Нестандартный формат

И тут Анна Седраковна потянулась к экрану, чтобы выключить представшую вакханалию. Ева не поняла, как именно, но у неё получилось молниеносным выпадом опередить её и выхватить телефон. Та жалобно взглянула на девушку, мол, не надо. Но это никак не повлияло на решение дослушать.

— А чего так? Поберечь силы для замухрышки-девственницы в брачную ночь не хочешь? — снова чавканье, которое прерывается через несколько секунд. — Или эта моль тебя вообще не вставляет?

— Ева…дочка… — практически плача позвала свекровь, но ответом ей служила резко вскинутая вверх раскрытая ладонь с призывом замолчать.

Карен зарычал, видимо, в этот момент Ника старалась особенно хорошо. Но вновь прервалась:

— Или тебя правда вставляет её наивность? Святая вера в твою любовь, тихую семейную жизнь? А если я ей расскажу, что ты просто хочешь угодить умирающей матери?..

Последовала пощечина. Пошлые и весьма однозначные звуки. Мужской рык. Гулкое глотание, будто телефон лежал микрофоном прямо у шеи девушки.

Внезапно до Евы с кристальной ясностью дошло, что это не случайный звонок, а действительно свадебный подарок. Не Карену. Ей, моли, которой наглядно показали, что такое жестокая реальность и нежелание видеть того, что происходит у тебя под носом.

— Сучка! — прошипел Карен довольно и вздохнул счастливо, после чего послышался приглушенный смех обоих любовников. — Оторвать бы тебе язык, но жаль лишать себя дальнейшего удовольствия зачетным инструментом.

— Ненавижу тебя, Аракелян…

— Я тебя тоже люблю, иди ко мне.

Видимо, её подняли на ноги с колен, а затем послышался грохот и шуршанье в динамике. Телефон явно уронили.

— Что за нах… — удивление в голосе Карена. — Ника, бл*дь!

Вызов завершился.

Гробовая тишина в самом помещение прерывалась лишь доносящимися из зала переливами песен. Ева положила телефон на мягкую обивку и потерла виски, зажмурившись. В голове непривычно звенело. Так обычно звенел телевизор у бабушки в детстве, когда антенна барахлила, а картинка исчезала, являя цветные линии и квадраты.

Вот теперь всё встало на свои места. И ответы на вопросы, и объяснения всевозможным предчувствиям.

Девушка распахнула веки и взглянула на маму. У той тоже был пустой взор, выражающий разочарование и брезгливость. Перевела на Анну Седраковну — та была белее мела. Тоже в шоке. Не хотелось брать грех на душу. Позора на такую толпу женщина точно не пережила бы.

— Пойдемте? Скоро мне выступать.

Обе недоуменно захлопали ресницами.

— Потом разберемся, — бросила Ева на ходу, выплывая из комнаты.

Карен присоединился к ней через пять минут и не стал ходить вокруг да около — сразу посмотрел в глаза.

— Только попробуй ко мне прикоснуться, — подтвердила его подозрения о том, что всё слышала. — Только попробуй…

Танец невесты произвел фурор. Так отчаянно, отточено и завораживающе она не танцевала даже во время профессиональной короткой карьеры в ансамбле. Для окружающих это была постановка. Для Евы — плач, боль растоптанной души, безмолвно осевшая на размеренный этнический мотив. И ни разу она не взглянула на мужа.

Деревянная улыбка приклеилась к скулам, и вечер прошел бес эксцессов. За исключением того, что Карен, равнодушный к алкоголю, вдруг начал безбожно накидываться.

Еве же было плевать. Её целью было завершить торжество на мирной ноте, чтобы не навлечь сплетен на голову родителей, а также хоть как-то облегчить участь Анны Седраковны. Ничего, разведутся, будет пища сплетникам — не сошлись характерами прямо через сутки после праздника. О том, что произошло, знают только пять человек. Пока. Было бы хорошо, если бы больше никто не узнал. Но по одному воинственному взору мамы девушке стало понятно, что та поведает обо всем отцу, не дожидаясь и утра. Тоже плевать. Вообще. На всё, что будет потом, плевать.

Свадьба года. Шикарная. Помпезная. На несколько сотен человек. Мечта. Сказка. Но злая. С гнилой изнанкой.

Решив доиграть роль до конца, девушка поехала в снятый для новобрачных номер в элитном отеле. В последние годы принято делать именно так, традиция светить кровавыми простынями в доме потихоньку сходит на нет. И слава Богу. Отсюда легче уйти. Пока не знала, куда, но просто уйти. В ночь. В темноту. В пустоту.

