Рэй

— А ну стоять, сука сутулая! — рыкнул Рэй, метнувшись к нему.

Шаг, второй и белобрысый парень нанес первый удар, замахнулся для второго, но тут...

БАХ!

Удар Рэя пришелся прямо в голову. В момент, когда его нога коснулась головы заозерского отрока, произошла вспышка. Противника отбросило на несколько метров, а холмовская детвора замерла, не зная, что делать.

— Рэй? — раздался голос со спины.

Рыжий парень обернулся и начал часто моргать, пытаясь разогнать мушки перед глазами.

— А чего... что случилось-то... — пробормотал он, ощущая, как подкашиваются ноги. — Вы это... худо мне...

Мальчишка рухнул на землю, а к нему тут же метнулись оба брата.

***

— Заходи, Лука, — кивнул на лавку перед собой бородатый мужчина.

Вошедший рыжебородый гость стянул шапку с головы и со смурным видом направился к столу.

— Здравия тебе, Тобот, — произнёс он и уселся напротив хозяина дома. — Звал, говорят.

— Звал, — кивнул мужчина и положил руки на стол, тут же сплетя пальцы. — Был я тут в Заозерье. Староста тамошний звал. Уже слышал, что он хочет?

— Нет, — недовольно буркнул рыжебородый.

Хозяин дома оглянулся на печь, где колдовала над горшком его уже не молодая жена.

— Марфа, поди на улицу. Уши лишние слова красть будут.

Женщина недовольно зыркнула на супруга, но спорить не стала, спокойно отставив горшок в сторону и направившись прочь. Когда она вышла, староста деревни вздохнул и тяжело посмотрел на отца Рэйя.

— Если бы это с нашим с кем стало — миром разошлись бы. Чай не каждое поколение одаренные в селе заводятся. Только вот заозерные...

— Чего хотят? — не поднимая взгляда от столешницы, произнёс Лука.

— Крови хотят. Отец Германа за сына радел сильно. А кузнец в наших краях... сам понимаешь. Такого побоку не пустишь.

Лука крепко сжал шапку, поднял взгляд на старосту и произнёс:

— Хочешь, чтобы я им на растерзание Рэйя отдал? Отроки кулаками махали, за лог выясняли право, а этот сученыш лежачего бить полез. А теперь что? На растерзание им Рэя отдать?

— Ты не бузи, остынь, — примирительно произнёс староста. — Герман до сих пор в себя не пришёл. Может и не придёт уже. Спит, не ест и не пьёт. Если выживет — может, на том и разойдемся. А может и... Может и сгинет. Тогда что-то решать надо.

— Сына не отдам, — сразу отрезал Лука.

— Ты, вроде, мужик рослый, умом вроде не обделен, а всё одно меня за зверя держишь, — покачал головой Тобот. — Я бы и не взял его в качестве виры, но ты понимать должен. Нам с Заозерными еще жить и жить. Вопрос решать надо. Причем сейчас, пока ещё Герман дышит.

— Если придумал чего — прямо говори. Я твоих речей не понимаю.

Староста тяжело вздохнул, помолчал несколько секунд, но затем произнёс:

— Я так думаю, надо Рэйю из наших земель уходить. Уходить далеко так, чтобы никому неповадно было. Так и жизнь ему сохранишь, да и спор сам собой на нет сойдёт.

Лука было вскинулся, но Тобот тут же указал на него пальцем.

— Крови между нами быть не должно! Сам знаешь, будем в ссоре — зиму не протянем. Заозерные торг ведут с городищем, а нас туда на порог не пустят. Если случись чего — без них голодом сидеть будем, пухнуть. Я крови Рэйя лить не хочу, потому тебе дело предлагаю. Уведем его с земель наших — оно само и уляжется.

— А кузнец ихний просто так забудет? — хмыкнул рыжебородый мужик.

— Он не забудет, но слова против старосты не скажет. А с Глебом мы уже обговорили это, — признался Тобот. — Так и крови литься не будет, и спросить будет не с кого.

Лука набычился, но промолчал.

— Герман, если отойдет, розг получит за то, что на лежачего с кулаками полез. А если нет, то уходить надо Рэйю. Через неделю торжище будет — я мужиков подряжу. Доведем его и пристроить попробуем. Если нет — в городище, на попечение городничему оставим. С голоду не помрёт, и крыша над душой будет.

— Нужен ему больно малец неумеха...

— Если мы с Глебом в письмеце попросим за него — нужен будет. Приглядит, пристроит, а там глядишь, и в люди выбьется.

