Страница 1 из 117
Вещи, которые я хотела сказать (но не сказала)
Моника Мерфи
Перевод выполнен для: https://t.me/books_gossipgirl
Перевод: Виктория Коваленко
Редактор: Книжная сплетница
Напоминание:
Данный перевод является любительским и сделан не в коммерческих целях.
Также книга содержит тригерные темы, просим читать с осторожностью.
Playlist
“Champagne Coast” - Blood Orange
“Rebel (if I lie)” - Eli Rose
“Affection” - BETWEEN FRIENDS
“Monster” - Shawn Mendes & Justin Bieber
“That way” - Tate McRae
“Bitter” - FLETCHER, Kito
“Streets” - Doja Cat
“Daddy Issues” - The Neighbourhood
“Miss Summer” - ODIE
“Sex money feelings die” - Lykke Li
Пролог
Прошлое
Саммер
Я помню, как впервые увидела его.
Он меня не замечал, что мне нравилось больше. Таким образом, я могла беззастенчиво смотреть на него, очарованная чертами его лица, тем, как он двигался, как он никогда не улыбался.
Почему он не улыбался?
Тогда мы были намного моложе. Невинные? Я не думаю, что когда-нибудь можно будет использовать это слово, чтобы описать кого-то из нас. Мы видели и сделали слишком много, что к тому времени, когда мы встретились снова, мы зашли слишком далеко, чтобы остановить это. Остановить нас.
И темноту.
Я сопровождала своих родителей на вечеринку на Манхэттене. Моя мать не хотела брать меня с собой, но Джонас, мой отчим, настоял на этом.
– Пусть она увидит, как на самом деле живет один процент населения, - сказал он со смешком.
Мать нахмурилась. Ей нравится думать, что она является частью этого одного процента, в то время, как Джонас говорит, что он просто работает на них.
Здание, в которое мы вошли, находилось в Верхнем Ист-Сайде, с дружелюбными швейцарами и суровой охраной повсюду. Вестибюль был сделан из стекла и мрамора. Гладкий и блестящий. Должно быть, я выглядела как деревенщина, запрокинув голову и уставившись в парящий потолок, ослепленная мерцающими огнями над нами.
– Идём, - раздраженно сказала мама, ее пальцы так крепко сжали мое предплечье, что я уверена останется покраснение.
Поездка на лифте прошла гладко. Быстро. Мы прибыли на уровень пентхауса, и в тот момент, когда двери открылись, нам показалось, что мы вступили в другой мир. Никто не поприветствовал нас, когда мы вошли в пентхаус. На самом деле в квартире тоже никого не было.
Все было белым. Мебель. Стены. Массивные картины, висящие повсюду, были единственным ярким пятном. Большинство из них были абстрактными. Я остановилась перед одной из них, склонив голову набок, пытаясь понять, что бы это могло быть. Мама практически оттащила меня от этого, бормоча себе под нос, что они не должны демонстрировать такое вульгарное искусство перед детьми, а Джонас только рассмеялся, спросив, какой ребенок может понять, что изображено на таких картинах?
Вот тогда—то меня и осенило - на картине была изображена вагина крупным планом.
Но меня отвлекли доносящиеся откуда-то звуки. По мере того как мы все дальше проходили в квартиру, они становились все громче, пока не появилась стена из стекла, за которой толпились красивые люди, разделённые на небольшие группы. Они говорили, говорили, говорили. И пили, пили, пили.
Я был поражена. Ослеплена. Брак матери с Джонасом Уэзерстоуном изменил ее жизнь. Он зарабатывал большие деньги. Настоящие деньги. Мать работала в компании Джонаса по продаже недвижимости, и они полюбили друг друга. Он бросил свою жену ради матери. Их развод был трудным, но в конце концов Джонас и мать поженились. Мне нравилось жить с Джонасом. Он был добр ко мне. Наша квартира была большой, хотя и не такой, как эта.
Но эта была не похожа ни на одну другую, которую я когда-либо видела.
