Душа ифрита

Понимаю, я не в праве что-либо от тебя требовать, особенно после всего произошедшего. И все же, можешь ли ты считать это моей последней просьбой? Эл, пообещай, чтобы не случилось, ты сделаешь все возможное для того, чтобы не попасться людям, которые хотят тебя использовать. Я хочу, чтобы ты оставалась с ифритами так долго, как только сможешь. Уверен, Ри сможет тебя защитить. Я правда хочу, чтобы ты смогла начать новую жизнь, подальше от войны, но сейчас это слишком опасно. Если ты уйдешь из лагеря, то они найдут тебя. Но меня уже не будет рядом. Считай это очередным заданием, последним, которое я тебе дам. Выполни его также хорошо, как и все прочие.

Сейчас, заканчивая это письмо, я понимаю, что у меня не осталось сожалений. Было неплохо, согласись? Но, если со мной что-то случилось, и я не смог быть рядом с тобой прямо сейчас, в эту самую минуту, значит и тебе не надо быть единственной, кто хранит наши воспоминания. Поэтому, как только война закончится, ты должна уехать далеко-далеко, избавиться от своей черной формы, забыть про ифритов и про меня, найти что-то, что будет тебя вдохновлять. Ты должна прожить хорошую жизнь, наполненную теплыми воспоминаниями.

Уверен, что, прочитав это письмо, ты будешь здорово на меня злиться из-за всего. В этом и кроется причина. Скажи я обо всем чуть раньше, мы спустили все оставшееся время на ссоры. Звучит как оправдание, но последние дни мне бы хотелось потратить на то, чтобы обнимать тебя любую свободную минуту, целовать, смотреть на твою улыбку. Жаль только, что нам потребовалось слишком много времени, чтобы прийти к этому. Но знаешь, мне нравится наша история такой какая она есть: немного неспешная, местами смешная, где-то печальная. Она прекрасна.

Я люблю тебя, Эл».

Я сидела на полу и до боли в глазах всматривалась в синие закорючки, выведенные на бумаге. Что все это означало? Руки безвольно опустились, а исписанный листок медленно упал на пол.

«Мне страшно, что с тобой вдруг что-то может случиться». Вот что я сказала Вику во время одной из наших тренировок. Я посмотрела на кончики своих пальцев, словно ожидая, что сейчас оттуда появятся сноп искр или что-то такое. Бред. Самые обычные руки, самые обычные глаза, самая обычная я. Мне даже показалось, что это его очередной розыгрыш. Он не мог даже уйти из жизни как нормальный человек.

Но потом я начала вспоминать... Ката, почему я была уверена в том, что она попала в беду? Кажется, кто-то донес, но я никак не могла вспомнить, кто и когда. Почему в день встречи с Виком я свернула именно на поле? Мне стоило задуматься уже в тот момент, когда я совершенно случайно встретила человека, которого до этого видела лишь один раз, и то мельком. А это чувство тревожности, которое появляется всякий раз, прежде чем я необдуманно начинаю действовать. Но ведь надо быть совсем глупой, чтобы поверить в эти детские сказки.

Я подняла письмо с пола и еще раз пробежалась по нему глазами. Вик написал, что Денис был в курсе всего. Почему-то вдруг сразу вспомнился наш с ним разговор. Он тогда пытался доказать, что во время операции по спасению команды Каты выстрел, который сделал Вик, был совершенно случайным.

Я сжала челюсть. Единственный, с кем я могла это обсудить, был Денис.

***

Когда Денис открыл дверь своей комнаты, я не стала церемониться. Наверное, надо было спросить, как он, не ранен ли. И я не горжусь тем, что отпихнула друга от дверного проема, вихрем влетела в комнату и замерла где-то в центре.

— Это правда? — спросила я, кивнув на клочок бумаги, зажатый в моих трясущихся руках.

— Эл, я...

Только сейчас я заметила, как сильно Денис осунулся. Его волосы, которые всегда были в идеальном порядке, растрепались по голове, а отросшая челка слегка спадала на глаза. Лицо приобрело мертвенно-бледный оттенок, весь румянец куда-то пропал за прошедшие сутки. То тут, то там виднелись кровоподтеки.

И как только я подумала о том, что он прошел через то же, что и я, во мне сломалось нечто важное. Последнее, что удерживало меня на краю пропасти. Раздался первый всхип, затем второй, а потом из глаз хлынул нескончаемый поток слез. Больно, очень больно в груди.

