Страница 6 из 9
Нетерпеливый Кучак, расплывшись в масленно-похотливой улыбке, вновь перебил:
– Да ты сам их склонил, небось.
Присутствующие заулыбались, бывший ловелас Серёга поперхнулся печеньем «курабье» и зашелся в эмоциональном кашле, а вострящий уши Таракан, половину не разобрав, сорвался со второго яруса и подбежал дослушать, потеряв в двухметровом пути один тапочек.
Костя цыкнул на старика:
– Ты ещё весь барак созови. Не тупи, не создавай ажиотаж на ровном месте.
Дед виновато притих. Рыжий кот тигровой масти смело высунулся между его ног, ожидая подачки, чем разрядил обстановку.
Костя нормализовал волнение, почесал лёгкую небритость подбородка и рассудительно продолжил:
– Стоят они, значит, в соблазнительной позе, но каков контраст: у симпатичной толстушки Вали, обвислый зад, а у страхолюдной Хиросимы Нагосаковны – сочные и будоражащие ягодицы. Я, конечно, подошёл и … погладил обоих – хозяйка явно оскорбилась бы от моего игнора. Потом ещё выпили, да не раз, а дальше не помню. Просыпаюсь – темно. Лежу на здоровенной женской груди затылком, но ужас в том, что сбоку торчат ещё две голые сиськи. Подумал сначала – сон, ущипнул себя за ногу – больно. Значит – реальность. Присмотрелся: я одетый лежу, точнее полуодетый, но брюки на мне, а бабы-то голые. Ужас! Стал потихоньку выбираться из кровати, еле выполз. Глянул на будильник: половина четвёртого утра. Стараясь не шуметь – вдруг проснуться – шустро собрался и бечь. Канистру, кстати, не забыл, да и коньячку тяпнул на дорожку. На морозе мысли пришли в ясность. Ноги сами помчали меня к парковому пруду, где я и набрал воду из слегка подмерзшей проруби. Дома, к счастью, ничего не поняли и лишь ближе к обеду жена укорила в употреблении спиртного. Я уверенно отбрехался: «Не замерзать же мне?». Что касается воды, мои её употребляли и нахваливали.
В последнюю минуту рассказа забрёл и послушал Костин фольклор старый и некогда могучий тульский богатырь Юра Туз. С его лица не сходит добродушно-снисходительная улыбка, говорящая о его демократичности, позволяющей запросто общаться с ним всякому сброду. Уцепившись за дужку кровати правой рукой, он, скорее утвердительно, чем вопросительно прогремел мощным голосом:
– Ну что, так мне ничего и не оставили?
Кучак мгновенно парировал:
– Не надо опаздывать.
Я пожал плечами и виновато развёл руками.
Юра погрозил мне пальцем:
– Небось запишешь треп Кости?
– Угу – согласно кивнул я.
– Приврёшь поди половину? Знаю я вас – слуг печатной продукции.
– Насчёт половины ты загнул, так, небольшая литературная обработка и, как приправа, горстка художественного вымысла.
Кучак, идя на поводу собственной непоседливости не утерпел:
– Ага, так тебе и поверили. Помнишь ты написал, что я в одних носках постоянно хожу и не стираю их? Так вот, к твоему сведению: я уже полгода как новые ношу.
Дружный смех дал понять старику, что он ляпнул что-то не то. Из-под руки Юры вынырнула любопытно-извиняющаяся физиономия Лёхи Таракана:
– А вы тут что?..
Могучий дедуля, не отрывая руки от койки пристукнул локтем по затылку беспардонного интересанта:
– Не суй нос во всякую дырку, дай лучше закурить.
– У меня нету – автоматически соврал Лёха.
– Никогда и ничего у тебя не бывает, странно.
Вот вчера, помнишь небось, ты разворачивал шоколадную обертку, а я просил отломить для меня дольку. Так ты, подлец, стал давиться и запихивать её в рот, закашлялся, подавился, а не менее третей части выпало на пол. Но ты мотал головой, задыхаясь, и бубнил с набитым ртом, что больше у тебя нет, хотя из пакета торчали с десяток плиток «Алёнки» и «Альпен Гольд».
Юра повернул ко мне построжавшее лицо:
– Об этом персонаже надо писать, а не выдумывать небылицы. Само слово литература в моей голове рифмуется со словами: халтура, макулатура, политура, лигатура…
Я возмущенно возразил:
– Выдумками не пользуюсь, списываю, как говорится, с натуры, за что меня поругивают.