Когда мы вышли на террасу, впереди замаячили небоскребы. Казалось они так близко, что их можно спокойно коснуться. Городские огни сверкали и мерцали, но я этого не замечала. Я была слишком занята, делая глоточки из оставленных бокалов для шампанского, шипучая жидкость щекотала мне горло и заставляла чувствовать себя странно. Я наслаждалась этим забавным чувством. Это затуманило мой разум, помогло мне забыть обо всех моих проблемах. Например как мои родители. Мой сводный брат. Все это.
ОН заметил, как я тайком таскаю напитки, и тихо подошел. Я поставила стакан, делая вид, что смотрю на что-то другое. Мы были единственными двумя детьми на этой вечеринке. Мне было четырнадцать. Я догадывалась, что он был примерно такого же возраста.
Это было лето перед старшей школой и я почувствовала себя очень взрослой. У меня появилась грудь, и она была больше, чем у моих подруг. Я обнаружила, что прикосновения к себе в определенном месте ночью в постели заставляют меня закручиваться в спираль, и я гонялась за этим чувством так сильно, как только могла. Йетис, мой сводный брат, продолжал пытаться застать меня наедине, когда наши родители были на работе. Однажды он просунул руку мне в штаны, пытаясь дотронуться до меня там, но я оттолкнула его.
Он отвратителен. Он мой брат.
Сводный брат, но все же.
Несмотря на то, что я испытывала отвращение, упорная погоня Йетиса за мной также заставляла меня чувствовать себя желанной. И есть сила в том, чтобы знать, что кто-то хочет тебя. Сидя на этой вечеринке в черном платье без бретелек и потягивая шампанское, я тоже почувствовала себя старше. Внимание этого мальчика, этого очень красивого, энергичного мальчика, также вызвало у меня любопытство.
Кто он такой? Чего он хочет от меня?
– Хочешь свой стакан? - спрашивает мальчик, указывая на разбросанные стаканы на столе рядом со мной. Я выпила все до капли.
Я поднимаю взгляд и вижу, что он наблюдает за мной. На нем черные брюки и белая рубашка на пуговицах, рукава закатаны и обнажают часть рук. У него золотисто-каштановые волосы, почти, но не совсем грязно-русые, а лицо потрясающее. Высокомерный.
Идеальный.
Я поднимаюсь на ноги и встаю перед ним, наслаждаясь признательностью, вспыхивающей в его ледяных голубых глазах.
– Да, пожалуйста.
Я иду за ним в бар. Он разговаривает с барменом и сует ему пятидесятидолларовую купюру, пока я стою там, должным образом впечатленная. Он протягивает мне стакан и берет банку пива, засовывая ее в передний карман.
– Ты не любишь шампанское? - спрашиваю я его, оглядываясь вокруг, сжимая ножку бокала между сжатыми пальцами. Никто не обращает на нас никакого внимания, поэтому я делаю глоток.
Вкусно.
– Нет, - говорит он. – Кроме того, от дешевых вещей у меня болит голова.
Я не вижу разницы, поэтому принимаю его слово как Евангелие.
Я также беру то, что могу достать, так что я не собираюсь отказываться от этого бесплатного и очень полного бокала игристого.
Я следую за ним внутрь, от приглушенной тишины меня пробирает дрожь. Или, может быть, это кондиционер работает на полную мощность, я не знаю. Мы идем вглубь квартиры, пока не оказываемся в темном коридоре, где все двери спален закрыты.
– Мой отец в одной из этих комнат, трахает твою мать, - небрежно говорит он, как раз когда я делаю глоток из своего стакана.
Я практически выплевываю шампанское ему в лицо и таращусь на него, часто моргая.
– Что ты только что сказал?
Выражение его лица ничуть не меняется.
– Ты услышала меня.
– Моя мать в браке.
– Как и мой отец. Как будто это имеет значение.
Он пожимает плечами, затем достает из кармана банку пива. Вскрывает ее, затем отхлебывает пену, прежде чем сделать большой глоток.
– Она бы этого не сделала. - Когда он ничего не говорит, я чувствую необходимость уточнить. – К черту твоего отца.
Я чувствую себя очень взрослой, говоря эти слова этому незнакомому мальчику, попивая шампанское. Я делаю еще глоток, позволяя пузырькам задержаться на языке.