Корнилов - 1

— Вся иная пропаганда, отличная от этой, — Корнилов снова помахал листком с речью, — Должна быть пресечена. Вражеских агитаторов нужно убирать любыми способами.

— Любыми? — переспросил Завойко, не веря своим ушам.

Генерал кивнул и перечислил все допустимые меры воздействия, подробно инструктируя ординарца.

— Иначе фронт рухнет изнутри. Ступайте. Вызовите ко мне Голицына, — сказал он.

— Есть!

Воодушевлённый прапорщик отдал честь и пулей выскочил из кабинета, а Корнилов расслабленно откинулся на спинку стула. Ординарец казался ему неимоверно скользким типом, но для подобной работы именно такие люди и нужны. Да, жулик и прохиндей, но хотя бы его взгляды на ситуацию пока совпадают с линией партии. Такой если и продаст, то только за очень большие деньги, и уж точно не большевикам.

В дверь постучали, генерал разрешил войти. На пороге показался молодцеватый усатый полковник, обритый наголо. В отличие от Завойко, он держался прямо, гордо, но не надменно. Виднелась военная выправка, которой прапорщик не обладал. Голицын щёлкнул каблуками, вытянулся смирно и набрал воздуха в грудь, но генерал его опередил.

— Здравствуйте, Владимир Васильевич. Присаживайтесь, пожалуйста, — Корнилов указал ему на стул прежде, чем он успел гаркнуть на весь кабинет положенное приветствие.

Имя и отчество генерал подсмотрел в штатном расписании, по которому Голицын, оставаясь в чине полковника, числился в штабе на должности генерала для поручений.

Голицын поблагодарил генерала кивком и сел, держа спину прямо.

— Что думаете о сложившейся ситуации, господин полковник? — спросил Корнилов.

Полковник вскинул брови.

— Ситуация близка к катастрофической, Ваше Превосходительство, — произнёс он после короткой заминки. — Наступление захлебнулось. Генерал Эрдели, при всём уважении, не удержится. Солдаты бегут.

Генерал побарабанил пальцами по столу. Он до сих пор не мог привыкнуть к их виду. Эти руки, несомненно, выглядели куда более крестьянскими, нежели у многих эсеров, и куда более пролетарскими, нежели у многих большевиков. Самое то, чтобы властно сжимать штык мозолистой рукой, но теперь его оружием стали бумаги и чернила.

— Армии нужна твёрдая рука, господин полковник, — сказал Корнилов.

— Всецело поддерживаю, Ваше Превосходительство, — взглянув генералу прямо в глаза, произнёс Голицын. — Все офицеры поддерживают.

— Советы депутатов считают иначе. Вы отправитесь в Каменец-Подольский, к Савинкову, вместе с прапорщиком Завойко, — сказал Корнилов.

Голицын внимательно ловил каждое слово.

— Убережёте прапорщика от самодеятельности, во-первых. За ним нужно приглядывать. Он должен убедить Савинкова поддержать мои начинания в армии, кажется, они как-то знакомы, но с вами, полковник, будет надёжнее. И во-вторых, вы куда точнее сможете рассказать комиссару о том, как на самом деле обстоят дела на фронте.

Полковник поднялся со стула, одёрнул мундир, не отрывая от генерала пристального взгляда.

— Когда прикажете отправляться? — спросил он.

— Чем скорее, тем лучше, Владимир Васильевич. Желательно уже сейчас, — чётко произнёс Корнилов.