Страница 9 из 14
– Нам повезло, – заметил Загорский, – нам достался вагон от сибирского экспресса.
– И какая разница с другими? – полюбопытствовал Ганцзалин.
Разница, во-первых, была в бо́льшем комфорте. Во-вторых, по словам статского советника, это был бронированный вагон. Крыша его оказалась обшита медными листами, а нижняя часть вагона и вовсе была пуленепробиваемая, из металла толщиной до полудюйма.
– Итак, что у нас за задание? – негромко спросил Ганцзалин, когда они наконец уселись, и он исследовал темно-зеленые стены купе на предмет наличия в них дырок, к которым могло бы приложиться чье-нибудь любопытное ухо.
– Задание, брат, особенное, – вздохнул Нестор Васильевич. – И особенность его состоит в том, что никакого определенного задания у нас нет.
Говоря так, статский советник почти не лукавил: задание действительно было несколько расплывчатым…
– Ну а чего же вы хотите, мой дорогой: контрразведка у нас пребывает в младенческом состоянии, – вздохнул патрон, глядя на Нестора Васильевича с такой печалью, как будто это Загорский был виноват, что контрразведка российская все никак не вылезет из подгузников. – До последнего времени ей занимались все кто угодно, начиная от нашего родного Министерства иностранных дел и заканчивая Военно-морским флотом. В 1903 году, как вы, конечно, знаете, при Главном штабе по инициативе военного министра генерала Куропаткина было создано так называемое разведочное отделение…
Про разведочное отделение Загорский, разумеется, слышал, но до сих пор удивлялся, зачем этому органу дали такое странное название.
– Конспирация, – развел руками тайный советник. – Чтобы враги не догадались… Впрочем, глупые названия у нас – это еще меньшее из зол. Настоящей бедой стал подход к этому делу. У нас контрразведку до последнего времени и вовсе в грош не ставили. Кто-то из иностранцев заметил, что контрразведку русские у себя завели исключительно из соображений приличия – везде есть, ну и у нас пусть будет. Как, знаете, человек, не умеющий играть ни на одном инструменте, все же ставит у себя в гостиной рояль – чтобы прослыть персоной изысканной и просвещенной.
Об экспериментальном характере русской контрразведки яснее всего свидетельствовало ее начальство. Главой контрразведки Генштаба стал бывший жандармский ротмистр Лавров, которому ради такого случая присвоили звание полковника. Работало вновь созданное учреждение в основном в Петербурге, и главной его заботой считалось сохранение военной тайны.
При начале войны с японцами стало ясно, что так называемое разведочное отделение Генштаба просто не в состоянии справляться с многократно возросшими обязанностями. Уже в разгар военных действий, после того как русские войска стали нести крупные потери от японцев, при Особом отделе департамента полиции была создана еще одна структура – Отделение по розыску о международном шпионстве во главе с господами Комиссаровым и Манасевичем-Мануйловым.
– Но если Комиссаров до этого хотя бы служил жандармским ротмистром, то кто такой Мануйлов, ума не приложу, – раздраженно продолжал тайный советник.
Загорский заметил, что он слышал про Мануйлова: тот работал журналистом в Париже, был российским агентом влияния.
– Я знаю, кто такой Мануйлов, – отмахнулся патрон, – но ничего не знаю о его деловых качествах. Таким важным делом, как контрразведка, посылают заниматься людей случайных, выражаясь армейским языком, пороху не нюхавших. И все только потому, что завели у нас контрразведку для блезиру. А между тем российские войска, ведущие бои в Маньчжурии и Китае, задыхаются сейчас от происков японских шпионов. Половина наших военных неудач – да что половина, добрых три четверти – происходит из-за плохой работы контрразведки. Я лично настоял, чтобы на театр военных действий отослали полевых жандармов. Но и они не справляются с наплывом разведчиков. Судя по тому, что нам сюда доносят, там чуть ли не каждый второй – японский шпион. При этом шпионят, разумеется, не только японцы, но и местные жители – китайцы и корейцы, которых либо подкупили, либо запугали. И сладить со всем этим сбродом без настоящей, а не бумажной контрразведки нет никакой возможности…
– Вы, Николай Гаврилович, предлагаете мне организовать деятельность русской контрразведки на театре военных действий? – удивился Нестор Васильевич.
Тайный советник закряхтел.
