Странная дружба

Городские виды постепенно сменяли друг друга на всё менее и менее знакомые — и в конце концов окончательно перестали узнаваться. Дома становились всё ниже, постройки всё более деревянными, а зелени всё больше. И тоски будто бы становилось меньше. Поэтому Танька, привалившись плечом к гудящему стеклу, всё-таки вполголоса спросила Максима:

— И что… Будешь мамку с папкой слушаться?..

Наверное, в её голове вопрос прозвучал более насмешливо и издевательски. Но на деле же в Танином голосе прозвучал звенящий страх. Особенно к концу фразы. Но несмотря на него голос Жени прозвучал безо всякого к нему сочувствию:

— Перестань. Каждый имеет право на выбор.

Таня под её голосом поджалась. Но почти сразу заставила себя выпрямить спину и напустить на себя независимого вида. Даже принялась бормотать какую-то песенку себе под нос.

Честно, Максим был им благодарен. Жене — что пытается снять с него будто навьюченные со всех сторон безмолвные обязательства. Тане — что сдерживает эмоциональную натуру и не устраивает истерик. И им обеим — что остаются рядом и переживают вместе с ним. Живут.

— Давайте уже выходить, — предложил Максим. — А то нас скоро обратно в «Юннат» увезёт.

Танька с Женькой слабо рассмеялись может быть не слишком удачной шутке. Но Максиму сейчас хотелось казаться хохмачом. И это ещё один повод для благодарности — когда тебя видят тем, которым тебе хочется.

На этой остановке было мало асфальте — только колея вдоль дороги и площадки перед домами. Остальное — жёлтые тропы через зелёные травы.

Растения здесь не были ограничены газонами и клумбами, как в более центральных районах. Скорее жилые дома и магазины ютились, под шумок отвоёвывая себе небольшие пятачки у природы.

Впереди, за крышами домов, виднелись густые, пока не тронутые жёлтым, кроны деревьев. Лесополоса. В ту сторону Максим и взял.

— Ты нас закопать в лесу решил? — уже привычно-насмешливо поинтересовалась Танька, когда коричневая тропка увела их за первые клёны.

— Ага… Одну из вас… — само вырвалось у Максима.

Он переглянулся с Женькой. Потом с Танькоц. И все трое прыснули. А потом и захохотали в голос — всё-таки внутреннее напряжение и нестандартная ситуация сильно искажают восприятие чёрного юмора.

Когда все просмеялись, Женька притворно строго вынесла вердикт:

— Нет. Нас больше. Мы тебя сами…

Договорить, что они сами, Женька не успела — была прижата сильной рукой Максима к Максиму же. А пока не опомнилась Танька, и она тоже.

— Но я сильнее, — сообщил Максим то, что и так было ясно.

Девушки, попискивая, попытались повырываться. Но не тут-то было — сложно вырваться от того, от кого не хочешь вырываться.

Лес имеет какие-то свои, особые успокаивающие свойства. Солнечный свет, звуки, запахи — всё рассеивается через кроны деревьев. Всё наполняется какой-то внутренней силой, как стволы деревьев, искривляющиеся, но всё равно уверенно стремящиеся в высь.

— Слушайте, — припомнил Максим то, что понемногу рождало в душе дополнительное скрипучее беспокойство. — Я своим кажется… ну… про ваших рассказал…

Он боязливо глянул на напрягшихся Таню и Женю. Сейчас-то Макс понимал, что, наверное, не стоило… Но очень уж хотелось доказать, что это нормально и бывает. А девушки ждали, что будет дальше.

— Вам… за это ничего не будет? — что конкретно он имел в виду, Максим и сам не знал. Получат ли Таня с Женей родительский нагоняй за раскрытие тайны? Да нет — не они же, в конце концов, проговорились.

— Вряд ли, — пожала плечами Женя. — У нас же полиции нравов пока нету.

Она явно рассудила вопрос с точки зрения законности. И улыбнулась. Максим немного успокоился.

Лес не был пуст — на хоженых тропках то и дело возникали прохожие, не дающие забыть, что так или иначе все среди людей. У которых тоже были и есть свои горести и радости. И которые всё равно продолжают жить.

Женька сорвала травинку и сунула горький стебелёк в рот. Хорошо, что её не видела Света — для медика подобное поведение было бы верхом гигиенического безрассудства. Но ведь не всегда и не во всём родители бывают правы.

