Странная дружба

Девушке бы, как остальным, вытянуть ноги вперёд, тогда сидеть станет удобнее. Но то ли она стеснялась, то ли боялась задеть игровое поле. Так что продолжала сидеть, словно на насесте. И неторопливо обводить глазами пространство зала.

А потом с зарешёченного окна она вдруг переметнула взгляд на Максимово лицо. Не успел Максим различить цвета её глаз, как они уползли куда-то в сторону. А потом, без лишней спешки, снова посмотрели на него.

Вроде бы без кокетства — девушка ему даже не улыбнулась. Но у Максима всё равно зажгло где-то в области темени. И замахивался для удара по мячу он какой-то одеревеневшей рукой.

Возможно, эту подачу он бы начисто слил и даже не докинул до сетки. Но гормональная система сделала своё дело — кровь побежала по телу быстрее, и тело за долю секунды обрело привычную чувствительность. И даже, кажется, большую. Поэтому замах, а потом и удар получились какими-то плотными, чувствительным. И у мяча просто не оставалось шансов остаться на месте или взлететь куда-то не туда.

Максим торопливо покосился в сторону трибуны. И не без внутренней радости заметил, что глаза той самой девушки повторяют амплитуду его подачи.

Игра продолжилась с небольшим очковым перевесом восьмого. И девятый, надо сказать, это немало злило. Вадима даже чуть не отстранили за неспортивное поведение — тот весьма артистично показывал соперникам неприличные жесты. Хотя и слишком экспрессивно — Саша заметил и сделал внушение.

Игра становилась всё яростнее. По крайне мере, так казалось самим игрокам. И мяч всё злее бился о чьи-то ладони, оставляя на них красные, как свёкла, следы.

Максим уже стоял на самой ближней к зрителям позиции — слева. И старался на них не смотреть, только на мяч. Который был на стороне противников и теперь, резко изменив свою траекторию, нёсся на расставившего руки Олега. Но тот, видимо, устал, потому что отбитый снаряд полетел на вперёд, а куда-то вбок и, не успевший перехватить его Даня обеспечил восьмому ещё одно очко. Мяч бухнулся по пол.

Но заряда движения не сильно растерял, потому что отчаянно подскочил вверх и, сметая невидимые препятствия, понёсся в сторону следящих за игрой девушек.

Раздался нестройный писк. Взлетели к головам руки. Кроме одной. Именно той, которой следовало бы взметнуться выше других.

Мяч, лишенный разума, явно метил в белокурую девушку. Которая, вместо того, чтобы метнуться хоть в какую-то сторону, вяло и явно не слишком много соображая, смотрела на него. И маска ужаса проступила на побледневшем лице, которое явно смирилось с неизбежностью грядущего удара.

И удар бы определённо случился, если бы у разгорячённого игрой Максима были такие же вялые рефлексы самосохранения.

Не помня как, он подскочил почти к самой скамейке и следующее, что почувствовал — боль. Боль в запястье, которое слишком сильно врезалось в неизвестно когда успевшее закаменеть тело мяча.

Расколоть камень у него, конечно, не получилось, но вот послать обратно на поле — вполне.

Произошло всё за какие-то секунды. После которых игра продолжилась дальше. А девушка, судя по её ни капли не изменившемуся лицу, вообще, кажется, не поняла, что случилось. Или поняла, но потом.

А на зрительниц Максим больше не смотрел. И всё равно был страшно доволен собой. Не испортило ему настроения даже то, что игра закончилась в пользу восьмого. И Саша сбивчиво пытался объяснить девятому его промахи.

— Но к итоговым соревнованиям подготовимся! — закончить он решил на позитивной ноте.

— А чо соревнования эти в середине смены-то? — не преминул возмутиться Вадим. — В конце во всех нормальных местах…

Что в нём было хорошего, так это то, что свой дрянноватый характер парень демонстрировал всем, а не только избранным, не делая разницы между полным одноотрядцем или вожатым. Наверное, будь у него такая возможность, он и у директора бы поинтересовался, чего лагерь находится в лесу, а не на побережье Майами.