Костя, рассматривающий длинные ногти Кучака, поднял любопытствующий взгляд на Туза:
– Расшифруйте, ваше благородие, слово лигатура.
Я с политурой знаком, употреблял, а вот этого не встречал.
Старый Юра важно приосанился:
– Тогда обращайся ко мне: ваше превосходительство. Во времена царей именно таким образом к генералам обращались.
Костя, конечно, не утерпел:
– Слишком юн ты для царского генерала. Им теперь никак не меньше ста пятидесяти лет, а тебе в два раза меньше.
– Надо же, экий умник. Да разве генералы только в прежние времена водились? На – погляди, может кого узнаешь.
Туз ленивым движением достал из кармана три фотки генерал-майора с рядами орденских планок на кителе, в котором явно узнавалась его физиономия. Лёха Таракан машинально вытянулся во фрунт, помня регулярные порки, практикуемые его отцом-полковником. Папаша сёк непутёвого отпрыска, в зависимости от степени провинности, при помощи набора ремней.
Пока ошалевший проходняк рассматривал фотокарточки, Юра попутно ответил на вопрос Кости:
– Раньше монеты делались из драгоценного металла – золото, серебро. Мошенники подмешивали дешевые сплавы к ним – это и есть лигатура. Можно сказать: фальшак, имитация.
Его объяснение почти не услышали, настолько были потрясены осознанием того, что в их простонародное общество затесался генерал. Старик был польщён, но будучи человеком честным, хотя обожал розыгрыши, признался:
– Не дрожите, не мой это мундир. Хотя мой, конечно, но подаренный вдовой генерала.
Таракан разочарованно поковылял к своей кровати, бормоча на ходу:
– Я-то думал…
Кучак был хитрее и потребовал подробностей. Юра высморкался с возможным изяществом и внёс ясность:
– В нашем элитном, в какой-то степени, доме проживают многие известные, или заметные личности местного масштаба. Генеральша вообще в одном подъезде со мной обитает. Я на втором этаже, она на третьем, но не над нашей квартирой, а по другую сторону от лифта. Раньше, когда мужик её жив был, мы едва здоровались, особенно до его отставки. Он пил, бывало, не меньше моего.
– Ты же не генерал, – влез неугомонный Кучак – нельзя пить наравне с полководцем.
– А чем я хуже? Всю жизнь или заведующий складом, или директор базы, или руководитель крупного автосервиса. На автомобильной почве мы и познакомились поближе. От генерала осталась «Тойота Камри» – небедный был вояка, царство ему небесное. Я с ремонтом помог вдовушке, так и подружились. Она затомилась к тому времени от одиночества, стала глазки в мою сторону скашивать, намеки делать: тяжело в постылую постель ложиться в одиночестве… Я плечи расправил, грудь выпятил от воодушевления – даю понять, что соответствую. Так и стал неофициальным приемником. Представляете, генеральша подмышки бреет…
Кучак не был бы сам собой, если промолчал, но он, разумеется, не сдержался:
– Только подмышки? А ещё?
Юра чуть смутился:
– Ну усы ещё.
Серёга с Костей разочарованно переглянулись, а я подмигнул Кучаку.
Колются они, – стал оправдываться старик, – никак нельзя женщине с усами расхаживать, потому и бреет. Да ладно, хватит о ерунде. Вот когда я во двор вышел в генеральской амуниции, наши раздолбаи, что играли в домино и заодно выпивали, бутылки попрятали на всякий случай при виде меня. Генерал-то пузатый был. Рост у нас одинаковый, зато мои плечи шире и живот, слава богу, не отрастил. На мне мундирчик – как влитой. Лишь когда приблизился и был узнан доминошниками расслабились, да рассмеялись нервно…
– Хм, любопытная история, – Костя побарабанил пальцами по перевернутому донышком вверх бокалу – скажи нам гражданин Туз, испытывал ли ты возвышенные чувства к вдовушке?
– Конечно, по-другому и быть не может, когда на полководиху взбираешься. Скажу так: нечто среднее между Суворовым и Сердюковым.
Я поразился нелепости сравнения, но Юра пояснил:
– Суворов брал Измаил, а Сердюков брал гарем в министерстве обороны…