Танька то и дело ногами прибивала толстые стебли неизвестных растений, старательно обходя крапиву. Возможно, надеялась, что какой-нибудь стебель всё таки даст ей сдачи, и с ним можно будет не иллюзорно поквитаться. Но скорее всего делала это бездумно и по врождённой потребности деть куда-нибудь ноги.

Максим немного расслабился. Несмотря ни на что, мир не спешил рушиться. И не менялся в одночасье, как ему сначала показалось.

Или всё-таки менялся? Иначе чего по привычке ушедшая чуть вперёд Танька несётся обратно? И вообще, будучи самой низкой, как она умудряется ходить быстрее всех?

— А-а! — стараясь сдержать голос, заголосила она, бросаясь за защитой Максима. Отчего её надо защищать, Максим так и не понял: ни маньяков, ни волков, ни даже стаи пчёл-людоедов в прямой видимости не обнаружилось.

— Там клещ! — вцепившись в его локоть, Танька боязливо указала вперёд. И шарахнулась в сторону, когда чёрная жужжащая субстанция явно нацелилась на неё своим полётом.

— Ты что, совсем? — рявкнула на неё Женька, тоже на всякий пожарный прихватившая локоть Максима. — Клещи не летают!

— Н-да? — недоверчиво уточнила Таня, оборачиваясь — не-клещ её уже миновал. — Ну, значит, это была другая опасная хренотень. Радуйтесь, я отогнала её криком.

И дальше она пошла, гордо и ни за кого не держась. Радующаяся тому, что Максим с Женькой над ней хихикают. Всё-таки, уметь кого-то рассмешить, когда не очень весело — тоже искусство.

Максим вдруг почувствовал себя сильным. Наверное, свежий ветер, лесная тишина и Таня с Женей наполнили его разум и душу. Настолько, что захотелось что-нибудь сделать. И это было не столько проблемой Максима, сколько растущей около тропы ничего не подозревающей берёзы. Та замерла, едва Максим соскочил с тропы и направился к ней. Даже листья перестали шевелиться от лёгкого ветерка. Девчонки тактично ничего не сказали — видимо, не поняли, чего это Максима потянуло к деревьям. Вернее, поняли неправильно.

А Максим замер около ствола. Примерился глазом. Потом на всякий случай толкнул ладонью. Крепкий. Значит, можно вспомнить детство, упереться в него стопами и тянуться, тянуться к веткам, не обращая внимания на то, как тело, наоборот, стремится вниз. Побороть силу земного тяготения и собственный вес — вот что сейчас главное. И звенящие в ушах голоса Жени и Тани, сливающиеся в один только ещё больше распаляют в нём азарт.

Мастерство не потерять, и хоть Максим и не помнил, когда последний раз лазал по деревьям — довольно быстро и уверенно упёрся ногами в крепкие ветки. Сердце билось быстрее, а мышцы наливались силой от напряжения. Не король горы, конечно, но тоже выше уровня земли.

Усевшись на ветку, Максим, наконец, глянул вниз — туда, где остались Женька с Танькой, уже подскочившее к дереву. Надо же, отсюда расстояние до земли кажется большим. Женька встретилась с ним напряжённым взглядом и примерно с полминуты не сводила с него глаз. А потом улыбнулась, будто что-то поняла. И Танька, глядя на неё, будто тоже перевела дух.

— Всё понятно, Танька, — напустив на себя серьёзного вида и всё ещё глядя на Максима, сказала Женя. — Он решил от нас смотаться.

— Ну и ладно, — не расстроилась Таня. — Всё равно долго там не просидит. На берёзе есть нечего.

И внезапно ещё больше развеселилась, задирая голову на Максима:

— Или у тебя всё с собой?

— Если ты про еду — то нет, — ответил ей Максим. — Но вообще да. У меня всё с собой.

Он весело глянул сначала на Таньку. Потом на Женьку. И решил, что на высоте, конечно, хорошо. Но внизу лучше. И, ненароком ободрав жёсткой корой коленку, стал спускаться.

Глава 21. Белые стены

Макс обо всём забыл. По крайней мере, в этом он себя убеждал. Смог привыкнуть к тишине телефонного эфира. Звонков от родителей, таких надоедливых раньше, не было. И больше никто не присылал дурацких, совершенно не смешных мемов. Которые теперь, в памяти телефона, почему-то сжимали сердце изнутри и совершенно не давали себя удалить. И эта тишина очень чувствовалась. Хоть Максим и делал вид, что нет.