Ломаные линии судьбы

Мужик снова резко развернулся на пятках в её сторону, гневно, по-драконьи выдохнул, помолчал, буравя пожилую женщину взглядом, полным ненависти, видимо, справляясь с душившим его гневом, и произнёс, словно выплюнул:

– Убью. Поймаю и убью эту мразь б…кую обязательно! А не угомонишь тварь свою, и тебе прилетит! – пообещал он Музе Павловне.

Развернулся и прошагал мимо Аглаи, замершей с Вилли на руках, к лифтовой площадке.

А женщины и оптимистичный парень так и остались молча, замерев, стоять, прислушиваясь, как поднимается и останавливается на их этаже лифт, как входит в него мужик, хлопая дурниной в сердцах по кнопке на панели, как закрываются автоматические дверцы… и только после этого «отмерли» одновременно.

– Вилли, – строго-укоризненно попеняла питомцу Муза Павловна, направляясь к Аглае, – ты снова задирался к этому человеку. Я же просила тебя и требовала обходить его десятой дорогой и прекратить свой террор. – Она повторно протянула руки к коту, намереваясь забрать его у девушки.

Но Вилли в любящие руки хозяйки явно не спешил, а, коротко-истерично мявкнув, прижался к Глаше ещё сильнее.

– Что это с ним? – удивилась Муза Павловна.

– Стресс, – пояснила Глаша. – У меня, кстати, тоже. Между прочим, эта св… – она остановила себя от рвавшегося к озвучанию эпитета, – Вилли вонзил в меня все свои когти, и что-то мне подсказывает, что ваш любимый котик не собирается их прибирать.

– Боже мой! – всплеснула руками от расстройства пожилая дама и тут же переключилась на деловой тон. – Так, идёмте ко мне, дорогая, – осторожно взяв Аглаю под локоток и направляя к распахнутым дверям своей квартиры, распорядилась она. – Сейчас мы Вилли отцепим, стресс снимем, травмы замажем и полечим.

– Ну ни хрена у нас тут дела творятся, – высказался всё в той же бодро-весёлой манере сосед. – Не, я понимаю, чел этот, конечно, терминатор конкретный, да ещё и с шизой, но чего на него ваш котяра-то взъелся?

– Идёмте, – согласилась Аглая с предложением Музы Павловны, проигнорировав веселящегося соседушку. И, деревянно поворачиваясь ожившей статуей, дабы лишним движением не добавлять себя страданий от застрявших в коже когтей, двинулась, увлекаемая маленькой, сухонькой, но твёрдой рукой.

Стоило их «процессии» переступить порог и оказаться в прихожей соседской квартиры, как Муза Павловна каким-то стремительным, коротким движением исхитрилась так ловко прихватить Вилли за загривок, что тот, мгновенно спрятав когти, отцепился наконец от Аглаи, позволяя хозяйке перехватить его у девушки и прижать к себе.

– Э-э-м-м-м… – скривилась Глаша от болевых ощущений в растревоженных ранах-царапинах.

– Сейчас-сейчас, я вам помогу, – заторопилась соседка. – Идёмте скорей в гостиную, Аглая. У меня имеется чудодейственная, лечебная мазь, исцеляющая мелкие травмы, порезы и царапины, – объясняла Муза Павловна, бодро двигаясь впереди девушки. – Уже много лет для меня её делает по специальному рецепту одна замечательная дама-провизор.

– Давайте вашу чудо-мазь, – вздохнув, согласилась Аглая, присаживаясь на диван, куда ей указала хозяйка.

Муза Павловна осторожно уложила притихшего Вилли в кресло и вышла из комнаты.

– Ну что, Валерьян, – усмехнувшись, обратилась к котищу, смотревшему на неё все ещё ошалевшими после боя глазами, Аглая, – наделал дел, да? Осуществил свою ужасную месть так, что все под раздачу попали.

– Да уж, отметился, – поддержала укор девушки Муза Павловна, возвращаясь в гостиную с аптекарским пузырьком и ватными дисками в руках. – Уж что я только ни делала: и запирала его, купив новый большой кошачий туалет, чтобы он мог справлять свои интимные дела дома… И он его прекрасно освоил! Только сидеть безвылазно в квартире для Вилли смерти подобно, пришлось отпускать. А сколько я его уговаривала оставить этого человека в покое, но…

Она тягостно вздохнула и села рядом с Аглаей, окинула девушку изучающим взглядом и, вздохнув опять – теперь сочувственно, произнесла извиняющимся тоном:

– Глашенька, вам надо снять футболку, чтобы я могла обработать ваши раны. – Муза Павловна вздохнула ещё разок. – Боюсь, что эта ваша вещь окончательно испорчена. – И решительно заявила: – Я компенсирую вам убытки.

