Страница 11 из 164
М. М. Антокольский Иван Грозный. 1875 г. (с оригинала 1871 года. Гипс).
Из российских художников нового времени образ Грозного воссоздавали многие. Наиболее известны несколько. Скульптура Мордуха Антокольского изображает Иоанна в монашеском клобуке с синодиком умерщвленных на колене и четками в руке. Статуя была представлена на диплом, но профессора Академии Художеств не хотели давать за нее звание. Однако она понравилась президенту Академии великой княгине Марии Николаевне. Та пригласила своего брата царя Александра II. К ужасу профессоров, царь явился в Академию, осмотрел статую в глине, сказал: «Хорошо, очень хорошо! Поздравляю, статую приобретаю — из бронзы…». Профессора быстренько пересмотрели свое решение и присвоили Антокольскому звание академика.
Фрагмент картины «Иван Грозный и сын его Иван». Репин Е. И, 1885 г.
В 1885 г. появилась картина Ильи Репина «Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 г». Замысел был связан с убийством царя Александра II в 1881 г. Назвать картину «Убийство царем собственного сына» было совершенно невозможно по ясным политическим причинам. Репин рассказывал Грабарю: «Я работал завороженный. Мне минутами становилось страшно. Я отворачивался от картины, прятал ее. На моих друзей она производила то же впечатление. Но что-то гнало меня к этой картине, и я опять работал над ней» (Грабарь 1: 258). Одновременно он работал над портретом Менделеева. Жена Менделеева рассказывает: «Никогда не забуду, как раз неожиданно Илья Ефимович пригласил нас в мастерскую. Осветив закрытую картину, он отдернул занавес. Перед нами было «Убиение Грозным сына». Долго все стояли молча, потом заговорили, бросились, поздравляли Илью Ефимовича, жали руку, обнимали» (Менделеева 1928: 51).
Впечатления с выставки излагает В. И. Михеев: «Кровь, кровь! кричали кругом. Дамы падали в обморок, нервные люди лишались аппетита. Можно было бы обойтись и без крови. Но был ли бы тогда понятен тот полный жалости и раскаяния ужас на лице Иоанна, который и есть психическая задача картины?» Поэт Волошин считал, что картина недопустимо травмирует зрителя, и место ей в паноптикуме. Известнейший критик Стасов вообще молчал. Художник И. Н. Крамской в письме А. С. Суворину писал: «Вот она, вещь, в уровень таланту!.. И как написано, боже, как написано!» Теряясь в оценке воздействия картины на зрителя, он приходит все-таки к выводу, что картина возвышает зрителя: «человек, видевший хоть раз внимательно эту картину, навсегда застрахован от разнузданности зверя, которая, кажется, в нем сидит» (Ляскоронская 1953). Тем не менее с выставки в Москве картину было приказано снять, в Третьяковской галерее ее показ запретили, потом запрет отменили. Через несколько лет на картину было совершено покушение — психически неуравновешенный человек набросился на нее с ножом. Картина стала самым знаменитым изображением Ивана Грозного. Но, конечно, это не документальный Иван. Это гибрид из позировавших Репину знакомых — художника Г. Г. Мясоедова и композитора П. И. Бларамберга.
Царь Иван Васильевич Грозный Картина В. М. Васнецова. 1897 г.
Для изображений Ивана Грозного чаще используют как модель картину Васнецова «Иван Грозный» — царь сходит по ступенькам. возвращаясь из церкви, — с четками в руке и образками на шапке. Замаливал грехи. В лице его сквозят болезненная подозрительность и жестокость.
Наконец, в 1963 г. в Архангельском соборе Московского Кремля археологи вскрыли гробницу Ивана Грозного и захоронения его сыновей. Открыв белокаменный известняковый гроб, достали из-под узорно-тканого покрова полуразрушенный череп с сохранившимися волосами и передали его профессору Михаилу Михайловичу Герасимову на предмет реконструкции лица. Профессор Герасимов был известен тем, что разработал сложную методику восстановления лица по черепу: выявив, как толщина мягких тканей лица обычно отражена в деталях черепа, ученый мускул за мускулом наращивал исчезнувшие лица.
