, выслушивая разнос, который мне устроил давно погибший учитель… эхо моего учителя, и оправдывался перед ним. Ничего безумнее быть не могло.
— Я вообще не знаю, чему тебя учил твой Феликс и учил ли вообще! — рыкнул он с яростным презрением. — Никогда не бери ничего у врагов! У тех, кому что-то делал, и кто хочет свести с тобой счеты! Не ходи по их наводкам!..Кора отлично расквиталась с тобой. Если бы не я — ты бы уже был мертв.
Он взглянул на Хэл. Она едва доставала макушкой ему до подбородка, несмотря на каблуки. Разорванное платье открывало бедро, гораздо более гладкое и точеное, чем в реальности. На вызывающе-привлекательном лице, освещенном фонарем, полоска крови прочертила по щеке тонкую линию. Ее хотелось стереть легким прикосновением. Но Фениксу было все равно, как выглядит гурия и что она чувствует.
— А ты, с промытыми мозгами, стала игрушкой дэймоса. Надеюсь, у вас обоих хватит ума ничего никому не сказать про меня. Или лучше вообще стереть воспоминания обо всем происшедшем из ваших глупых голов?
Хэл пробормотала что-то отрицательное, но не решалась протестовать громко.
— Ты угодил в ловушку, — произнес Феникс немного спокойнее. — А мне, спасая тебя, пришлось раскрыть себя. Теперь он знает, что я жив.
— Он? — спросила Хэл. — Кто это? Альбинос?
— Вам пора уходить, — взгляд Феникса скользнул мне за спину. — Времени почти нет. Идите.
— Нет, постой!
— Просыпайтесь! — приказал он низким, вибрирующим голосом. — Сейчас.
Я открыл глаза. Сердце бухало в груди как молот. Глаза щипало от пота. Голова казалась залитой неподъемным свинцом.
— Мэтт, — тихо позвала меня Хэл, по-прежнему лежащая в моих объятиях, но не дождалась ответа. — Значит, твой учитель жив? Ты, наверное, злишься на него или обижен.
— Я не злюсь и не обижен, — ответил я, как мне показалось, достаточно ровно.
— У него были причины скрываться. Он хотел сделать как лучше для тебя.
— Ты знаешь, что такое — похоронить единственного близкого человека и пытаться жить дальше?
Она приподнялась, наклонилась надо мной, ласково провела по лбу.
— Я представляю, что такое — знать, что единственный близкий человек считает тебя мертвым, а ты не можешь сообщить, что жив, и только наблюдаешь издали. Год за годом. И не можешь подойти, успокоить, передать послание…
— Послание он передавал, — ответил я после долгой паузы. — Первый раз здесь, в доме. Второй — во время нелицензионного сна. Надписи в клубе. Но я не успел их прочитать. И вполне возможно, имя на могиле, которую создала Талия, оставил тоже он.
Хэл улыбнулась.
— Видишь, значит, все же старался заботиться о тебе. Но от кого он пытался защитить тебя? Кто этот «он»?
Ответить я не успел. Коммуникатор Хэл зазвонил. Громко и требовательно.
На экране высветились два слова:
«Лекарь дэймосов».
Сон не заканчивался. Из него можно было выйти, но он продолжал существовать, длиться где-то за пределами нашего мира. И чудовище, живущее в нем, следило за нами оттуда голодными, жадными глазами.
Ожидая, когда мы окажемся с ним один на один.
Снова.