Аглая опустила голову, рассматривая те самые упомянутые убытки, удостоверившись, что они таки имеются: мало того, что рукава футболки обзавелись дырками в тех местах, где её проткнули кошачьи когти, так вокруг этих дырочек ещё набухала кровавая окантовка.

– Да бог с ней, с футболкой, Муза Павловна, о чём вы говорите, – отмахнулась она от такой ерунды.

– Мне неловко, что из-за нас вы снова пострадали, – вздохнула покаянно соседка, щедро выдавливая на ватный диск чудо-мазь и приступая к обработке полученных Аглаей царапин-дырок от когтей.

– Ну, в прошлый раз пострадал только Валерьян, – напомнила Аглая и зашипела: – Тщи-и-и… Щиплется! – пожаловалась она.

– Потерпите немного, сейчас пройдёт, – пообещала соседка и вернулась к теме их разговора, продолжая обрабатывать царапины: – Но в тот раз вы сильно испугались, получили психологический стресс, кинувшись защищать Валериана и меня, да к тому же вынуждены были переносить важную встречу, что, без сомнения, отразилось на вашей работе.

– Не сказала бы, что какой-то прямо такой тяжёлый стресс тогда получила, и встреча моя состоялась чуть позже, – попыталась пожать плечами Аглая, но тут же резко передумала вообще двигаться, с шипением втянув воздух через зубы, отчего чуть придушенно пояснила: – Вот ещё, бояться мурло всякое…

– Аглая, – посмотрела на неё с очень серьёзным выражением лица Муза Павловна, – сколько раз я вам уже говорила и предупреждала, что этот Виктор не такой уж однозначный неандерталец, как выглядит, и весьма опасен. Он не просто хамоватый, резко агрессивный и грубый человек, а явно мстительный и злобный, который никогда и никому не прощает своего унижения. Он понимает и признаёт только силу и считается только с людьми, способными дать ему реальный отпор и стоящими выше его по социальному статусу. Не стоит его недооценивать и провоцировать. – И, наклонившись поближе к девушке, заглянула ей в глаза. – Меня-то есть кому защитить и есть кому заступиться за нас с Валерьяном и серьёзно окоротить и приструнить эту неприятную личность. И вы знаете, что мои родные уже предприняли некоторые шаги в этом направлении. А за вас?

– Ну-у-у… – задумчиво протянула Аглая.

– Этот ваш дядя действительно прокурор? – осторожно уточнила Муза Павловна.

– В числе прочего и прокурор, – рассмеялась легко Аглая и пояснила: – Дядя Коля актёр. Причём очень хороший, талантливый, заслуженный артист, между прочим. Служит в Новосибирском драматическом театре. Прокуроров он играл, и не раз, в том числе и в кино. Но главное, он очень умный и мгновенно сечёт ситуацию, вон как подыграл племяннице, с ходу, как говорится, вошёл в кадр, – хохотнула она.

– Всё это замечательно, конечно. И радует, что у вас с дядей такие тёплые родственные отношения, – вздохнула тяжко Муза Павловна. – Но опасно. С такими типажами, как наш сосед, лучше не играть ни в какие игры, а в идеале вообще не связываться и обходить дальней дорогой.

– Вы его боитесь, Муза Павловна? – в момент перестала веселиться Аглая.

– Боюсь, – повторила тяжкий вздох соседка, – но не за себя, за вас и Валерьяна. Такие типы весьма непредсказуемы в своей злобе, поощрённой, как я понимаю, годами безнаказанности. – Она задумалась и добавила: – Или предсказуемы, что ещё хуже.

– Ну, дядя у меня, может, и актёр, зато папа моей близкой подруги точно прокурор, да и мой батюшка, как он сам изволит выражаться, не трамвайный кондуктор, – постаралась взбодрить старушку шутливым тоном Аглая.

Но вообще-то Муза Павловна в чём-то определённо права: Виктор этот Юрьевич на самом деле персонаж весьма неприятный и опасный, что есть, то есть. Такой достаточно ярко выраженный реликт – типаж «братка» образца лихих девяностых, из числа тех самых «пацанов», которому на пути к успеху, по всей видимости, удалось кое-что урвать, отщипнуть от того самого призрачного успеха и при этом чудесным образом остаться в живых, и весьма благополучно.