Страница 83 из 86
По дороге я успела остыть и включить рациональную часть своего мозга, но возмущение всё равно так и норовило выплеснуться наружу. Достигнув входа в обитель зла, я уверенно постучалась и, подождав полсекунды, вошла в недра кабинета. Пристанище Ойзенберга отличалось разве что широкими полками с батареей банок, в которых плавали человеческие органы и недоразвитые эмбрионы. В остальном — ничего особенного.
Лекарь оторвался от бумаг и вскинул удивлённый взгляд, но, чем дольше он на меня смотрел, тем отчётливей на лице проступала досада. Недовольно цокнув, он протянул:
— Опять вы…
— Доброго дня, нейт Ойзенберг.
Бывало, чем сильнее я злилась, тем приторней у меня становился голос. Суженные глаза под широкими чёрными бровями колко сверкнули. Наверное, вспомнил, как я наорала на него при первой встрече и сказала, что ему только свиньям хвосты крутить.
— Эл, постарайся не глупить, — посоветовал Пискун. — Сохраняй достоинство, будь выше всех дрязг. Если сорвёшься и будешь орать и скандалить, то победителем выйдет Ойзенберг.
Тиин совершенно прав. Ладно, попробую держаться и вести себя по-королевски.
— Что вам нужно? — желчно спросил врач-грач.
Я скрестила руки на груди, стараясь дышать медленно и размеренно:
— Вы ведь в курсе, уважаемый, что глава гильдии доверил мне Тая Отто. Я сама прихожу, осматриваю его, делаю перевязки. Зачем вы его трогали? Впредь попрошу не приближаться к закреплённому за мной пациенту.
Ойзенберг усмехнулся, взгляд чёрных глазёнок сделался высокомерным.
— Вы слишком самоуверенны, нейра. Ваш несчастный больной отдал бы богам душу, если бы я не вмешался.
— У Тая заживление шло хорошо, это мне прекрасно известно. Однако вы решили сделать по-своему. Или… нарочно хотели навредить, чтобы выставить меня в дурном свете?
— Все ваши домыслы идут из-за личной неприязни, — возразил лекарь, наградив меня ещё одним торжествующим, снисходительным взором. — Понятия не имею, чем заслужил такое отношение.
Была у нас в университете похожая профессорша по кличке Жаба. Любила задавать вопросы по теме, которую мы ещё не проходили, наслаждалась растерянностью студентов. И собственным великолепием, конечно. И взгляд в этот момент у неё был точь-в-точь таким, как у Ойзенберга.
— А мне кажется, что это вы из-за личной неприязни нарушаете лекарскую этику, — припечатала я.
Но нейт за словом в карман не полез. У него их был заготовлен вагон и маленькая тележка.
— Лекарская гильдия делает всё для здоровья людей. Это у вас, магов, нет ничего святого. Готовы измываться над больными и ставить на них чудовищные опыты. Чего стоила одна ваша ампутация, во время которой больной чуть кровью не истёк!
От негодования, несправедливости и изумления у меня пропал дар речи. Мало того, что этот коновал проводит свои ужасные операции на бедных роженицах, так ещё и проецирует это на меня! Воистину говорят, что лучшая защита — нападение.
— А ещё вы не посещаете храм Пресветлой Матери по воскресеньям. Все уважаемые и благочестивые горожане там бывают, но вас я ни разу не видел, — продолжать гнуть Ойзенберг.
— На что это вы намекаете, уважаемый?
Я знала, что местные боги это Пресветлая Матерь и Всеотец, а Темнейший у них тут в роли антигероя, но… Обязательно ходить в храм? Не знала. Ещё одно упущение.
— Совсем ни на что, нейра. Совсем ни на что, — ответил он, довольный собой.
А я поняла, что конструктивного разговора не получится. Запугивание я оставила лишь на крайний случай, и он, кажется, настал.
— Неужели вы совсем не боитесь? Я ведь магичка, безнравственное существо, которое ставит на людях опасные опыты, — сказала с намёком.
Он нехорошо усмехнулся.
— То, что ваш муж боевой маг, а вы теперь на короткой ноге с градоправителем, не даёт вам права вламываться во владения гильдии, наводить свои порядки и угрожать честным людям. Магам запрещено применять свои вредительские силы против гражданских, за это наказывают. Всем будет лучше, если вы вернётесь обратно в столицу. Там делайте, что хотите. Здесь вы не хозяйка, вы никто.
Он получал наслаждение от каждого злобного слова. Нейт Лейн говорил почти то же самое, но во время нашей совместной операции показалось, что он немного изменил своё отношение ко мне. В отличие от этого коновала.
— И я неприятно удивлён, что глава гильдии позволил вам сюда приходить, — всё не унимался он. Словесный понос, что ли, напал? Или не с кем больше поговорить?
— А не вы ли устраивали мне мелкие пакости? — спросила я, внимательно изучая его лицо. — Мёртвый цыплёнок за забором, нападение грабителя…
— Эл, лучше не тронь этсамое. Вонять не будет, — осторожно посоветовал Пискун.
— Клевещете на уважаемого человека, нейра, — сказал Ойзенберг, сжимая перо так сильно, что оно чуть не треснуло в его пальцах.
— Кто вас уважает? Вы и ваша кошка?
Так, Лен, стоп-стоп-стоп. Тормози. Ты и так наговорила достаточно. Если решила вести себя с достоинством, иди до конца и не опускайся на уровень базарной бабки.
Но всё внутри клокотало от злости. Булькало, как ядовитое варево в ведьминском котелке.
Нозри лекаря затрепетали, бледное лицо пошло пятнами, губы задёргались.
— Убирайтесь вон из моего кабинета! — голос дал петуха, и визгливые нотки взлетели к потолку.
— Хорошо, я уйду. Всё равно тут воздух какой-то спёртый, — проговорила я низким шёпотом. — Надеюсь, что вы больше не будете трогать Тая Отто, иначе пожалеете.
И, оставив за собой последнее слово, я гордо хлопнула дверью.