Страница 2 из 3
– Прошу прощения, уважаемая Ясмина, что осмеливаюсь задать невежливый вопрос. Почему же вы ушли от людского общества? Ведь женщине, – Конан выделил это слово тоном, – очень тяжело жить одной, да ещё в лесу. Да ещё в таком диком и опасном!
Старушка покудахтала. Очевидно, это должно было изображать смех.
– Да ты наверняка обо всём уже и сам догадался, могучий и храбрый Конан! Скрылась я в этом лесу потому, что жители ближайшего городишки обозвали меня ведьмой, и пытались поймать, судить, и сжечь!
И, должна признаться, были у них на это основания… Да, я как могла подпортила жизнь бургомистру-вору, и некоторым его прихлебателям. Но от поноса ещё никто не умирал! А в-основном я всё-таки лечила. Принимала роды. Снимала порчу. Ну, и зелья разные делала… На продажу.
Конан про себя ухмыльнулся: обычно травницы-повитухи мнят о себе невесть что, хотя вовсе не так сильны, как им предписывает, вот именно, людская молва. С другой стороны, самые страшные, изобретательные и сильные колдуны всё же попадаются только среди мужчин.
Ну, или это только ему такие попадались?..
– Я впечатлён, уважаемая Ясмина. Вашим мужеством. И находчивостью. И способностями к охоте и собирательству. Очень трудно, наверное, было раздобыть пищу здесь, в этом мрачном, неприспособленном, и диком месте!
– Да, непросто. – беззубый рот опять пошамкал, – Но я приспособилась. Грибы и ягоды для меня собирают белки и бурундуки. А барашка, курочку, или кролика мне иногда приносили волки. Вероятно, те самые, которых ты перебил.
– Приношу свои самые покаянные извинения! – Конан оказался удивлён, насколько легко и просто женщина сообщила ему, что и правда – является настоящей ведьмой! – Но тогда я не знал. Что они вас… э-э… кормят! Но у меня не было выхода: они напали ночью, и костра не побоялись!
– Да, мои – точно не боялись. Привыкли. Вернее – я их приучила. Невольно.
– Мне жаль. – Конан повторил, поскольку не знал, что ещё сказать в такой ситуации.
– А ничего. Я призову другую стаю. Мне это будет несложно. – варвар видел, что женщине трудно вставать с пенька, и поспешил помочь ей подняться, – А ты, смотрю, издалека. И не из пугливых. И очень силён: вон какие мускулы! – Конан ощутил, как как бы невзначай его руки и традиционно обнажённый по пояс торс ощупывают сухие, но оказавшиеся мягкими пальцы, – А вот если бы меня здесь заметил кто-нибудь из моего городишки – бежали бы сломя голову! Ну, или попытались застрелить. Издалека. Как раз – из лука.
А не боюсь я тебе всё это рассказывать потому, что ты помимо того, что храбр, ещё и умён. И никому про меня не расскажешь. – Конан подумал, что эта фраза ну очень двусмысленна, – Судя по голосу и манерам, тебе около тридцати, – Конан кивнул, – А в таком возрасте рассудительность и ум мужчины – на высшем уровне! Самый расцвет воина! И раз тебя до сих пор никто не убил, стало быть ты – опытен, самодостаточен и предусмотрителен.
Думаю – профессионал. Вольный стрелок. А иногда и наёмник. А иногда и…
Женщина замолчала, но вновь покудахтала: хитринка в голосе сказала варвару, что видит она его насквозь. Правда, Конан и сам кое-что понял про ведьму – она так смело рассказала ему о себе не потому, что рассчитывает на его «тактичное молчание», а потому, что надеется не дать остаться в живых, и идти дальше.
Наивная. Сколько магов, недооценивших его способности, Конан уже… Похоронил!
– Ваша правда, уважаемая Ясмина. Иногда ещё – вор и корсар. Были в моей боевой биографии и такие моменты. Но идёмте внутрь. Я потом помогу вам внести валежник.
Опиравшаяся на руку Конана женщина двигалась вполне уверенно: похоже, отлично знала все окрестности избы. Да было бы удивительно, если б не знала – за тридцать-то лет… Но инстинкт подсказывал киммерийцу, что женщина и тут сказала… Неправду!
Ну невозможно никому прожить без вещей, товаров, и предметов цивилизованного общества! Значит, контакты у неё в том же городке всё же есть. Может, тоже – какие «заговорённые» приходят… И приносят всё необходимое – от соли до посуды и круп. И муки – для выпечки хлеба. Которым, кстати, внутри пахло весьма явственно.