На юридических казусах было проверено, что его скульптурные реконструкции близко совпадают с обликом исчезнувшего человека. Это документальные портреты. Вот он представил и документальный портрет Грозного. У высокого дородного старика оказалась массивная голова со свисающим носом и тяжелым квадратным подбородком (на последнем этапе реконструкции Герасимов покрыл этот подбородок раздвоенной бородой). Позвоночник сильно окостенел и был весь в наростах — царь в конце жизни не мог наклоняться и должен был испытывать сильные боли.
Для нашего анализа гораздо интереснее не внешность царя, а его психологический или, скорее, психиатрический портрет.
Из российских историков Н. А. Полевой первым (в первой половине XIX века) указал на отягченную наследственность Ивана Грозного, выраженную в жестокости, трусливости и сластолюбии царя. Он признал, что в Иване соединились недостатки деда (суровость и вспыльчивость) и отца (неголюбие и склонность к забавам).
Иван Грозный Герасимов реконструкция
Н. К. Михайловский одним из первых (в середине XIX века) четко при знал Ивана Грозного психопатом и маньяком, чье сознание помрачилось. В 1572 г., разгромив Новгород и Псков и устроив грандиозную вакханалию казней в Москве, Иван писал в завещании: «Изгнан я от бояр ради их самовольства, от своего достояния, и скитаюсь по странам». Более того, он всерьез просил убежища в Англии. Это настолько противоречило реальности, что Михайловский делает вывод о «явной мании преследования». Не забывал Михайловский и тяжелую психопатическую наследственность царя. Он указывал на ненормальность глухонемого царского брата Юрия («слабоумен бысть»), на патологичность всех сыновей — приступы бешенства у Ивана-сына, скудоумие Федора, предпочитавшего управлению государством обязанности пономаря, и эпилептические припадки Дмитрия, погибшего в Угличе от ножа.
Е. А. Соловьев (1893), не будучи психиатром, попытался сформулировать медицинский диагноз на уровне своего времени. Он назвал заболевание Ивана Грозного термином Ричардса moral insanity — «нравственной болезнью», «заболеванием морали». Он заметил, что эта болезнь всегда сопровождается манией величия, и привлек рассуждения француза Мореля о том, что эта болезнь является феноменом вырождения, дегенерации.
В конце XIX века выдающийся психиатр профессор П. И. Ковалевский (1983/1995) поставил Ивану Грозному более точный медицинский диагноз в современной терминологии. Он пришел к выводу, что у царя была паранойя с манией преследования. Параноики живут в мире своих фантазий, они не в состоянии отделить воображаемое от действительного, причем всех и вся подозревают в злых умыслах по отношению к себе. Царь и проявлял болезненную подозрительность, необоснованную жестокость и жажду крови. Эгоизм и абсолютное бессердечие — все это типичные черты параноиков. Как это свойственно таким дегенератам, у царя проявляется страсть «возможно чаще и возможно больше фигурировать, произносить речи, появляться к народу и блуждать по государству» (с. 65). «На Иоанна, как и на всех подобных больных, ярость, гнев и кровожадность нападают приступами. Оканчивается приступ ярости, и убийства прекращаются» (с. 133). Его кровавые дела, с точки зрения Ковалевского, это не преступления, а деяния «душевнобольного, невменяемого, но и не правоспособного» (с. 160).
«Вне пределов своего бреда он был обычным человеком. Правда, этот человек не отличался особенным умом, особенными дарованиями, особенными подвигами, но это был человек, как все люди» (с. 161). Ковалевский согласен с оценкой Ключевского: Иван подкупает читателя жаром речи, и читатель готов признать у царя широкие политические воззрения. «Но сняв эту пелену, находим под ней скудный запас идей и довольно много противоречий» (с. 162). Таковы же и выводы Погодина, который возмущался по поводу восхвалений Ивана Кавелиным и Соловьевым. Его оценка деяний Ивана Грозного звучит вполне современно: «Что есть в них высокого, благородного, прозорливого, государственного? Злодей, зверь, говорун-начетчик с подьяческим умом и только. Надо же ведь, чтобы такое существо, как Иоанн, потерявшее даже образ человеческий, не только высокий лик царский, нашло себе про славите лей!» (цит. по: Соловьев 1995: 73).