Страница 46 из 66
Глава 36
Проход в разбитых тараном воротах франки расширили топорами, а потом сбросили тяжеленный запорный брус, распахнув изуродованные створки. Словене били их копьями и стрелами, но все уже было предрешено. Это рубеж защитникам города не удержать, и они отступят, а воинам короля Дагоберта придется познакомиться с новшеством, которого этот мир еще не видел. А если и видел когда-то, то прочно забыл. Новшество это называлось захаб. Длинный каменный коридор шириной в двадцать шагов начинался у главных ворот, поворачивал налево и упирался еще в одни ворота, не менее крепкие, чем первые. Только разбить их теперь не получится, потому что смерть будет лететь уже с двух сторон, превращая каменный мешок в кладбище.
Захаб был сложен за лето и осень, как раз тогда, когда после Большого Торга в Новгород перестали пускать купцов из Галлии. Среди этих купцов каждый второй шпионил для короля Дагоберта, и с этим нужно было просто смириться. Сам торг находился в достаточном отдалении, а в Белый город посторонним ходу не было. Слухи, конечно, неслись, но понять, что это такое, никто из многочисленных лазутчиков так и не смог. На это и был весь расчет.
План Б, скрупулезно разработанный князем и командующим Деметрием, сработал. Франки с ревом вломились в каменный мешок, предвкушая резню и грабеж, но не тут-то было. Около тысячи человек набились в узкий рукав захаба, потрясая оружием, после чего на городских воротах с грохотом упала вниз железная решетка, прибивая острыми зубьями к земле тех, кому не посчастливилось попасть внутрь. Или наоборот, все счастливцы остались снаружи, и теперь с ужасом смотрели на своих собратьев, попавших в подлую западню.
Со стен на франков обрушился ливень стрел. Мечущиеся в ужасе люди сбивали друг друга с ног, и топтали своих же товарищей. Щиты больше не могли никого спасти, ведь стрелы били со всех сторон, деловито, аккуратно и точно. Так, словно словенские воины делали какую-то работу, скучную, но нужную. А гибнущие франки ничего не могли им сделать в ответ. Это было форменное избиение, почти что казнь. Не прошло и получаса, как пространство между ворот оказалось по пояс завалено мертвыми телами и стонущими ранеными, а княжеские воины в немалом изумлении смотрели на дело рук своих. Они себе такого и представить не могли.
— Куда же мы их всех денем, боярин? — выразил общую мысль сотник Милан, а Стоян растерянно посмотрел на него в ответ. Об этом в плане князя ничего сказано не было.
— Может, все-таки перемирие объявим? — почесал он голову. — Вдруг заберут своих-то? Клятву на мече дадим, что стрелять не станем.
— Мертвых забирать не будем, — решительно сказал Дагоберт, лихорадочно поблескивая воспаленными глазами. С того штурма прошло уже два дня, и он не спал ни минуты, проводя время в одиночестве. К нему и не пускали никого. Король беспробудно пил и бил морды слугам. И вот теперь он немного пришел в себя.
— Пусть у них там моровая язва начнется.
После такого удара король словно постарел лет на десять. Молодой, пышущий здоровьем мужчина осунулся, а около углов рта залегли горькие складки. Он крепился изо всех сил, кожей ощущая недобрые взгляды своих воинов. Король у франков — это вождь. А если он потерял воинскую удачу, значит, неугоден такой вождь старым богам. Так думали многие, даже те, кто регулярно ходил в церковь. Это было впитано с молоком матери, и лишь столетия веры в божественность власти длинноволосых королей еще удерживали воинов от бунта.
— Нас на копья взденут, ваше величество, — выразил общее мнение герцог Вандалмар, а остальные поддержали его согласным гулом. — Надо договариваться с вендами. Не годится добрых воинов собакам и воронам оставлять, словно падаль. Не по-людски это, они храбро бились.
— Хорошо, — с каменным лицом ответил Дагоберт. — Вот ты туда и поедешь. Сихарий уже один раз с ними поговорил, едва жив остался.
— И поеду, — глядя ему прямо в глаза, ответил герцог. — Воин воина всегда поймет.
— Что у нас с едой? — спросил вдруг Дагоберт, уходя от внезапно ставшей неприятной темы.
— Плохо, — коротко ответил другой герцог, Хайра, высокий и худой на вид. Но вид его был обманчив, герцог был искусным бойцом. Герцогство Дентелен, что было на севере Франкии, давало только таких воинов, суровых и не избалованных щедрым южным солнцем. — Венды на наши обозы нападают. Чтобы зерно сюда провезти, по четыре сотни воинов в сопровождение даем. Да и то людей теряем много. Они нас из засад, словно оленей бьют, а потом в башнях своих прячутся. А мы, король, и знать не знаем, что с этими башнями делать. То ли сидеть около них, пока они там от голода не сдохнут, то ли зерно в лагерь везти. Так мы это… зерно везем, потому что вперед них с голоду сдохнем. Уж больно у них там рожи сытые.
— В округе еще хуже, — хмуро поддержал его Арнеберт, герцог Бордо. — Воины несколько раз бочонки с отравленным медом находили. Но хвала святому Мартину, пили сами, и не делились ни с кем. Два десятка потеряли всего.
— У меня несколько человек от Антонова огня сгорели, — хмуро продолжил Хайра. — Ноги в какую-то ловушку попадают, а пока вынем, ниже колена вместо мяса клочья кровавые висят. Дрянная смерть, мой король.
— У меня воина граблями убило, — хмуро сказал Вандалмар.
— Да неужто граблями? — удивились все. — Как это так?
— А так, — пояснил тот. — Открываешь ты в избе дверь, а на тебя грабли летят и к ним чурбак привязанный, для тяжести. Грабли острые и в дерьме конском измазаны. Ходит такой человек несколько дней, а потом его ломать начинает. Того воина дугой выгнуло так, что он хребет себе сломал(1). А стонал так, что аж зубы выкрошились все. Колдовство это злое, почтенные! Всеми святыми клянусь, колдовство!
— Уходить отсюда надо, — хмуро сказал кто-то. — Не будет удачи, если колдовство…
— Никуда мы отсюда не уйдем! — резко оборвал его Дагоберт. — Мы не трусы. Город почти взяли, нас хитростью остановили. Я от лазутчиков сведения получил. Тут пять сотен всего стоит.
— Пять сотен? — задумались герцоги. — Это и немного вроде. Нас-то куда больше, да и подкрепление подошло.