Внутри избушка оказалась вовсе не такой маленькой, как казалось снаружи. Даже потолок из не струганных закопчённых досок позволял немаленькому Конану стоять в полный рост. К потолочным балкам были привязаны пучки сушёных трав, в углу мирно отблёскивало красными угольками жерло каменной печки – щели между камнями были промазаны глиной. Над едва красными угольками висел на крюке котелок – прокопчённый и небольшой. Как раз – на одного. Посуда, в виде мисок и тарелок, оказалась выставлена на навесной полке. В углу у двери – ушат для воды. Стол, тоже из неструганных досок, лавка, и постель с медвежьей шкурой довершали интерьер.
– Посади меня на лавку, Конан. А ветки сложи вон в том углу, – старуха показала рукой в угол у печи, – Только подальше от жерла печи. Чтоб какая искра не попала.
Конан, выйдя наружу, собрал рассыпанное. Добавил из поленницы и ещё – про запас. И в углу всё и высыпал. Заодно обратил внимание, что пол перед жерлом накрыт тонким плоским листом железа – а предусмотрительно. Но полностью разрушает, если б он не уверился ещё до этого, всю легенду о том, что отшельница-колдунья живёт здесь совершенно одна уже тридцать лет: гвозди, которыми был прибит к полу трёхфутовый в длину и ширину кусок металла, всё ещё блестели шляпками: новые!
– Ну, раз уж ты помог мне с дровами, Конан-киммериец, прошу тебя ещё об одном одолжении: сходи, будь любезен, к ручью, он там, – сухонькая коряга-рука махнула в ту сторону, куда Конан и шёл, – в сотне шагов. И набери воды в мою бадью. А то мне совсем тяжело носить её, когда она полна.
Конан не видел причины отказывать. Тем более, может, старуха расскажет что-нибудь интересное о том месте, в которое он направлялся. В заколдованный замок короля Вассы Второго. Где, по слухам и согласно карте, которую ему продали вполне «надёжные» источники, имелись в подвалах «заколдованные» сокровища. Которые из-за заклятья до сих пор никому так и не дались. Иначе слухи и об этом разошлись бы по всей Ойкумене! Уж что-что, а сплетни о чужих удачах всегда широко…
Вот именно.
Тихо журчавший по песчаному руслу ручей с кристально чистой водой оказался действительно шагах в ста от избушки. Только вот это были шаги Конана – широкие и упругие. А чтоб дойти сюда такой согбенной годами старушке, каковой представилась Ясмина, нужно было бы сделать их добрых двести с лишним… Так кто же таскает воду женщине? Какая-нибудь ученица? Которая сейчас или в отъезде… Или спряталась. От греха подальше.
Ну правильно: увидев Конана, каждая нормальная девушка подумает, (И не без оснований!) что у него только одно на уме!
Так что обратно полнёхонькую, не меньше, чем двадцатилитровую, бадью Конан тащил, точно так же внимательно оглядываясь по сторонам, и прислушиваясь. Но всё было тихо.
В избушке в очаге уже вовсю пылал огонь – котелок теперь громко бурлил, и пахло весьма аппетитно. Конан почему-то подумал, что как бы, пока он ходил, старуха не добавила в варево чего-то… Нехорошего.
– А-а, уже вернулся? – в тоне стоявшей возле котелка и что-то в нём мешавшей большой поварёшкой ведьмы имелось и добродушие, и ирония, – Спасибо за полную бадью – никогда бы я столько не донесла. Кхе-кхе. Ну присядь пока, отдохни с дороги Конан-киммериец. Обед будет готов через полчаса. А пока давай побеседуем. Давненько я ни с кем не говорила о том, что происходит в мире!
– С удовольствием рассею твоё любопытство, уважаемая отшельница Ясмина. Но… Мне бы водицы с дороги испить. – понимая, что понять, что посудина полна, старуха могла и не глядя, по его тяжёлым шагам, и пока поймать её на вранье не удаётся, равно как и то, что из котелка лучше не есть, Конан решил сделать вид, что ценит гостеприимство: только в доме врага нельзя есть и пить!
– Отчего же, испей – ведь сам её и принёс! О-хо-хо!– старуха сняла со стены подвешенный за дырку в ручке ковшик, и протянула варвару. Конан, подойдя к женщине, взял ковшик. Никаких подозрений он у него при осмотре не вызвал. Поэтому Конан смело зачерпнул студёной воды из принесённой бадьи, и отхлебнул большой глоток. Но что-то в позе, и тоне старухи всё же его насторожило – не иначе, как она чего-то ждёт. Поэтому варвар пить перестал, но звуки, словно он глотает, продолжал симулировать, как и глотательные движения горлом.