Лука молчал.

Он всей душой болел за сына и кипел от несправедливости, но ситуация диктовала свои правила. Либо отдать сына на растерзание заозерским, либо отправить мальчишку одного в городище, где он ему уже ничем помочь не сможет.

— Ну, что думаешь? Слово дашь?

— Не дам, — мотнул головой отец Рэйя. — Думать надо.

— Думай, — пожал плечами староста. — Только долго не думай. Герман этот преставиться может в любой момент. Понимаешь?

— Понимаю, — кивнул рыжебородый мужчина, поднялся и поклонился. — Спасибо за слово твоё. К утру ответ дам.

— Ступай, — кивнул ему староста.

***

На небе плыли тяжелые тёмно-серые тучи. Ветер ещё не давил так, чтобы гнулись кромки деревьев, но уже и не шептал в кустах. Погода стремительно портилась.

Лука с хмурым видом сидел на пороге. В его руках был небольшой старый нож, доставшийся ещё от отца, и небольшая деревяшка, из которой он неторопливо и задумчиво вырезал заготовку для ложки.

Из трубы дома, в котором он сидел, шёл сизый дым, намекая на скорый обед, над которым колдовала его супруга. Небольшой приземистый бревенчатый дом, в котором жила вся семья, выглядел ухоженным. Резные ставни, ровные фронтоны и аккуратная резьба по дереву на перилах крыльца.

Нож скользил по дереву, выбирая ровные и аккуратные стружки, что летели под ноги хозяину дома. Одна за одной, медленно, неторопливо. Любой, взглянув на него, сразу бы понял, что он погружен в свои тяжелые мысли.

— Бать! — раздался голос от калитки.

Лука поднял взгляд на трёх сыновей, что стояли у калитки с полными лукошками малины. У старшего и младшего брата было по синяку под глазом. Не свежие, уже начавшие «цвести», но украшение мужского лица от этого ещё больше приковывало взгляд.

— Сюда идите, — кивнул он им на крыльцо.

Три брата переглянулись и, явно ощущая неприятности, подошли к отцу. Старший, стараясь прикрыть братьев, поставил лукошко и сел рядом с отцом, отделяя младших.

— Карт, малину в дом занеси. Пусть мать приберёт, — произнёс отец, снова начав медленно снимать стружку за стружкой.

Как только младший брат скрылся в доме, отец прекратил своё занятие и взглянул на детей.

— Наделали дел вы...

Братья переглянулись.

— Не врал я, отец, — подал голос Рэй. — Не было у меня умысла Германа покалечить. Да и не знал я, что за мной сила. Оно само как-то...

— Слышал уже, — сморщился отец, придирчиво осматривая заготовку. — И с Тоботом вчера за то говорили.

— И чего решили? — с опаской поинтересовался Рэй.

— Герман, тот белобрысый. Он сын кузнеца заозерского. Ссоры с ним никто не хочет. Да и крови между нами быть не должно. Заозерские с городищем торг ведут, через них всё идет.

— То не кровь, — буркнул Рэй. — Он лежачего бить начал.

— А это уже значения не имеет, — произнёс отец и отложил заготовку. — Он сейчас лежкой лежит и непонятно: встанет ли когда. А если представится... кровь выходит.

Рэй опустил голову, а слово взял старший брат.

— И что теперь будет? Мы кровь свою им на растерзание отдадим?

Лука хмуро взглянул на сына и произнёс:

— Уходить Рэйю надо. За то Тобат и староста заозерских сговорились. Если он уйдёт, то спроса ни с кого не будет. Кузнец, конечно, обиду затаит, но против старосты не пойдёт.

— А... А куда я пойду? — растерянно спросил Рэй.

— В городище пойдешь. На следующей седмице там торжище начнётся. Там тебя пристроим. Пока там будешь жить обживаться, а как время пройдёт, может, и уляжется всё.

Рэй сглотнул.

— Может... может сделать чего? Может лекаря с городища позвать? — начал на ходу выдавать Рэй, испугавшись одной мысли об изгнании.

— Не пойдёт к нам лекарь, а если и пойдёт, то таких денег заломит, что мы за всю жизнь не видывали, — ответил отец и с грустью посмотрел на сына. — Не трусь. Голым не отпустим. Соберём, что сможем. Заречный староста бумагу обещал. С нашим старостой перед городничим просить будут. Без куска хлеба и крыши над головой не останешься, а там... там как сложится.