– Не буквально организовать, – сказал он с некоторой досадой, – у нас и полномочий таких нет – там ведь всем командуют военные. Но, может быть, на месте, исходя из опыта, вам удастся определить некоторые принципы, которыми сможет руководствоваться контрразведка в борьбе с японским шпионажем и диверсиями. Вы же знаток всей этой азиатчины, следовательно, вам и карты в руки.
Загорский с некоторым сомнением покачал головой: организовывать контрразведку прямо во время войны – идея не самая удачная.
– Выбора особенного у нас нет. Как говорится, лучше поздно, чем никогда, – отвечал тайный советник. – Мы уже столько раз разбивали лоб о японских шпионов, что пора наконец и о шлеме позаботиться. Впрочем, это еще не все.
Перехватив удивленный взгляд Нестора Васильевича, его превосходительство упрямо кивнул головой, подтверждая: еще не все! Камакура, которого поймал Загорский, оказался крепким орешком. Демонстрирует чрезвычайную стойкость и не сказал ни единого слова о своей деятельности в Петербурге. Тем не менее жандармам удалось установить его связь с неким пехотным капитаном с польской фамилией Шиманский. Человек этот, как выяснилось, появился в столице вскоре после начала Русско-японской войны.
– Хаживал он в офицерское собрание на Литейном, там познакомился со многими полезными людьми, вообще, вел себя довольно активно, однако больше слушал, чем говорил. Как свидетельствуют знавшие его люди, товарищ он хороший, хоть и поляк.
Загорский хмыкнул.
– Ну да, – с раздражением кивнул его превосходительство, – все наш великорусский шовинизм. «Товарищ хороший, хоть и поляк». Впрочем, полагаю, тут есть свой смысл. Что вам известно о Польской социалистической партии?
Польская социалистическая партия, или ППС, была партией революционно-националистического толка. Основной ее задачей стало создание независимой от России польской республики. В феврале 1904 года, почти сразу после нападения Японии на Россию, руководство ППС выпустило воззвание с осуждением захватнической политики Российской империи на Дальнем Востоке.
– Разумеется, заявили о необходимости нашего поражения – все для того, чтобы полякам легче было выйти из состава Российской империи, – продолжал тайный советник. – Но заявления – это ладно, как говорится, брань на вороту не виснет. Хуже, что они взяли курс на подготовку вооруженного восстания. Решили, что называется, вонзить нож в спину. Умно, ничего не скажешь. Пока мы бросили основные силы на восток, они решили пощекотать нас на западе.
Как объяснил патрон, с началом Русско-японской войны все посольство Японии покинуло Санкт-Петербург и спустя некоторое время разместилось в Стокгольме. В состав посольства входил военный атташе полковник Ака́си Мотодзиро́, который фактически возглавил в Европе японскую агентуру.
В марте член Центрального революционного комитета ППС Витольд Йодко предложил полковнику Акаси план вооруженного восстания, который собирались реализовать поляки. Уже в июле в Токио для переговоров с японцами прибыл один из лидеров ППС Юзеф Пилсудский. Японцы на диверсии и шпионаж выделили полякам 20 тысяч фунтов стерлингов…
– Это, выходит, двести тысяч рублей, – хмыкнул Нестор Васильевич. – Сумма немаленькая, но ничего сногсшибательного.
– Это только то, что известно нам, – отрезал его превосходительство. – Наверняка с тех пор были еще поступления. Впрочем, важно не это. Важно, что польские социалисты вступили в игру и господин Шиманский, вероятно, является их эмиссаром. Так вот, сразу после ареста вашего Камакуры наш поляк исчез из Петербурга. Есть основания полагать, что японец перед арестом передал ему добытые сведения и тот отправился прямиком в Маньчжурию или Корею – словом, на театр военных действий. Там он либо передаст эти сведения представителю японской военной разведки, либо попытается как-то использовать их против нас прямо на месте. Те сведения, которые он раздобыл, делают уязвимыми наши войска и нашу военную технику. Если он просто передаст информацию японцам, у нас будет некоторое время подготовиться, чтобы смягчить последствия. Если начнет действовать сам, я опасаюсь больших для нас неприятностей. Разумеется, мы телеграфировали во Владивосток, однако тамошним жандармам и без того забот хватает. Откровенно говоря, я просто не надеюсь, что у них достанет умения и сил справиться с такой задачей.