К счастью, напившийся жених ничего не комментировал. А Ева влетела в люкс, на ходу забирая приготовленную на завтра небольшую спортивную сумку с вещами, и пулей влетела в ванную, где заперлась. Сняла ставшее ненавистным ей платье, будто символом падения приникшее к телу, как флаг в честь капитуляции. Приняла душ, смывая с себя всю напускную красоту. Наскоро высушила волосы имеющимся феном, собрала в короткий хвостик, нацепила джинсы, джемпер, сапожки. Накинула куртку и засунула в карман телефон. И только после этого вышла и направилась прямиком к выходу, не обращая внимания на Карена, сидящего у добротного бара и потягивающего что-то спиртное.

Ровно до этой секунды Ева была спокойна, не позволяя себе рефлексировать, откладывая истерику на потом. Но стоило обнаружить, что дверь заперта, тут же заорала во весь голос:

— Открой!

— Не ори, — поморщился, — и так башка гудит.

Девушка кинулась к середине комнаты, глазами рыща по всем поверхностям. И упустила миг, когда мужчина активизировался. Сгреб её в охапку, несмотря на сопротивление, и очень крепко прижал к себе. Ева ударила его локтем в бок и ринулась вперед. Ему удалось в последний миг зацепить рукав куртки, которая, будучи распахнутой, легко соскользнула с плеч и осталась у него в руке.

— Ладно тебе… Хотела бы реально уйти — ушла бы ещё со свадьбы. Не люблю такие игры, не ломайся, Ев.

— Ты жалкий!.. Спустись на землю! Я просто не хотела доводить до очередного обморока твою маму! Считай, это мой тебе подарок на оставшуюся жизнь. Существуй с этой мыслью, что я оказалась сильнее и благороднее вас всех вместе взятых…

— Не слишком много пафоса для такой тихони?..

Карену удалось вновь поймать её и повалить на кровать. Ева упала лицом вниз в белые простыни, обсыпанные лепестками роз, и задохнулась от тяжести, когда он навалился на неё и не спешил отстраняться.

— Бл*дь, задница так задница… — и пошло толкнулся в ягодицы пахом несколько раз, вызывая ужас девушки, после чего резко перевернул её на спину и странно уставился, задумчиво сощурившись. — Ника была права. Не мешало бы тебе увеличить губы и подправить нос. И немного набрать в весе. Может, и грудь заодно?..

Парализованная до этого мгновения Ева внезапно издала нечеловеческий утробный вопль и дико взвилась, въехав коленом ему в живот. Получив временную свободу, отползла назад, намереваясь перекатиться и спрыгнуть. Но, видимо, изрядная доза алкоголя в крови притупила причиненную боль, и Карен довольно быстро очухался, тут же направившись следом. Она не успела увернуться. Снова попала в плен, отбиваясь и царапаясь.

— Всё равно простишь, не беси… — пьяный шепот в ухо. — Ты же достаточно умна, изначально понимала…

— Что ты конченый ублюдок? Лицемер?..

— Ох, Ева… — его язык прошелся по нежной коже шеи, вызвав судороги омерзения, от которых горло свело спазмом. — Ты мне нравишься, девочка. Такая хорошая…нежная…чистая…

Затошнило. А когда полез к губам, только и успела увести лицо в сторону, говорить не могла из-за хлынувшей ко рту горечи. Но бороться не переставала.

— Ты будешь хорошей матерью. Научишь детей правильным вещам.

Ева застыла. Не поверила своим ушам. Реальность рухнувшим на голову небом ослепила сознание. Он собирается её изнасиловать?! Надеется, что…у них ещё что-то будет?..

Ошеломление девушки Аракелян воспринял по-своему. Очень легко круговым скольжением по покрывалу завел её руки высоко — прямо на подушку, затем железным хватом опустил на оба запястья свою ладонь. Приподнялся, зажав стройные девичьи бедра между колен, полностью обездвижив свою жертву. А дальше уже хозяйничал… Оголил грудь под крики. Прошелся по соскам отвратительно влажным языком, который прочертил дорожку до самого пупка. Рост позволял мужчине опуститься настолько низко, при этом всё так же сдерживая одной вытянутой рукой хрупкие запястья. А второй проворно расстегнул джинсы и просунул пальцы под трусы. И посмотрел ей в глаза хищно, победно, с вибрирующим превосходством.