— Потому что нам тоже отдохнуть надо, — резонно отозвался на его претензию не Саша — Лёва, решивший держаться поближе к болельщицам, пока его отряд бесился от радости победы. — А не всё вас… — он явно в последний момент проглотил что-то вроде «дебилов», — сторожить.

Если Вадима сей ответ и не устроил, то возражать вслух он не стал. Ещё одно его позитивное качество — умение не лезть на рожон там, где лучше не надо.

— Ладно, пошли, — велел Саша. — Пусть девушки тренируются.

Взмыленные отряды не спеша, потому что спеша всё равно с непривычки не получилось бы, стали выходить на улицу.

В самых дверях Максим обернулся. Торопливо, чтобы не вписаться в идущего впереди Олега. Но даже этого короткого оборота хватило, чтобы не без внутренней радости узнать — светловолосая девушка, недавно спасённая от нападения мяча, тоже смотрит на него.

А в другом спортивном зале, расположенном метрах в пятидесяти, тренировка и не думала заканчиваться. Хотя и прямо тренировкой её назвать было нельзя — слишком нестройные и разрозненные движения выполняли девушки. Но у них было оправдание — шёл второй час, и основной тренировочный процесс, запланированный по какому-то графику, был позади. Болеть будет завтра — а сегодня только лёгкость из-за разогнанной по телу крови, волны дофамина и чувство собственного величия.

Зал был оборудован множеством мягких матов, напоминающих синие, хорошо упакованные плитки шоколада. Предназначены они были для спасения тренирующихся от травм. Или для отдыха особо уставших девушек, которым, по большому счёту, хватало только гордого звания — «гимнастки». Не всем гормональный коктейль будоражил головы.

А Таньке — очень даже. Вообще проблем с гибкостью и растяжкой она не испытывали никогда — как у многих невысоких девушек, запаса её мышц на коротких костях с лихвой хватало, чтобы не только коснуться пола, не согнув коленок, но и положить на него локти. А высоты она не боялась по умолчанию — ещё в детстве доводила до белого каления родителей. Под шумок она могла вытащить на незастеклённый балкон стул, поставить его у самого ограждения и залезть на него прямо ногами. Чтобы лучше видеть, что происходит во дворе — тем более вид с девятого этажа открывался прекрасный.

Голова у Таньки не кружилась и ноги не шатались, как пугала мама. Как это вообще? Она искренне не поминала, чего все кипишуют и втайне считала их дураками. Ведь стоя на полу она не падает. Так и с какой стати ей упасть, точно так же стоя на табуретке? Но созерцать городские пейзажи всё равно приходилось в тайне. Пока она не подросла и не перестала ими интересоваться.

Сейчас же Танька без страха и малейшего сомнения в себе вышагивала по узкому гимнастическому бревну. Видимо, предназначалось оно для совсем начинающих, потому что высотой не превышало сантиметров тридцати — настоящие-то гимнастки выступают на метровых. Но настоящие и занимаются в других местах, а не в спортивно-оздоровительном лагере.

Высоко вытягивая напряжённые мыски, Танька представляла себя то цаплей, то одной из этих девочек в блестящем купальнике.

Вот купальники им надевать не разрешили, даже закрытые. И многих это сильно расстроило — ни бревна нормального, ни антуража. Только «ласточки» и «мостик» с пола.

Танька остановилась примерно на середине бревна. Развернулась лицом к окну, напрягая разведённые в стороны руки. И с выдохом опустилась вниз, изо всех сил принимаясь тянуться кончиками пальцев к бирюзового цвета полу. Ладони ушли гораздо ниже поверхности бревна, но так и не коснулись пола. Танька машинально втянула живот, чувствуя, как упирается деревянная поверхность в стопы, будто на них и нет чешек. Ещё немного…

— Молодец, Солдатеева, — от неожиданности Таня вздрогнула, и даже начала кривиться попой назад — так резко Мария Семёновна возникла на узком горизонте. Таня могла видеть только её спортивные с серебристым блеском штаны.

А потом тяжёлая рука уверенно легла ей на поясницу и так резко придавила, что сопротивляться силы тяготения не оставалось никакой возможности. Но пальцы уверенно упёрлись в твёрдую лаковую поверхность пола.