— Все, что он написал, — на одном дыхании выговорила я. — Все это правда?

Денис только сейчас смог, наконец-то, опустить ручку входной двери. Морозный воздух проникал в полуприкрытую дверь. Несколько снежинок закрутились на пороге и почти сразу растаяли, как только столкнулись с теплым потоком, выходящим из комнаты.

— Как ты себя чувствуешь? — только и смог спросить Денис.

— Нет! Так не пойдет! Ответь на мой вопрос.

Вместо ответа парень просто подошел ко мне и заключил в объятия. Он крепко прижал меня к своей груди и аккуратно дотронулся до исписанного листка, словно боясь, что я его выроню.

— Прости меня. Правда, прости.

От этого тихого голоса, от знакомого почти с детства, я заплакала еще сильнее. Мне так хотелось, чтобы все это оказалось лишь страшным сном. Я жмурилась что есть силы в надежде на то, что, когда я разомкну веки, все встанет на свои места. Но этого не происходило. И только Денис все сильнее прижимал меня к себе, словно пытаясь вернуть в страшную реальность.

— Почему ты сказал об этом раньше? Если бы я знала, то смогла бы сделать хоть что-то! Мы могли бы спасти его.

— Эл, ты знала.

Я отодвинулась и заглянула ему в глаза. Денис смотрел на меня словно на потерянного ребенка, не зная, чем ему помочь.

— Помнишь, ты говорила мне про свои сны? Ты сказала об этом и Вику. Полагаю, ты и сама обо всем догадывалась, просто не желала этого признавать. Ведь если бы ты признала, что обладаешь такими способностями, то тебе пришлось бы брать ответственность за все, что ты не смогла предотвратить.

— Но я не...

— Ты видела это миллион раз. Иногда, когда ты не можешь смириться с тем, что происходит, твое подсознание начинает вмешиваться. Так бывает у всех людей: наши самые большие страхи, воспоминания и поступки проникают в сны и долго мучают нас. Думаю, ты уже видела это однажды, но просто предпочла забыть. А потом тебе начали сниться эти кошмары. Именно твое нежелание принимать происходящее помешало мне рассказать тебе все с самого начала. Я пытался, много раз.

— Помню, — я опустила глаза.

— Не знаю, в какой момент об этом догадался Вик, — мой друг вздохнул. — Вероятно, уже довольно давно. Он сказал, что я не должен об этом распространяться, потому что тогда ты можешь испугаться и лишиться всего того, что раньше у тебя получилась на автомате. А теперь я вижу, что он просто хотел снять с тебя чувство вины.

— Но зачем он тогда пошел? Он ведь мог просто остаться в лагере!

— Думаю, ты и без меня знаешь ответ на этот вопрос, — Денис грустно улыбнулся.

— Потому что это Вик...

Понадобилось еще несколько минут на то, чтобы Денис смог собраться с мыслями и продолжить речь.

— Мне жаль, что я не смог тогда спасти вас обоих. Должен был, но не смог. Прости меня. Вик попросил у меня кое-что перед боем. Он сказал, что, если вдруг встанет выбор, то я должен выбрать тебя. Чего бы мне это ни стоило, как бы ты меня за это не корила, я должен спасти тебя. И я сделал то, о чем он просил.

Выбирать кто выживет, а кто умрет — это сложно. Чтобы ты не чувствовал к человеку, ты не можешь просто так распоряжаться его жизнью. Я понимала это также четко, как и то, что этот выбор дался Денису крайне тяжело. Думаю, он еще не раз будет вспоминать этот день, жалеть и винить себя. Как и я. Теперь мы оба остались наедине с безмерным чувством вины. И тот факт, что мы никак не могли повлиять на события, делал только хуже. Я знала, потому что сама испытала это отчаяние всего несколько минут тому назад. И все, что я могла сделать, чтобы хоть как-то облегчить его ношу, я сделала.

— Прямо сейчас мне слишком тяжело это сделать, — я аккуратно дотронулась до его плеча. — Ты не виноват, я знаю. И потом, конечно, я скажу то, что ты так хочешь услышать. Но сегодня мне слишком больно чтобы прощать себя или прощать тебя. Ты все равно остаешься моим другом и моей семьей, просто... давай разберемся со всем этим чуть позже, ладно?